Петрониусу казалось, будто он только что пробудился от сна. А когда утро медленно проникло в окно его комнаты, он отправился внутрь картины. Все было как прежде: стоны и метания мастера, голос Якоба ван Алмагина и картина рая.
В этом раю поселилась смерть. В то время как Адам рассматривал Еву, кошка ловила мышей, птица пожирала лягушку, пойманную в пруду. А из болота рождались существа, принадлежавшие совсем другому миру: трехголовые птицы, читающие утконосы, лошади, похожие на белок, летающие рыбы. Никто ничего подобного раньше не видел и не слышал. Петрониус знал: красный цвет туники Христа означает любовь. Он догадывался, что эта любовь распространяется только на людей, а не на весь живой мир. Петрониус удивлялся лишь тому, как любовь и смерть сосуществуют в раю. И все же в настроении картины было что-то не так. Адам и Ева не выглядели виноватыми. Адам смотрел вверх, а Ева — вниз, на землю, будто стыдилась.
— Не стыд заставляет ее смотреть на землю. — Якоб ван Алмагин прочитал его мысли.
— Тогда что же?
Петрониус знал, что первые часы, проведенные в раю, были полны нежности и невинности. Никто еще не отведал запретного плода с древа познания.
Петрониус посмотрел Еве в лицо, вплотную приблизился к ней и понял, что беспокоило ее. Она не хотела склоняться перед Адамом. Она сопротивлялась, но сдалась под давлением силы Иисуса и Нового Завета. Ева стала женой первого жителя рая не добровольно. Возможно, это нарушило идиллию и побудило мастера Босха наполнить игры животных насилием?
Петрониус указал на фонтан в центре картины и спросил:
— Это источник живительной влаги, господин?
Якоб ван Алмагин повернулся к мастеру, который снова застонал, изогнулся и прерывисто задышал. Он подошел к Босху и смазал его еще раз с ног до головы. Тело мастера медленно расслабилось, на лице вновь появилась умиротворенная улыбка.
— Он прибыл на место! Сейчас он в раю! — прошептал Алмагин и опустился перед художником на колени.
Фонтан поднимался над серо-голубым островом, состоявшим из камней и колб.
— Этот мир будто раздвоен, — рассуждал Петрониус. — С одной стороны, звери мирно уживаются друг с другом, а с другой — из озера, которое питает вода источника жизни, рождаются адские создания, к примеру, трехголовая амфибия.
Он указал на животное, вылезающее из воды на правом берегу озера и изучающее окрестности тремя головами на тонких шеях.
И тут будто туман рассеялся перед глазами Петрониуса. Он выпрямился на кушетке. Картина стала оживать на глазах.
В отверстии фонтана сидела сова и наблюдала за внешним миром. Эта птица была символом мудрости и фальши одновременно, атрибутом сатаны и знаком ереси. Это могло означать: будь бдителен, не дай себя обмануть! Голубизна острова предостерегала. Голубой цвет — цвет обмана. Здесь были собраны камни мудрости и колбы, с помощью которых ученые пробовали найти Quinta essential.
— Зло всегда существовало в этом мире, — коротко подытожил Петрониус.
— Зло и обман! Лишь тот, кто внимательно взглянет на картину, заметит послание, вплетенное в полотно вашим мастером.
Якоб ван Алмагин вымыл руки в тазике с водой, которого Петрониус раньше не заметил. Он добавлял какое-то вещество, заставлявшее воду пениться. Кивнув в сторону мастера, Алмагин сказал:
— Мы должны укрыть его. Через час он снова проснется. И тогда я рекомендую вам исчезнуть отсюда. Никто и никогда не видел его в таком состоянии, и он точно не пожелает, чтобы кто-нибудь об этом узнал.
Петрониус украдкой наблюдал за пенящимся веществом, которое легко удаляло жир с рук Якоба.
— Только один вопрос, господин! — произнес Петрониус. — Птицы на заднем плане… они появляются на свет, облетают мир и возвращаются к исходной точке. И тут разделяются на темных, уходящих в яйцо, и светлых, которые уходят в рай и могут развлекаться там. Я понимаю, это всеобщий круговорот природы от жизни до смерти. Но почему птиц разделяют?
Якоб ван Алмагин укрыл дрожащего мастера одеялом. Провел рукой по лицу художника, и снова на нем появилась странная улыбка. Затем Алмагин пояснил:
— Ответ даст понимание, Петрониус Орис. Подумайте. А теперь оставьте нас. Я буду здесь и дождусь его пробуждения. Идите спать!
Петрониус спустился вниз по лестнице и лег на свою койку. Но сон не приходил, воспоминания не давали заснуть. Пережитое бродило внутри, как плохо переварившаяся пища. Он что-то упустил на этой картине. Если Иероним Босх упрекнул его за сцену рая, где Ева выходит из головы Господа Бога, и сказал, что это прямой путь на костер, то сам он — первейший кандидат для псов инквизиции.
Внезапно Петрониус вспомнил, что у него спрятана картина, ставшая причиной гибели Майнхарда. В голове все смешалось. Он должен найти Длинного Цуидера и спрятать картину!
Петрониус решительно поднялся с постели и надел сапоги. День обещал быть трудным, и начать его нужно было пораньше.
XIX
На несколько дней солнце и жара накрыли город бархатным покрывалом. Горожане были измучены душными летними днями. Женщины в легких платьях привлекали восхищенные взгляды мужчин, которые, собравшись в группы, обсуждали, как идут торговые дела в Брюгге и Антверпене, подшучивали над причудами политики Максимилиана и удивлялись быстрым темпам строительства собора Святого Иоанна.
Свежий дневной ветер с необычайной легкостью нес Петрониуса сквозь уличную толпу к собору.
Длинного Цуидера он увидел перед храмом. Нищий сидел на корточках с вытянутой вперед ногой, спрятав голову под капюшоном и протянув для подаяния костлявую руку.
— Подайте, пожалуйста, самую малость, самую малость!
Петрониус узнал Цуидера по палке с характерным набалдашником, сунул нищему медную монетку и прошептал, чтобы тот следовал за ним. Длинный Цуидер кивнул. Вскоре Петрониус открыл тяжелую дубовую дверь собора и скользнул внутрь. Он прошел по еще строящемуся храму, в котором разносился стук топоров каменотесов и гул многочисленных голосов, улетающих в небо, — крыша до сих пор не была завершена. Через северные ворота Петрониус снова вышел на улицу. Величественные своды храма бросали мрачную тень на переулок, и молодому человеку на мгновение стало холодно. К большому удивлению, нищий уже ждал его там.
— Художники в этом городе становятся все щедрее, — съязвил Цуидер и повертел медной монеткой. — Мне отложить ее на черный день? Ну не смущайся, Петрониус, что тебе нужно?
Петрониус рассказал о нападении на возницу и о разбойниках.
— Я уверен, это были доминиканцы. Монахи, переодетые в разбойников!
Длинный Цуидер кивнул:
— Я знаю. Босх выехал из своего имения навстречу. Он нашел сожженную повозку и костюмы, сразу же отправился в Ден-Бос и рассказал о нападении в ратуше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83