Наверное, как они с Элинор, но гораздо ближе. Фактически, Гейл уже казалась ближе в некотором отношении. «Она такая, как я, – подумала Анна. – Слишком аккуратная, старается все держать под контролем. Боится быть неряшливой, потому что это иначе казалось бы, что вещи валятся из рук, как было раньше. И похожа на меня. Мне это нравится».
– Сколько лет ты ездила в летний лагерь? – спросила Анна.
– О, постоянно. Все лучше, чем остаться дома на лето, и кроме того, мне нравилось. В пятнадцать я стала там членом совета и оставалась им, пока не уехала в колледж. А ты скучала когда-нибудь по нас?
– Да. А в какой колледж ты уехала?
– Северо-восточный. Я никогда не отъезжала слишком далеко от дома. Не знаю, почему. Может быть, я боялась остаться, действительно, сама по себе. Я ведь никогда такой не была, ты знаешь. Из дома я отправилась в интернат, а Лео я встретила, когда мне было восемнадцать; он приехал работать к дедушке, и мы поженились, как только я окончила учебу. Если ты, действительно, скучала по нас, почему не звонила?
– Я не думала, что когда-нибудь вернусь домой. – Анна отхлебнула чай. Жасминовый чай Мэриан, который она не пробовала с тех пор как ушла; ее захлестнули другие воспоминания, вызванные ароматным паром. – Я припоминаю один случай, когда Уильям писал одно из своих писем – он еще занимается этим?
– Все время. Он не перестает верить, что может изменить порядок вещей, который не одобряет, и пишет всем – сенаторам, конгрессменам, газетчикам, президентам корпораций, в Белый дом... И никогда не теряет веры.
Анна улыбнулась.
– Ну вот, Уильям брал пишущую машинку Мэриан, пил ее чай и непрестанно давал мне советы. Мне было лет десять или одиннадцать, и я не обращала на это особого внимания, но это странно, должно быть, я все же прислушивалась, потому что ясно помню, как он вдруг поднял глаза от машинки и сказал: «Когда ты вырастешь, юная леди, ты устроишь свою жизнь наилучшим образом, как только сможешь, и будешь стремиться к этому постоянно; но не барахтайся и не цепляйся за что-то надежное; погружайся в жизнь, смотри вперед и никогда не оглядывайся, потому что позади ничего нет: все в будущем».
Анна помолчала.
– Я никогда этого не забывала. Он так горячо это сказал. Я думала об этом, когда жила в Хейте. Я скучала по тебе – больше всего – но не могла вернуться. Они заставляли меня чувствовать себя слишком одинокой. Так что я сама построила свою жизнь и сделала это, как сказал Уильям: я смотрела вперед и не оглядывалась назад.
Они молчали.
– Извини, – сказала Гейл. – Я даже не могу себе представить, как можно себя так чувствовать. Со мной никогда не случалось ничего действительно ужасного. Разве это не удивительно? Мне тридцать три года и у меня не было ни одного по настоящему ужасного опыта. Я не помню матери, а что касается остального... мне бывало плохо и я чувствовала себя несчастной, но эти времена проходили и не оставляли шрамов. Интересно, у большинства людей, наверное, тоже так.
– А я думаю, что все оставляет шрамы, – сказала Анна. – Каждый раз, как с нами что-то случается, мы меняемся в большей или меньшей степени. Иногда мы едва замечаем это, а в другой раз осознаем, что ничего не может оставаться по-прежнему.
Гейл взглянула на свою сестру.
– После того, как ты уехала, с тобой не случалось больше чего-то плохого?
– Нет, я была осторожна. Но я сталкиваюсь с этим в моем офисе. Обычно, мои клиенты весьма несчастные люди – некоторые из них радуются, оставляя жену или мужа и начиная жизнь заново с кем-то еще, но большинство из них очень переживают – и все они думают, что их несчастья уникальны и сокрушительны. В каком-то смысле они правы: они чувствуют себя сокрушенными, словно никто никогда не сталкивался с таким разводом, как они, с их особенными детьми и родителями, также родственниками жены или мужа, и с их имуществом... ну и все такое. А развод всегда меняет людей, даже если большая их часть слишком мстительна или воинственна, испытывает облегчение или подавленность, чтобы осознать это сразу.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что была осторожна? – спросила Гейл.
– О, я ни с кем не связывала свою жизнь. В Хейте у меня появилась хорошая подруга – мы до сих пор дружим – но потом я была слишком занята. Хочешь еще чаю?
– Да, спасибо. У тебя больше нет близких друзей? Или мужчин?
– У меня есть Элинор, моя подруга из Хейта. Мне нравятся некоторые люди в фирме. – Анна налила чаю. Струйки пара, извиваясь поднимались вверх, к окну, по которому хлестал дождь. Кухня была теплой и ярко освещенной; хорошо было сидеть здесь. – Большинству из нас нужно гораздо меньше, чем мы думаем. Если у нас есть любимая работа, если мы многим интересуемся, а значит и постоянно учимся, этого достаточно. Нам не нужны толпы. На самом деле нам никто не нужен.
Гейл провела пальцем по краю кружки.
– Ты так не должна думать.
– Так я прожила всю свою жизнь.
– Но не тогда, когда ты жила здесь.
– Большую часть времени именно так. Чаще всего я чувствовала себя чужой. А когда они понадобились мне больше всего, то они обошлись со мной именно как с чужой.
– Но ты вернулась.
– Я хотела попрощаться с Итаном. Я так и не поняла, почему он не помог мне в тот вечер, но я любила его и скучала по нему больше всего. Мне хотелось, чтобы нам удалось поговорить до того, как он умрет; я бы спросила, почему он не защитил меня. А я бы сказала ему, что всегда любила его.
– Лео сказал, что он говорил о тебе.
– Говорил? И что сказал?
– Тебе нужно спросить у Лео.
Они помолчали.
– Не думаю, что это удастся. Я хотела бы познакомиться с Лео, но не хочу видеть никого из остальных. Я уеду до того, как они придут сюда.
•– Я не хочу, чтобы ты уезжала, ведь только что я обрела тебя снова, – сказала Гейл. – О, ты могла бы... Послушай, Анна, поедем с нами в Тамарак. Мы уезжаем сегодня вечером, Лео нужно вернуться назад. Поедем с нами. Ты сможешь познакомиться с Лео и с детьми, мы будем разговаривать, о чем захотим. Ты остановишься у нас, в доме полно комнат. О, Анна, пожалуйста, скажи, что поедешь. Это было бы чудесно.
– Я не знаю. – Но идея уже завладела ею. Двадцать четыре года она не видела Тамарак, а ведь это было ее любимое место. – Кто из семьи живет там?
– Только Кит; ты помнишь, сын Мэриан и Фреда. Кажется, ему было лет пять, когда ты ушла. Он пережил бурный период, пьянство и наркотики, а потом в один прекрасный день опомнился и попросился у Лео на работу. Это было года три назад; сейчас он помощник руководителя горной службы, и я думаю, действительно, исправился. Мы редко видим его, у него свои друзья.
– И все? Больше никого?
– Ну, Дора и Джош, парень, с которым она живет; у них есть дом в городе, и они то приезжают, то уезжают. Он потрясающий человек, мы стали хорошими друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
– Сколько лет ты ездила в летний лагерь? – спросила Анна.
– О, постоянно. Все лучше, чем остаться дома на лето, и кроме того, мне нравилось. В пятнадцать я стала там членом совета и оставалась им, пока не уехала в колледж. А ты скучала когда-нибудь по нас?
– Да. А в какой колледж ты уехала?
– Северо-восточный. Я никогда не отъезжала слишком далеко от дома. Не знаю, почему. Может быть, я боялась остаться, действительно, сама по себе. Я ведь никогда такой не была, ты знаешь. Из дома я отправилась в интернат, а Лео я встретила, когда мне было восемнадцать; он приехал работать к дедушке, и мы поженились, как только я окончила учебу. Если ты, действительно, скучала по нас, почему не звонила?
– Я не думала, что когда-нибудь вернусь домой. – Анна отхлебнула чай. Жасминовый чай Мэриан, который она не пробовала с тех пор как ушла; ее захлестнули другие воспоминания, вызванные ароматным паром. – Я припоминаю один случай, когда Уильям писал одно из своих писем – он еще занимается этим?
– Все время. Он не перестает верить, что может изменить порядок вещей, который не одобряет, и пишет всем – сенаторам, конгрессменам, газетчикам, президентам корпораций, в Белый дом... И никогда не теряет веры.
Анна улыбнулась.
– Ну вот, Уильям брал пишущую машинку Мэриан, пил ее чай и непрестанно давал мне советы. Мне было лет десять или одиннадцать, и я не обращала на это особого внимания, но это странно, должно быть, я все же прислушивалась, потому что ясно помню, как он вдруг поднял глаза от машинки и сказал: «Когда ты вырастешь, юная леди, ты устроишь свою жизнь наилучшим образом, как только сможешь, и будешь стремиться к этому постоянно; но не барахтайся и не цепляйся за что-то надежное; погружайся в жизнь, смотри вперед и никогда не оглядывайся, потому что позади ничего нет: все в будущем».
Анна помолчала.
– Я никогда этого не забывала. Он так горячо это сказал. Я думала об этом, когда жила в Хейте. Я скучала по тебе – больше всего – но не могла вернуться. Они заставляли меня чувствовать себя слишком одинокой. Так что я сама построила свою жизнь и сделала это, как сказал Уильям: я смотрела вперед и не оглядывалась назад.
Они молчали.
– Извини, – сказала Гейл. – Я даже не могу себе представить, как можно себя так чувствовать. Со мной никогда не случалось ничего действительно ужасного. Разве это не удивительно? Мне тридцать три года и у меня не было ни одного по настоящему ужасного опыта. Я не помню матери, а что касается остального... мне бывало плохо и я чувствовала себя несчастной, но эти времена проходили и не оставляли шрамов. Интересно, у большинства людей, наверное, тоже так.
– А я думаю, что все оставляет шрамы, – сказала Анна. – Каждый раз, как с нами что-то случается, мы меняемся в большей или меньшей степени. Иногда мы едва замечаем это, а в другой раз осознаем, что ничего не может оставаться по-прежнему.
Гейл взглянула на свою сестру.
– После того, как ты уехала, с тобой не случалось больше чего-то плохого?
– Нет, я была осторожна. Но я сталкиваюсь с этим в моем офисе. Обычно, мои клиенты весьма несчастные люди – некоторые из них радуются, оставляя жену или мужа и начиная жизнь заново с кем-то еще, но большинство из них очень переживают – и все они думают, что их несчастья уникальны и сокрушительны. В каком-то смысле они правы: они чувствуют себя сокрушенными, словно никто никогда не сталкивался с таким разводом, как они, с их особенными детьми и родителями, также родственниками жены или мужа, и с их имуществом... ну и все такое. А развод всегда меняет людей, даже если большая их часть слишком мстительна или воинственна, испытывает облегчение или подавленность, чтобы осознать это сразу.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что была осторожна? – спросила Гейл.
– О, я ни с кем не связывала свою жизнь. В Хейте у меня появилась хорошая подруга – мы до сих пор дружим – но потом я была слишком занята. Хочешь еще чаю?
– Да, спасибо. У тебя больше нет близких друзей? Или мужчин?
– У меня есть Элинор, моя подруга из Хейта. Мне нравятся некоторые люди в фирме. – Анна налила чаю. Струйки пара, извиваясь поднимались вверх, к окну, по которому хлестал дождь. Кухня была теплой и ярко освещенной; хорошо было сидеть здесь. – Большинству из нас нужно гораздо меньше, чем мы думаем. Если у нас есть любимая работа, если мы многим интересуемся, а значит и постоянно учимся, этого достаточно. Нам не нужны толпы. На самом деле нам никто не нужен.
Гейл провела пальцем по краю кружки.
– Ты так не должна думать.
– Так я прожила всю свою жизнь.
– Но не тогда, когда ты жила здесь.
– Большую часть времени именно так. Чаще всего я чувствовала себя чужой. А когда они понадобились мне больше всего, то они обошлись со мной именно как с чужой.
– Но ты вернулась.
– Я хотела попрощаться с Итаном. Я так и не поняла, почему он не помог мне в тот вечер, но я любила его и скучала по нему больше всего. Мне хотелось, чтобы нам удалось поговорить до того, как он умрет; я бы спросила, почему он не защитил меня. А я бы сказала ему, что всегда любила его.
– Лео сказал, что он говорил о тебе.
– Говорил? И что сказал?
– Тебе нужно спросить у Лео.
Они помолчали.
– Не думаю, что это удастся. Я хотела бы познакомиться с Лео, но не хочу видеть никого из остальных. Я уеду до того, как они придут сюда.
•– Я не хочу, чтобы ты уезжала, ведь только что я обрела тебя снова, – сказала Гейл. – О, ты могла бы... Послушай, Анна, поедем с нами в Тамарак. Мы уезжаем сегодня вечером, Лео нужно вернуться назад. Поедем с нами. Ты сможешь познакомиться с Лео и с детьми, мы будем разговаривать, о чем захотим. Ты остановишься у нас, в доме полно комнат. О, Анна, пожалуйста, скажи, что поедешь. Это было бы чудесно.
– Я не знаю. – Но идея уже завладела ею. Двадцать четыре года она не видела Тамарак, а ведь это было ее любимое место. – Кто из семьи живет там?
– Только Кит; ты помнишь, сын Мэриан и Фреда. Кажется, ему было лет пять, когда ты ушла. Он пережил бурный период, пьянство и наркотики, а потом в один прекрасный день опомнился и попросился у Лео на работу. Это было года три назад; сейчас он помощник руководителя горной службы, и я думаю, действительно, исправился. Мы редко видим его, у него свои друзья.
– И все? Больше никого?
– Ну, Дора и Джош, парень, с которым она живет; у них есть дом в городе, и они то приезжают, то уезжают. Он потрясающий человек, мы стали хорошими друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188