Наверное, поэтому она не заметила, что я уже наполовину свисаю из окна, мое свадебное платье обмотано вокруг талии, чулки собраны в гармошку, а по лицу течет водопад слез.
– Я не могу этого сделать!..
Она моргнула приклеенными ресницами. А ресницы у нее такие длинные, что, когда она ведет машину, они оставляют следы туши на лобовом стекле.
– Что? – Она поправила свой шарфик от «Гермес» с таким раздражением, что чуть не задушила себя. – Но, куколка, брак – это так модно сегодня. Посмотри на Уму Турман, Шарон Стоун, Брэда Питта и Дженнифер, как там ее зовут… – Из машины она вытащила парчовое платье свидетельницы. – Никуда не уходи, куколка. Я сейчас же поднимусь к тебе.
Но секундами позже у двери раздался диаметрально противоположный голос: жесткий, сильный, в общем, такой, каким он должен быть в кризисные моменты. Протискиваясь в ванную, Кейт в ужасе смотрела на меня.
– Почему на тебе эти ужа-а-ассные туфли?.. – Захлопывая попой дверь, она грохнула двухлитровую бутылку шампанского на пастельных тонов коврик в ванной. – Да из-за них у тебя из носа кровь пойдет. Придется есть сахар, чтобы поддерживать уровень глюкозы.
А может, все дело в туфлях? Может, я страдала вовсе не от экзистенциального страха, а это был всего лишь страх высоты! От каблуков испытываешь головокружение. Может, поэтому я чувствовала себя такой легкомысленной?
– Высокие каблуки изобретены женщиной, которой надоело, что ее все время целуют в лоб, – резко ответила я.
Быстро шагая к окну, Кейт подняла брови и швырнула в меня книгу «Как правильно разводиться» с такой силой, что я чуть не свалилась вниз.
– Почему бы тебе не сэкономить время и деньги и не выйти замуж за юриста, который занимается разводами?
– Да по той же причине, что у меня несносные туфли. Если бы у меня были нормальные туфли, я бы уже вынимала из них шнурки.
Глаза Кейт сверкнули.
– Правда? Почему же?
– А что еще может сделать женщина, которая хочет сбежать с собственной свадьбы?
– Ах ты моя принцесса!.. А я-то спрашивала себя, почему ты наполовину свесилась из окна. Какая плохая девочка. – Она бросила скомканное платье свидетельницы на сливной бачок. – Персиковый – явно не мой цвет.
– Но, боже мой, Кейт. А как же Джулиан? – Я зарылась лицом в мокрые ладони. – Я его так люблю, но разве нет других способов это доказать? Если бы он заболел, я могла бы отдать ему свою печень… Какая же я предательница.
– Лгать самой себе. Вот настоящее предательство, настоящая неверность. Если ты испытываешь страх перед свадьбой, тогда…
– Меня не тревожит свадьба, я просто не хочу замуж.
– У тебя отличная работа, отличный начальник, – тут Кейт подмигнула мне, – еще заряженный на полную вибратор, автомобиль, у которого не запотевает заднее стекло, и стиральная машина, которая затопляет кухню всего два-три раза в месяц. На хрена тебе муж?
– Не знаю, на хрена мне муж, но знаю, что сейчас мне нужно выпить, – сказала я. – Всего один глоток.
Одна двухлитровая бутыль – и все. Слезая с подоконника в тяжело постукивающих белых туфлях, я оторвала огромный кусок накрашенного ногтя. Сделала огромный глоток, словно только что из Сахары.
– А на тебе-то что, черт возьми, надето?
Единственное требование Кейт к одежде – огнестойкость. Сегодня ее бедра, напоминающие сардельки, втиснуты в штаны из каких-то натуральных волокон. Но не успела Кейт начать свою лекцию о поверхностном характере фэшн-индустрии и ее вредном влиянии на женщин, как дверь еще раз скрипнула.
В ванную вбежала Анушка, захлопнула за собой дверь, огляделась в поисках пепельницы, выудила мыло из мыльницы, закрыла крышку унитаза, села на нее, порылась в многокарманной сумочке в поисках сигареты, заглотила шампанского, забросила одну наголо выбритую ногу на другую и пронзила меня взглядом цветных контактных линз.
– На крайний случай ты всегда можешь развестись.
– Не будь дурочкой. – Кейт сняла очки в красной оправе. – У тебя нет пластыря? По-твоему, все выходит так легко, так быстро. Поженились-развелись, словно проехали остановку и вышли, – предостерегала она, роясь в шкафчике и натыкаясь на кремы от геморроя и грибка на ступнях. – Мужья – это гадость. Они засоряют водосток волосками, которые растут у них в носу, причем их у них больше, чем у линяющего Лабрадора. – Она нашла упаковку с пластырем. – Они оставляют капли мочи на фарфоре… Постуринальный синдром. А еще разбрасывают спички с ушной серой и ковыряют под ногтями во время любовной игры…
– Тебе-то откуда знать? – перебила я ее. – Ты ведь думаешь, что одновременный оргазм может гарантировать только страховая компания. Дай сигарету, Энни.
– Ты же не куришь.
– Теперь курю.
Кейт уселась на край ванны и замахала рукой, разгоняя сигаретный дым.
– Просто на мне какое-то проклятие лежит, что ли… Вот и все…
– М-да… уже десять лет прошло, Кейт, пора бы с ним расправиться, – ответила я ей.
– Успех разлагает мужчин, – жестко отрезала Кейт.
Она конфисковала у Анушки сигарету, затушила ее об эмаль ванной и бросила в сторону окна.
– Так всегда говорят некрасивые женщины, которым не удается потрахаться, – парировала Анушка.
– Должна тебе сказать, что некоторые мужчины считают меня даже привлекательной. – Кейт открыла упаковку с пластырем, обмотала полоску вокруг дужки очков и снова нацепила их на нос. – Не то чтобы это имело значение, конечно… – сказала она, оправдываясь, и отобрала у Анушки шампанское.
– Вчера старая дева – сегодня феминистка. – Анушка нарочито зажгла еще одну сигарету «Картье». – Я не хочу организовывать еще один девичник на День святого Валентина и не хочу, чтобы мне в голову снова пришла мысль о самоубийстве. Понятно?
С соседней улицы доносились звуки органа.
– О боже! – Голос срывался от переполнявших меня эмоций. – Так что же, черт возьми, мне делать?
– Беги! – приказным тоном сказала Кейт. – Попробуй сбежать. – Она пыталась вытащить меня из свадебного платья.
– Прекрати сейчас же!
Анушка вцепилась в немытые, светло-помойного цвета волосы Кейт, которая ударила ее так, что та отлетела в сторону. Феминистка и девушка из Клуба благородных девиц тянули меня за руки в разные стороны. Я сжималась и разжималась, словно гармошка. В таком виде нас и обнаружила моя мама. Она осмотрела мой обломанный ноготь, пучки ярко-рыжих волос, зацепившиеся за гвоздь оконной рамы, размазанную помаду, остатки шампанского и отклеившиеся ресницы, свисающие, как гусеница-самоубийца, с моего заплаканного лица с разводами туши.
– Что здесь, черт подери, происходит? – Ее глаза сверкали металлическим блеском. Накрашенные когти сжимали кружку пива. Брутус угрожающе рычал.
– Мама… – Я заглатывала воздух, словно рыба, бьющаяся о дно лодки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Я не могу этого сделать!..
Она моргнула приклеенными ресницами. А ресницы у нее такие длинные, что, когда она ведет машину, они оставляют следы туши на лобовом стекле.
– Что? – Она поправила свой шарфик от «Гермес» с таким раздражением, что чуть не задушила себя. – Но, куколка, брак – это так модно сегодня. Посмотри на Уму Турман, Шарон Стоун, Брэда Питта и Дженнифер, как там ее зовут… – Из машины она вытащила парчовое платье свидетельницы. – Никуда не уходи, куколка. Я сейчас же поднимусь к тебе.
Но секундами позже у двери раздался диаметрально противоположный голос: жесткий, сильный, в общем, такой, каким он должен быть в кризисные моменты. Протискиваясь в ванную, Кейт в ужасе смотрела на меня.
– Почему на тебе эти ужа-а-ассные туфли?.. – Захлопывая попой дверь, она грохнула двухлитровую бутылку шампанского на пастельных тонов коврик в ванной. – Да из-за них у тебя из носа кровь пойдет. Придется есть сахар, чтобы поддерживать уровень глюкозы.
А может, все дело в туфлях? Может, я страдала вовсе не от экзистенциального страха, а это был всего лишь страх высоты! От каблуков испытываешь головокружение. Может, поэтому я чувствовала себя такой легкомысленной?
– Высокие каблуки изобретены женщиной, которой надоело, что ее все время целуют в лоб, – резко ответила я.
Быстро шагая к окну, Кейт подняла брови и швырнула в меня книгу «Как правильно разводиться» с такой силой, что я чуть не свалилась вниз.
– Почему бы тебе не сэкономить время и деньги и не выйти замуж за юриста, который занимается разводами?
– Да по той же причине, что у меня несносные туфли. Если бы у меня были нормальные туфли, я бы уже вынимала из них шнурки.
Глаза Кейт сверкнули.
– Правда? Почему же?
– А что еще может сделать женщина, которая хочет сбежать с собственной свадьбы?
– Ах ты моя принцесса!.. А я-то спрашивала себя, почему ты наполовину свесилась из окна. Какая плохая девочка. – Она бросила скомканное платье свидетельницы на сливной бачок. – Персиковый – явно не мой цвет.
– Но, боже мой, Кейт. А как же Джулиан? – Я зарылась лицом в мокрые ладони. – Я его так люблю, но разве нет других способов это доказать? Если бы он заболел, я могла бы отдать ему свою печень… Какая же я предательница.
– Лгать самой себе. Вот настоящее предательство, настоящая неверность. Если ты испытываешь страх перед свадьбой, тогда…
– Меня не тревожит свадьба, я просто не хочу замуж.
– У тебя отличная работа, отличный начальник, – тут Кейт подмигнула мне, – еще заряженный на полную вибратор, автомобиль, у которого не запотевает заднее стекло, и стиральная машина, которая затопляет кухню всего два-три раза в месяц. На хрена тебе муж?
– Не знаю, на хрена мне муж, но знаю, что сейчас мне нужно выпить, – сказала я. – Всего один глоток.
Одна двухлитровая бутыль – и все. Слезая с подоконника в тяжело постукивающих белых туфлях, я оторвала огромный кусок накрашенного ногтя. Сделала огромный глоток, словно только что из Сахары.
– А на тебе-то что, черт возьми, надето?
Единственное требование Кейт к одежде – огнестойкость. Сегодня ее бедра, напоминающие сардельки, втиснуты в штаны из каких-то натуральных волокон. Но не успела Кейт начать свою лекцию о поверхностном характере фэшн-индустрии и ее вредном влиянии на женщин, как дверь еще раз скрипнула.
В ванную вбежала Анушка, захлопнула за собой дверь, огляделась в поисках пепельницы, выудила мыло из мыльницы, закрыла крышку унитаза, села на нее, порылась в многокарманной сумочке в поисках сигареты, заглотила шампанского, забросила одну наголо выбритую ногу на другую и пронзила меня взглядом цветных контактных линз.
– На крайний случай ты всегда можешь развестись.
– Не будь дурочкой. – Кейт сняла очки в красной оправе. – У тебя нет пластыря? По-твоему, все выходит так легко, так быстро. Поженились-развелись, словно проехали остановку и вышли, – предостерегала она, роясь в шкафчике и натыкаясь на кремы от геморроя и грибка на ступнях. – Мужья – это гадость. Они засоряют водосток волосками, которые растут у них в носу, причем их у них больше, чем у линяющего Лабрадора. – Она нашла упаковку с пластырем. – Они оставляют капли мочи на фарфоре… Постуринальный синдром. А еще разбрасывают спички с ушной серой и ковыряют под ногтями во время любовной игры…
– Тебе-то откуда знать? – перебила я ее. – Ты ведь думаешь, что одновременный оргазм может гарантировать только страховая компания. Дай сигарету, Энни.
– Ты же не куришь.
– Теперь курю.
Кейт уселась на край ванны и замахала рукой, разгоняя сигаретный дым.
– Просто на мне какое-то проклятие лежит, что ли… Вот и все…
– М-да… уже десять лет прошло, Кейт, пора бы с ним расправиться, – ответила я ей.
– Успех разлагает мужчин, – жестко отрезала Кейт.
Она конфисковала у Анушки сигарету, затушила ее об эмаль ванной и бросила в сторону окна.
– Так всегда говорят некрасивые женщины, которым не удается потрахаться, – парировала Анушка.
– Должна тебе сказать, что некоторые мужчины считают меня даже привлекательной. – Кейт открыла упаковку с пластырем, обмотала полоску вокруг дужки очков и снова нацепила их на нос. – Не то чтобы это имело значение, конечно… – сказала она, оправдываясь, и отобрала у Анушки шампанское.
– Вчера старая дева – сегодня феминистка. – Анушка нарочито зажгла еще одну сигарету «Картье». – Я не хочу организовывать еще один девичник на День святого Валентина и не хочу, чтобы мне в голову снова пришла мысль о самоубийстве. Понятно?
С соседней улицы доносились звуки органа.
– О боже! – Голос срывался от переполнявших меня эмоций. – Так что же, черт возьми, мне делать?
– Беги! – приказным тоном сказала Кейт. – Попробуй сбежать. – Она пыталась вытащить меня из свадебного платья.
– Прекрати сейчас же!
Анушка вцепилась в немытые, светло-помойного цвета волосы Кейт, которая ударила ее так, что та отлетела в сторону. Феминистка и девушка из Клуба благородных девиц тянули меня за руки в разные стороны. Я сжималась и разжималась, словно гармошка. В таком виде нас и обнаружила моя мама. Она осмотрела мой обломанный ноготь, пучки ярко-рыжих волос, зацепившиеся за гвоздь оконной рамы, размазанную помаду, остатки шампанского и отклеившиеся ресницы, свисающие, как гусеница-самоубийца, с моего заплаканного лица с разводами туши.
– Что здесь, черт подери, происходит? – Ее глаза сверкали металлическим блеском. Накрашенные когти сжимали кружку пива. Брутус угрожающе рычал.
– Мама… – Я заглатывала воздух, словно рыба, бьющаяся о дно лодки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82