Джош любил Луксор. Это была древняя деревня, пытавшаяся стать современным городом, грязная, убогая и бедная, но поразительно оживленная. Теперь он нависал над древней столицей Теб, как ворота в чудеса другого века. Город, где Джош чувствовал себя как дома с фараонами и придворными, умершими четыре тысячи лет тому назад, и с современными друзьями, которые приглашали его на ужин в свои дома. Луксор, весь Египет, его работа были Джошу ясны и понятны. Здесь не было ничего от скользкости, которая озадачивала его в отношениях с Дорой; ничего от неопределенности, казалось определявшей его взаимоотношения с женщинами, так что он никак не мог найти одну, с кем остался бы надолго. Поглощенный своей работой, проходя по улица Луксора, он обретал сосредоточенность, целеустремленность и энергию ученого. Работа казалась единственно постоянной реальностью его жизни. А сейчас в Луксоре он надеялся совершить величайшее открытие после обнаружения гробницы Тутанхамона в 1922 году.
– Самая чудесная вещь в мире, – сказала Кэрол Марстон, когда они с Джошем сидели за ужином в его Первый вечер в Луксоре.
Высокая и темноволосая, с подвижным лицом и миндалевидными карими глазами, жадно оглядывавшими все вокруг, как бы боясь что-то пропустить, она была новым и самым молодым членом совета Музея Древнего Мира.
– Самая чудесная вещь в мире и для меня тоже, – сказала Кэрол, приканчивая десерт и откидываясь на спинку стула с глубоким вздохом. – Должна тебе сказать, Джош, что сейчас я испытываю больше радости, чем когда-либо с тех пор, как умер Вит. Впервые я оказалась там, где люди меня не жалеют, и мне это нравится; мне нравится, когда меня окружают люди, уверенные в том, что я не одинока. Это звучит неблагородно, да я и не претендую на благородство, но как приятно иметь отношение к чему-то великому и исторически грандиозному. Я должна поблагодарить тебя за то, что ты позволил мне приехать.
– Я рад, что ты здесь, – сказал Джош, которому она нравилась. – Но эта неделя может и не быть исторически знаменательной. Шесть лет мы работали над этим проектом и проводили раскопки в десятках мест, ничего не находя.
– Ты найдешь, могу поспорить. У тебя вид, внушающий доверие. Расскажи мне, что мы будем делать завтра.
– Проверим возможное местонахождение гробницы Тенкаура. Ты о ней знаешь.
– Только то, что ты рассказывал на заседании Совета; ты думаешь, он был настоящим фараоном, но еще не уверен.
Достаточно уверен, чтобы не прекращать поисков в течение шести лет. В сказаниях о фараонах достаточно ссылок на него, поэтому похоже, шансы неплохие. Кажется, произошел семейный раскол, попытка переворота, а потом дело выглядит так, будто его последователи составили заговор с целью сделать этого фараона незначительной личностью после того, как он умрет. И это им почти удалось. Но если я прав, где-то должна быть его гробница, вот ее-то мы и ищем. Кэрол вздохнула.
– Мне нравится, как звучит твой голос, когда ты рассказываешь об этом. Мне хотелось бы, чтобы у всех у нас в шкафу или в ящике стола хранился какой-нибудь проект, что-то действительно очень-очень важное для нас, чтобы оставшись в одиночестве, мы могли его вынуть и погрузиться в него так, чтобы ни о чем больше не думать А когда мы говорили о нем, то голос менялся бы, как твой, становился бы возбужденным от сознания причастности к чему-то более значительному, чем мы и все наши проблемы. Вот это я имею в виду. Исторически грандиозное.
– Ты еще очень тоскуешь по Виту, – заметил Джош.
– Да. Удивительно, правда? Я думала, за четыре года все станет не таким невыносимым, но я еще хочу, чтобы вернулись те времена, и злюсь на него за то, что он умер и оставил меня одну. И я еще разговариваю с ним, когда остаюсь в одиночестве, особенно ночью. Мне кажется каким-то образом я удерживаю его, потому что не могу перенести мысль, будто он совсем ушел.
«Я никогда не испытывал ничего подобного, – подумал Джош, – и не знал женщины, которая внушила бы такую скорбь и желание сохранить верность, если бы вдруг ее не стало». И подумав это, он стал размышлять об Анне.
Он думал о ней с самого начала своей поездки, когда они летели над Европой и он посмотрел из иллюминатора на вытянутое Женевское озеро, лежавшее внизу среди таких аккуратных ферм и городков, что они казались выточенными. Прошла гроза, теперь облака рассеивались, бросая тени на поверхность озера. В промежутках между тенями, солнце отбрасывало тысячи сверкающих огоньков. Анне это понравилось бы. Эта мысль появилась внезапно, с тех пор поселилась в нем и больше не покидала.
А потом, в Луксоре, он обнаружил, что смотрит на город и на раскопки, как будто в первый раз, глазами Анны. Словно она шла рядом с ним по узким улочкам, стояла вместе с ним и Кэрол, когда на следующее утро они садились на паром, чтобы перебраться через Нил. Стоя среди рабочих, разговаривающих между собой, он смотрел на западный берег реки, где четкая линия холмов шесть футов высотой скрывала Долину Царей. Холмы освещенные низким утренним солнцем, казались золотыми, и все предметы четко выделялись в чистом, сухом воздухе.
– Боже, как великолепно, – сказала Кэрол. Я не представляла себе, что это может так выглядеть.
– Солнце пустыни, – объяснил Джош. – Это волшебство. Вот подожди, увидишь на закате холмы станут пурпурно-бронзовыми.
Но говорил он не только с Кэрол, но и с Анной. Откладывал в памяти подробности, чтобы потом рассказать ей; запоминал, как выглядит пейзаж. Впервые за двадцать лет он пользовался фотоаппаратом не только, чтобы документально запечатлеть участок. раскопок, но и чтобы привезти домой изображение древних мест, как будто был туристом. Джош посмотрел вверх на небо над золотыми утесами. Позднее, когда солнце поднимется выше, потоки тепла из пустыни почти скроют далекие холмы в смутной дымке на фоне затуманенного неба. Этот эффект фотоаппарат не мог бы верно запечатлеть. «Ей нужно быть здесь, чтобы увидеть все самой», – подумал он.
Он не мог вспомнить женщину, которая вызывала бы в нем такое любопытство, как Анна, – даже больше, чем любопытство, как ему стало казаться после отъезда из Америки. На расстоянии в несколько тысяч миль Анна казалась непостижимой, но уже иначе, чем прежде.
Ему хотелось понять, ни ее ли непостижимость так интересовала его. Но это была лишь часть ее облика. Была также ее красота, острый ум, и все эти тайны вокруг нее, а также – вероятно, самое интригующее – впечатление, будто часть ее существа еще нужно разбудить. Джош, как ученый никогда не смог бы пройти мимо загадки, но в Анне было то, что могло бы остановить его на жизненном пути. Что еще могло бы заставить его отложить выполнение решения побыть одному какое-то время, осмыслить ситуацию и понять, почему он вел себя, как осел, в истории с Дорой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188