Берле подошел ближе к картине, хотя Кайе и старался оставаться между триптихом и патером.
— Знаете, читая рукопись, я обратил внимание, что история до определенного места написана одной рукой. Затем она неожиданно обрывается, и повествование продолжает другая рука. Стилистически все абсолютно одинаково, можно подумать, будто Петрониус Орис не мог писать сам и диктовал кому-то, но потом…
И тут Кайе поймал его:
— Вы полагаете, с Петрониусом произошло несчастье? Вы прервали свой рассказ, чтобы умолчать об этом?
Берле рассматривал сцену ада. Кайе показалось, что патер хочет загипнотизировать сам себя. И тут голос Берле вновь притянул реставратора к себе и захватил все его внимание.
Все полетело кувырком в Хертогенбосе, и с Петрониусом случилось несчастье, как признание того…
IV
…что даже смерть стучится в дверь жизни вежливо. От стука молотка, сколачивающего две балки, Петрониус открыл глаза. Он долго лежал так, направив взгляд в низкий каменный потолок, весь в белых трещинах, и слушал тяжелые удары молотка, вбивавшего металлические гвозди в доски. Подмастерье облизнул губы, сухие и потрескавшиеся. Когда Петрониус захотел перевернуться, чтобы встать, резкая боль пронзила его от плеча до левого бедра. Он не мог вспомнить, как попал в эту дыру. Здесь невыносимо пахло мочой, нечистотами, заплесневевшим хлебом и сеном.
— Эй, парень, чего вертишься, будто лежишь на кровати с балдахином? Здесь нужно соблюдать аккуратность и уважать соседей.
Боль в плече лишила Петрониуса голоса. Он закрыл глаза и постарался лежать тихо и дышать равномерно. Справа он почувствовал тепло другого тела, прижавшегося к нему.
— Где я? — прохрипел он. — Что все это значит?
Петрониус проверил, может ли пошевелить пальцами, и понял, что левая рука почти онемела, пальцев он не чувствовал.
— Послушай-ка его, Гриит! — протявкал тот, кто лежал ближе к выходу из подвала — оттуда проникало немного света. Петрониус не мог повернуть голову к говорившему. — Такое мерзкое отродье, и не знает, кто он?
В нескольких шагах раздался женский смех, потом шепот:
— Нужно пробудить его жизненные силы. Пропусти меня, Руфф. Я позабочусь, чтобы он узнал, что произошло.
— Проклятая стерва, — буркнул мужчина, лежавший рядом с подмастерьем. — Заткнись!
Затем сосед повернулся прямо к Петрониусу, дотронулся до его плеча и спросил:
— Не знаешь, что за тобой посылали целый кавалерийский дозор? Правда, всего один раз.
У парня, лежавшего рядом, невыносимо воняло изо рта. Он захохотал и ударил Петрониуса по плечу так, что у того потемнело в глазах.
Петрониус, должно быть, задремал. Когда юноша открыл глаза, с камня над ним падали капли. Стук молотка прекратился. Парень рядом безжалостно храпел, а через короткие отрезки времени шумно выпускал газы. Во сне Петрониус, видимо, повернулся на другой бок. Теперь он мог видеть серые прямоугольники света. Они были такими яркими, что слепили глаза. Петрониус осторожно попробовал опереться на руку, но боль едва не лишила его чувств.
— Наконец проснулся, мой сладенький, — проворковала рядом женщина.
В сумерках подмастерье увидел всклокоченные волосы и грязный нос. Соседка придвинулась ближе, так что их лица оказались рядом. Ловкие пальцы стали расстегивать его рубашку и штаны. Она могла бы быть просто красавицей, если бы ее помыть и одеть в чистое белье, но в своем нынешнем состоянии Петрониус почувствовал такое отвращение, что отодвинулся от женщины как можно дальше.
— Отстаньте, сеньора, — прошептал он. — Будьте так любезны и скажите, где я?
Боль в груди затрудняла дыхание. Петрониус запинался, с трудом выдавливая слова. Правой рукой он отталкивал настойчивую руку женщины.
— Как хочешь, — недовольно пробурчала она. — Можно подумать, я уродина. Какой нелюбезный.
— Где я? Скажите, пожалуйста.
Проститутка внимательно посмотрела на юношу, и в ней проснулось что-то, похожее на сострадание. Уголки губ расправились, женщина бросила на Петрониуса понимающий взгляд:
— Меня зовут Гриит. Тебе, видать, и впрямь паршиво, если не знаешь, где находишься.
Петрониус едва сдерживался, чтобы не застонать от боли.
— Ты не из наших, по рукам видно. Ну да ладно. Красивые руки тоже могут держать нож. Ты сидишь в тюремном подвале под лестницей ратуши.
Сквозь решетку капал дождь. Теперь Петрониус мог различить мостовую площади и серые камни, несколько повозок и прохожих.
Парень по имени Руфф заворочался. Гриит быстро переползла через спящее тело и легла с другой стороны. Прижалась к парню и оперлась на его руку, но прежде чем закрыть глаза, подмигнула подмастерью.
Петрониус перевернулся на спину и уставился в каменный потолок, сквозь щели которого просачивался мокрый день.
— А что я здесь делаю?
Руфф уже проснулся. Он недоверчиво посмотрел на Петрониуса, затем резким голосом пролаял:
— Тебя повесят, приятель. По приговору городского совета. Вот так просто. Я бы хотел посмотреть…
Петрониус замер. Что он говорит? Повешение? Петрониус не верил своим ушам. Спасся от одного покушения, чтобы умереть в петле?!
— Плевать мне на твои желания!
Сосед нагло усмехнулся:
— Черт возьми! Приятно будет посмотреть на твои судороги. Может, в штаны наделаешь.
Руфф пролаял это с такой ненавистью, что у Петрониуса закралось подозрение: он может и не дожить до казни. Сосед плюнул подмастерью в лицо, и Петрониуса едва не вырвало от омерзения.
— А теперь один совет, парень. Оставь мою девочку в покое, не то я лишу городские власти удовольствия повесить тебя.
Его жест не оставлял никаких сомнений.
— Руфф! — раздался неожиданно голос от входа, негромко, но отчетливо и резко.
Прислонившись спиной к решетке и зажав между ног палку с необычным набалдашником, сидел нищий.
— Руфф! Оставь свои шуточки. Если с головы художника упадет хоть один волосок, я повешу твои потроха на городской стене для просушки! А остатки скормлю щукам в реке. Ты понял?
Слава Богу, Длинный Цуидер жив! Петрониус попытался вскрикнуть, но смог только захрипеть.
— Послушай, друг Петрониус! Я брошу тебе сверток. Ты должен смазать рану, даже если будет очень больно. А тебе, Руфф, если ты не поможешь, я выколю глаза. Я еще вернусь.
Петрониус услышал, как на пол упал сверток. Потом почувствовал, что две руки расстегнули рубашку и нежно намазали чем-то вязким и клейким плечо, грудь и бок. Боль едва не лишила юношу рассудка.
Гриит оторвала от рубахи полосу ткани и перевязала рану. Руфф отодвинулся в дальний угол подвала. Он сидел там неприкаянно, словно сова, скрестив руки и ноги и опершись подбородком на колени, и смотрел на Петрониуса.
Подмастерье проснулся в полной тьме. Он даже подумал, что ослеп. Петрониус медленно выходил из состояния полузабытья и возвращался в мир боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83