На его поверхности виднелась какая-то темная короста, и Фицдуэйн увидел, как огромные связки цепей хлещут по разогретому металлу.
— Это и есть заготовка для камеры, — пояснил Кеи Намака. — Она весит сорок две тонны, и только что была разогрета в одной из печей до рабочей температуры. Раскаленная заготовка окисляется, и этот поверхностный слой — он называется окалина — должен быть удален, иначе сталь не удастся закалить как следует. Окалину мы удаляем частично при помощи цепей, а также за счет предварительной ковки.
Несмотря на все разговоры о высокой технологии, Фицдуэйну показалось довольно примитивным и грубым, что стальную болванку приходится хлестать цепями. Кеи же, напротив, находил в этом процессе немало удовольствия. Лицо его раскраснелось от гордости и от жары. В своем причудливом рогатом шлеме он был похож на злого короля гоблинов.
— Сейчас болванка проходит стадию первичной обработки, — пояснял он. — Затем один из малых прессов должен придать ей необходимый диаметр.
Машина-краб выхватила цилиндр из-под мельтешащих цепей и ловко подсунула его под круглую бабу гидравлического молота. Молот с грохотом опустился, отчего цилиндр стал короче и толще. От удара с боков его осыпалась последняя окалина, и Фицдуэйн увидел раскаленную сталь во всей красе. Это зрелище настолько напоминало появление из куколки прекрасной бабочки, что даже Фицдуэйн, которого, казалось, должны были занимать вопросы поважнее — в частности, его неминуемая смерть, — был словно зачарован.
Тем временем краб выхватил заготовку и переместил ее под молот пресса мощностью в двенадцать тысяч тонн. Здесь, под этим жутким давлением, цилиндр, чья форма лишь приблизительно соответствовала необходимым параметрам, должен был быть запрессован в мульду и приобрести расчетные габариты. Потом настал черед сверловочного процесса, который подготавливал цилиндр для экструзии.
— Предварительной сверловкой мы экономим усилия Годзиллы, — пояснил Кеи. — Это похоже на подготовку отверстия под резьбу, когда сначала просверливают отверстие меньшего диаметра. Потом, методом экструзионного выдавливания, мы доделываем остальное. Что касается затрачиваемой энергии, то ее абсолютное количество остается тем же самым, зато распределяется она равномернее, да и максимум ее потребления не такой высокий.
Пока Кеи объяснял суть процесса, краб переместил просверленный цилиндр к подножию Годзиллы.
— Цилиндр разогрет до 2000 градусов по Фаренгейту — это двадцатикратная температура человеческого тела. Он помещен на специальное возвышение, и сейчас пробойник дорнового пресса придаст ему необходимый внутренний диаметр, в данном случае — ровно один метр. Вертикальное сжатие, сохраняя необходимую толщину стенок, выдавливает сталь наверх словно зубную пасту, и таким образом, когда процесс завершен, мы получаем более длинный цилиндр требуемого диаметра. Чтобы достичь этого — экструзировать раскаленную добела сталь — требуется рабочее усилие порядка сорока пяти тысяч тонн.
Теперь рев газовых горелок, каким бы громким он ни был, отошел на второй план, и Фицдуэйн слышал только стук работающих гидравлических насосов, обеспечивающих Годзилле требуемое усилие. В свою очередь, их сменил протяжный, громкий и высокий скрипящий звук, сопровождающий выдавливание и сжатие раскаленной стали.
Наконец этот скрежещущий звук стих, и кран на вершине Годзиллы извлек из ее недр длинный и тонкий цилиндр, разогретый до розового свечения.
Кеи Намака выдохнул воздух, и на лице его появилось восторженное выражение.
— Вот так-то, гайдзин, — сказал он. Это — ЭТО! — и есть могущество. Интересно было на него взглянуть, не правда ли?
Фицдуэйн догадался, чего от него ожидают. Он разговаривал с энтузиастом, маньяком, а маньяки не терпели возражений. В конце концов, кто он такой, чтобы перечить могущественному промышленнику-самураю? Фицдуэйн почел за благо выдавить из себя несколько одобрительных восклицаний: Кеи определенно ждал, что и другие не могут не восхищаться его игрушками.
— Это совершенно исключительно, Намака-сан, — сказал он. — Это на самом деле часть вашего проекта “Цунами”?
— Конечно! — воскликнул Кеи. — Вы только что видели, как была изготовлена одна камера высокого давления, а для одной только фазы нашего проекта их требуется больше двух сотен. До настоящего времени мы отослали нашим клиентам только одну такую полностью готовую камеру. Ее подвергнут испытаниям, и Годзилла всерьез примется за работу. Как вы сами видели, одна камера может быть изготовлена за десять минут. Прибавив сюда время на сварочные работы, закалку, отделку, полировку и все прочее, мы, пожалуй, сумеем отправить товар заказчику меньше чем за год.
Услышанное произвело на Фицдуэйна гнетущее впечатление. Вот, значит, каким был мир, в который вступал Бутс… То, что предстало его взору, было совершенно незаконным, преступным, а ведь он находился не где-нибудь, а в демилитаризованной Японии, посвятившей себя борьбе за мир. На деле же оказалось, что даже Япония приторговывает трижды проклятым ядерным оружием.
Умирать, зная об этом, было неприятно. Фицдуэйн разозлился, но не показал вида.
Намака отдал какой-то приказ, и якудза поволокли Фицдуэйна обратно в спортзал. Когда его вталкивали в звуконепроницаемые двери, он снова услышал пронзительный визг Годзиллы, произведшей на свет еще одну камеру высокого давления.
Внутри, в зале для единоборств, царила такая тишина, что ее можно было пощупать.
Фицдуэйна толкнули, и он упал на колени. Перед ним возвышалась величественная и в то же время варварская фигура Кеи Намака. Позади стоял Гото, также, как и его господин, одетый в самурайские доспехи. По сторонам Фицдуэйна стерегли якудза. Еще двое бандитов остановились у дверей. Все шестеро были вооружены мечами, якудза — еще и автоматами.
Фицдуэйн вынужден был признать, что все это, вместе взятое, было совсем не похоже на уик-энд с девчонками.
— Пора умирать, гайдзин, — сказал Намака. Потом он что-то быстро проговорил по-японски, и Фицдуэйн понял, что с него снимают наручники и ножные кандалы. Почувствовав себя свободным, Фицдуэйн поднялся на ноги и потер запястья, чтобы восстановить кровообращение.
— Единственное, что нам осталось решить, Фицдуэйн-сан, — сказал Намака, — это способ вашей смерти. Фицдуэйн улыбнулся.
— Если вы не возражаете, Намака-сан, то я хотел бы обсудить еще и время ее наступления.
В вертолете “Кванчо”, обычном вертолете без опознавательных знаков, было четверо пассажиров, не считая пилота. Одним из них был сержант Ога, который еще не совсем понимал, во что он ввязался.
Единственное, в чем он ни капли не сомневался, так это в том, что все происшедшее, включая смерть гайдзина Фицдуэйна, должно было причинить кому-то массу неприятностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
— Это и есть заготовка для камеры, — пояснил Кеи Намака. — Она весит сорок две тонны, и только что была разогрета в одной из печей до рабочей температуры. Раскаленная заготовка окисляется, и этот поверхностный слой — он называется окалина — должен быть удален, иначе сталь не удастся закалить как следует. Окалину мы удаляем частично при помощи цепей, а также за счет предварительной ковки.
Несмотря на все разговоры о высокой технологии, Фицдуэйну показалось довольно примитивным и грубым, что стальную болванку приходится хлестать цепями. Кеи же, напротив, находил в этом процессе немало удовольствия. Лицо его раскраснелось от гордости и от жары. В своем причудливом рогатом шлеме он был похож на злого короля гоблинов.
— Сейчас болванка проходит стадию первичной обработки, — пояснял он. — Затем один из малых прессов должен придать ей необходимый диаметр.
Машина-краб выхватила цилиндр из-под мельтешащих цепей и ловко подсунула его под круглую бабу гидравлического молота. Молот с грохотом опустился, отчего цилиндр стал короче и толще. От удара с боков его осыпалась последняя окалина, и Фицдуэйн увидел раскаленную сталь во всей красе. Это зрелище настолько напоминало появление из куколки прекрасной бабочки, что даже Фицдуэйн, которого, казалось, должны были занимать вопросы поважнее — в частности, его неминуемая смерть, — был словно зачарован.
Тем временем краб выхватил заготовку и переместил ее под молот пресса мощностью в двенадцать тысяч тонн. Здесь, под этим жутким давлением, цилиндр, чья форма лишь приблизительно соответствовала необходимым параметрам, должен был быть запрессован в мульду и приобрести расчетные габариты. Потом настал черед сверловочного процесса, который подготавливал цилиндр для экструзии.
— Предварительной сверловкой мы экономим усилия Годзиллы, — пояснил Кеи. — Это похоже на подготовку отверстия под резьбу, когда сначала просверливают отверстие меньшего диаметра. Потом, методом экструзионного выдавливания, мы доделываем остальное. Что касается затрачиваемой энергии, то ее абсолютное количество остается тем же самым, зато распределяется она равномернее, да и максимум ее потребления не такой высокий.
Пока Кеи объяснял суть процесса, краб переместил просверленный цилиндр к подножию Годзиллы.
— Цилиндр разогрет до 2000 градусов по Фаренгейту — это двадцатикратная температура человеческого тела. Он помещен на специальное возвышение, и сейчас пробойник дорнового пресса придаст ему необходимый внутренний диаметр, в данном случае — ровно один метр. Вертикальное сжатие, сохраняя необходимую толщину стенок, выдавливает сталь наверх словно зубную пасту, и таким образом, когда процесс завершен, мы получаем более длинный цилиндр требуемого диаметра. Чтобы достичь этого — экструзировать раскаленную добела сталь — требуется рабочее усилие порядка сорока пяти тысяч тонн.
Теперь рев газовых горелок, каким бы громким он ни был, отошел на второй план, и Фицдуэйн слышал только стук работающих гидравлических насосов, обеспечивающих Годзилле требуемое усилие. В свою очередь, их сменил протяжный, громкий и высокий скрипящий звук, сопровождающий выдавливание и сжатие раскаленной стали.
Наконец этот скрежещущий звук стих, и кран на вершине Годзиллы извлек из ее недр длинный и тонкий цилиндр, разогретый до розового свечения.
Кеи Намака выдохнул воздух, и на лице его появилось восторженное выражение.
— Вот так-то, гайдзин, — сказал он. Это — ЭТО! — и есть могущество. Интересно было на него взглянуть, не правда ли?
Фицдуэйн догадался, чего от него ожидают. Он разговаривал с энтузиастом, маньяком, а маньяки не терпели возражений. В конце концов, кто он такой, чтобы перечить могущественному промышленнику-самураю? Фицдуэйн почел за благо выдавить из себя несколько одобрительных восклицаний: Кеи определенно ждал, что и другие не могут не восхищаться его игрушками.
— Это совершенно исключительно, Намака-сан, — сказал он. — Это на самом деле часть вашего проекта “Цунами”?
— Конечно! — воскликнул Кеи. — Вы только что видели, как была изготовлена одна камера высокого давления, а для одной только фазы нашего проекта их требуется больше двух сотен. До настоящего времени мы отослали нашим клиентам только одну такую полностью готовую камеру. Ее подвергнут испытаниям, и Годзилла всерьез примется за работу. Как вы сами видели, одна камера может быть изготовлена за десять минут. Прибавив сюда время на сварочные работы, закалку, отделку, полировку и все прочее, мы, пожалуй, сумеем отправить товар заказчику меньше чем за год.
Услышанное произвело на Фицдуэйна гнетущее впечатление. Вот, значит, каким был мир, в который вступал Бутс… То, что предстало его взору, было совершенно незаконным, преступным, а ведь он находился не где-нибудь, а в демилитаризованной Японии, посвятившей себя борьбе за мир. На деле же оказалось, что даже Япония приторговывает трижды проклятым ядерным оружием.
Умирать, зная об этом, было неприятно. Фицдуэйн разозлился, но не показал вида.
Намака отдал какой-то приказ, и якудза поволокли Фицдуэйна обратно в спортзал. Когда его вталкивали в звуконепроницаемые двери, он снова услышал пронзительный визг Годзиллы, произведшей на свет еще одну камеру высокого давления.
Внутри, в зале для единоборств, царила такая тишина, что ее можно было пощупать.
Фицдуэйна толкнули, и он упал на колени. Перед ним возвышалась величественная и в то же время варварская фигура Кеи Намака. Позади стоял Гото, также, как и его господин, одетый в самурайские доспехи. По сторонам Фицдуэйна стерегли якудза. Еще двое бандитов остановились у дверей. Все шестеро были вооружены мечами, якудза — еще и автоматами.
Фицдуэйн вынужден был признать, что все это, вместе взятое, было совсем не похоже на уик-энд с девчонками.
— Пора умирать, гайдзин, — сказал Намака. Потом он что-то быстро проговорил по-японски, и Фицдуэйн понял, что с него снимают наручники и ножные кандалы. Почувствовав себя свободным, Фицдуэйн поднялся на ноги и потер запястья, чтобы восстановить кровообращение.
— Единственное, что нам осталось решить, Фицдуэйн-сан, — сказал Намака, — это способ вашей смерти. Фицдуэйн улыбнулся.
— Если вы не возражаете, Намака-сан, то я хотел бы обсудить еще и время ее наступления.
В вертолете “Кванчо”, обычном вертолете без опознавательных знаков, было четверо пассажиров, не считая пилота. Одним из них был сержант Ога, который еще не совсем понимал, во что он ввязался.
Единственное, в чем он ни капли не сомневался, так это в том, что все происшедшее, включая смерть гайдзина Фицдуэйна, должно было причинить кому-то массу неприятностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166