На лице — ни тени смущения.
— Это серьезный пробел, — сухо заметил он и направился к подъезду.
— Не думаю! — весело парировала девушка, вышагивая рядом. — Напротив, благодаря этому «пробелу» я подкралась к вам совсем близко. Разве не так? — И, беспечно взмахнув рыжей гривой, первой вошла в подъезд.
Щеке, по которой скользнула шелковистая волна, стало щекотно, и Борис яростно потер ее грязными пальцами. «Черт, заигрывает как с мальчишкой!» Слава богу, с понедельника все закончится и он распрощается с маленькой нахалкой навеки. Эта чертова девица уже достала своими зелеными глазами и рыжими космами! Сколько можно лезть на рожон? Сегодня ее наивное кокетство раздражало — и без того проблем хватает.
Он выкурил у подъезда сигарету и, толкнув тяжелую дверь, шагнул за порог. От почтовых ящиков отделилась тонкая фигурка и, крепко схватив за руку, потащила мимо лифта, вверх по лестнице.
— Оля, вы с ума сошли! Куда вы меня тянете? Что за игры?!
Не обращая внимания на возмущенный тон, девушка молча волокла за собой Бориса и отпустила только на площадке между вторым и третьим этажами.
— Вы в своем уме? — холодно поинтересовался он, разминая затекшие пальцы. И откуда такая сила у этой субтильной девицы?
— Борис Андреич, это правда?
— Что?
— Вы уходите из бригады? — Сухие блестящие глаза буквально приклеились к его лицу — не отлепить.
— Я должен получить ваше разрешение?
— Пожалуйста, не иронизируйте, — тихо попросила девушка.
Борису стало жаль этот «детский сад». Наслушалась сказок о прекрасных принцах и спящих красавицах, а просыпаться приходится не в замке, а на обшарпанной лестничной клетке.
— Правда?! — С нее разом слетели игривая смелость и веселье. — Почему так внезапно?
— Оля, простите, вам сколько лет?
— Скоро двадцать. Но какое это имеет значение?
— А мне сорок. И я женат. — Никакой реакции. Борис устало вздохнул. — Послушайте, Оля, я повидал за свою жизнь многих людей. Мужчин и женщин, хороших и плохих — разных. Поверьте, я немало перелопатил человеческого материала и точно знаю: я не тот, кто вам нужен. Вы молоды, красивы, вы только начинаете жить… Черт, не вынуждайте меня говорить банальности! — разозлился он вдруг. — Я не собираюсь вас воспитывать или учить жизни. И не гожусь в наставники. У меня не может быть ничего общего с девушкой вроде вас. Никогда!
— А мне всегда казалось, что основной двигатель науки — сомнение, — улыбнулась Ольга и слизнула языком слезу с верхней губы.
Прошел год. Жизнь потихоньку набирала обороты. Процесс адаптации к новым условиям завершился. Все вернулось на круги своя. Почти все…
В ЗАГС она пришла в строгом черном костюме, в меру бледная, тщательно причесанная, с намеком на скорбную усталость. Холеная, красивая, упакованная. «Упаковщик» ждал за углом, в низкой, похожей на акулу, иномарке. На этот раз ее цвет был серебристым. Узкие тупые фары хищно отливали жадным блеском. На водительском сиденье скучал «идеальный пробор». Надменная парочка — машина и ее хозяин — явно томились ожиданием, презирая вся и всех. Вспомнились слова Сергея: «Это он ударил меня тогда ножом в спину». Естественно, в спину — такие нападают только сзади, исподтишка. Теперь наверняка этот подонок не хватается сам за нож, как восемь лет назад. Он просто платит и заказывает «музыку», лениво наблюдая в сторонке за своими «музыкантами». Как в той тупой драке у «Праги». Борис вдруг пожалел бывшую жену: вляпалась, дуреха.
Развели их быстро, детей нет — какие проблемы? Получив бумажки, похожие на свидетельства о смерти, они вежливо попрощались с равнодушной чиновницей и вышли за дверь.
— Вот и все! — усмехнулась Алла, глядя на бывшего мужа. Подбородок ее дрожал. — Прощай. Просить прощения мне не за что.
— Ага, пока! — равнодушно отозвался он, доставая ключи от машины. И посмотрел по сторонам, собираясь перебежать на противоположную сторону улицы, где припарковал свою «девятку».
— Глебов! — Алла вдруг замолчала и быстро прижала руку к горлу, словно пыталась остановить хлещущую из раны кровь. — Я любила тебя, и я…
— Извини, мне некогда! — не дослушал Борис и быстро пошел к машине.
А дела шли неплохо. На инвесторские средства они арендовали маленький цех, обустроили под лабораторию, закупили оборудование, переманили из института толковых ребят и наладили производство. Небольшое, но уже дающее вполне приличную прибыль. Прибор, разработанный в свое время профессором Глебовым, оказался востребованным. Само время требовало воплощения подобных идей. Народ вспомнил о душе, потянулся к нематериальному. Газетчики заливались о карме, об ауре; доморощенные целители, выскочившие как грибы после дождя, вещали о положительной и отрицательной энергетике, по телевизору дурили головы экстрасенсы. Этой лавине шарлатанства Глебов и его команда противопоставили интеллект ученого, позволивший создать точный прибор для измерения энергетических полей. Вкалывать приходилось не покладая рук. Попов вел переговоры с инвестором, решал проблемы с налоговиками, тащил на себе финансы. Борис занимался производством и проблемами сбыта. Последнее шло как по маслу: медицинские и исследовательские центры выстраивались в очередь за уникальным прибором. Через полгода они сняли небольшой офис в центре, навели там лоск и посадили в маленькой приемной смазливую мордашку. Длинноногая Танечка оказалась хваткой, умной, добросовестной, и очень скоро работодатели поняли, что сделали удачное приобретение. Закоренелый холостяк Попов распушил хвост и заговорил о домашних пирогах, борщах и двух креслах у вечернего телевизора.
— А как же «серые глаза» с выпечкой-нирваной? — поддел однажды друга Борис. — Кажется, твое «сэрдэнько» тогда тонуло?
— Эх, старик, не к лицу мне оказался серый цвет! — вздохнул Сашка и задумчиво оглядел офисный потолок. — Не по Сеньке вышла шапка.
— Мало сил приложил?
— Ну да, — хмыкнул Попов. — Как говаривал Иваныч, обмок, як вовк, обвыс, як лыс, обмэрз, як пес — та всэ задурно.
Борис вспомнил доброжелательную улыбку и теплый, аппетитно пахнущий пакет, врученный тогда юбиляру. Странно, но услышать такое от бывалого Сашки оказалось приятно.
— Александр Семенович, звонит Георгий Рустамович! — раздался по громкой связи голос Татьяны.
— Соедини!
Попов изменился в мгновение: вздыхал и жаловался беспечный волокита — трубку снимал деловой производственник.
Борис закурил. Дел еще до черта: заскочить к ребятам на завод, потом — в медицинский центр, а к восьми — кровь из носу — быть дома, должна подойти женщина по объявлению. Времени на быт не хватало совсем, и, осатанев от грязной посуды, нестираного белья и сухомятки, он выбросил в газету сигнал SOS: требуется пожилая женщина для ведения домашнего хозяйства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Это серьезный пробел, — сухо заметил он и направился к подъезду.
— Не думаю! — весело парировала девушка, вышагивая рядом. — Напротив, благодаря этому «пробелу» я подкралась к вам совсем близко. Разве не так? — И, беспечно взмахнув рыжей гривой, первой вошла в подъезд.
Щеке, по которой скользнула шелковистая волна, стало щекотно, и Борис яростно потер ее грязными пальцами. «Черт, заигрывает как с мальчишкой!» Слава богу, с понедельника все закончится и он распрощается с маленькой нахалкой навеки. Эта чертова девица уже достала своими зелеными глазами и рыжими космами! Сколько можно лезть на рожон? Сегодня ее наивное кокетство раздражало — и без того проблем хватает.
Он выкурил у подъезда сигарету и, толкнув тяжелую дверь, шагнул за порог. От почтовых ящиков отделилась тонкая фигурка и, крепко схватив за руку, потащила мимо лифта, вверх по лестнице.
— Оля, вы с ума сошли! Куда вы меня тянете? Что за игры?!
Не обращая внимания на возмущенный тон, девушка молча волокла за собой Бориса и отпустила только на площадке между вторым и третьим этажами.
— Вы в своем уме? — холодно поинтересовался он, разминая затекшие пальцы. И откуда такая сила у этой субтильной девицы?
— Борис Андреич, это правда?
— Что?
— Вы уходите из бригады? — Сухие блестящие глаза буквально приклеились к его лицу — не отлепить.
— Я должен получить ваше разрешение?
— Пожалуйста, не иронизируйте, — тихо попросила девушка.
Борису стало жаль этот «детский сад». Наслушалась сказок о прекрасных принцах и спящих красавицах, а просыпаться приходится не в замке, а на обшарпанной лестничной клетке.
— Правда?! — С нее разом слетели игривая смелость и веселье. — Почему так внезапно?
— Оля, простите, вам сколько лет?
— Скоро двадцать. Но какое это имеет значение?
— А мне сорок. И я женат. — Никакой реакции. Борис устало вздохнул. — Послушайте, Оля, я повидал за свою жизнь многих людей. Мужчин и женщин, хороших и плохих — разных. Поверьте, я немало перелопатил человеческого материала и точно знаю: я не тот, кто вам нужен. Вы молоды, красивы, вы только начинаете жить… Черт, не вынуждайте меня говорить банальности! — разозлился он вдруг. — Я не собираюсь вас воспитывать или учить жизни. И не гожусь в наставники. У меня не может быть ничего общего с девушкой вроде вас. Никогда!
— А мне всегда казалось, что основной двигатель науки — сомнение, — улыбнулась Ольга и слизнула языком слезу с верхней губы.
Прошел год. Жизнь потихоньку набирала обороты. Процесс адаптации к новым условиям завершился. Все вернулось на круги своя. Почти все…
В ЗАГС она пришла в строгом черном костюме, в меру бледная, тщательно причесанная, с намеком на скорбную усталость. Холеная, красивая, упакованная. «Упаковщик» ждал за углом, в низкой, похожей на акулу, иномарке. На этот раз ее цвет был серебристым. Узкие тупые фары хищно отливали жадным блеском. На водительском сиденье скучал «идеальный пробор». Надменная парочка — машина и ее хозяин — явно томились ожиданием, презирая вся и всех. Вспомнились слова Сергея: «Это он ударил меня тогда ножом в спину». Естественно, в спину — такие нападают только сзади, исподтишка. Теперь наверняка этот подонок не хватается сам за нож, как восемь лет назад. Он просто платит и заказывает «музыку», лениво наблюдая в сторонке за своими «музыкантами». Как в той тупой драке у «Праги». Борис вдруг пожалел бывшую жену: вляпалась, дуреха.
Развели их быстро, детей нет — какие проблемы? Получив бумажки, похожие на свидетельства о смерти, они вежливо попрощались с равнодушной чиновницей и вышли за дверь.
— Вот и все! — усмехнулась Алла, глядя на бывшего мужа. Подбородок ее дрожал. — Прощай. Просить прощения мне не за что.
— Ага, пока! — равнодушно отозвался он, доставая ключи от машины. И посмотрел по сторонам, собираясь перебежать на противоположную сторону улицы, где припарковал свою «девятку».
— Глебов! — Алла вдруг замолчала и быстро прижала руку к горлу, словно пыталась остановить хлещущую из раны кровь. — Я любила тебя, и я…
— Извини, мне некогда! — не дослушал Борис и быстро пошел к машине.
А дела шли неплохо. На инвесторские средства они арендовали маленький цех, обустроили под лабораторию, закупили оборудование, переманили из института толковых ребят и наладили производство. Небольшое, но уже дающее вполне приличную прибыль. Прибор, разработанный в свое время профессором Глебовым, оказался востребованным. Само время требовало воплощения подобных идей. Народ вспомнил о душе, потянулся к нематериальному. Газетчики заливались о карме, об ауре; доморощенные целители, выскочившие как грибы после дождя, вещали о положительной и отрицательной энергетике, по телевизору дурили головы экстрасенсы. Этой лавине шарлатанства Глебов и его команда противопоставили интеллект ученого, позволивший создать точный прибор для измерения энергетических полей. Вкалывать приходилось не покладая рук. Попов вел переговоры с инвестором, решал проблемы с налоговиками, тащил на себе финансы. Борис занимался производством и проблемами сбыта. Последнее шло как по маслу: медицинские и исследовательские центры выстраивались в очередь за уникальным прибором. Через полгода они сняли небольшой офис в центре, навели там лоск и посадили в маленькой приемной смазливую мордашку. Длинноногая Танечка оказалась хваткой, умной, добросовестной, и очень скоро работодатели поняли, что сделали удачное приобретение. Закоренелый холостяк Попов распушил хвост и заговорил о домашних пирогах, борщах и двух креслах у вечернего телевизора.
— А как же «серые глаза» с выпечкой-нирваной? — поддел однажды друга Борис. — Кажется, твое «сэрдэнько» тогда тонуло?
— Эх, старик, не к лицу мне оказался серый цвет! — вздохнул Сашка и задумчиво оглядел офисный потолок. — Не по Сеньке вышла шапка.
— Мало сил приложил?
— Ну да, — хмыкнул Попов. — Как говаривал Иваныч, обмок, як вовк, обвыс, як лыс, обмэрз, як пес — та всэ задурно.
Борис вспомнил доброжелательную улыбку и теплый, аппетитно пахнущий пакет, врученный тогда юбиляру. Странно, но услышать такое от бывалого Сашки оказалось приятно.
— Александр Семенович, звонит Георгий Рустамович! — раздался по громкой связи голос Татьяны.
— Соедини!
Попов изменился в мгновение: вздыхал и жаловался беспечный волокита — трубку снимал деловой производственник.
Борис закурил. Дел еще до черта: заскочить к ребятам на завод, потом — в медицинский центр, а к восьми — кровь из носу — быть дома, должна подойти женщина по объявлению. Времени на быт не хватало совсем, и, осатанев от грязной посуды, нестираного белья и сухомятки, он выбросил в газету сигнал SOS: требуется пожилая женщина для ведения домашнего хозяйства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91