И еще: по утрам он встречался с Кэтлин, которая с каждым днем нравилась ему все больше и больше.
Настенные часы показывали час ночи. Занавески по просьбе Фицдуэйна были опущены только до половины, и вся комната была освещена серебристым лунным светом. Палата Фицдуэйна находилась на третьем этаже и с земли не просматривалась, и все же окно было самым слабым звеном с точки зрения обеспечения безопасности. Хьюго знал, что с его стороны оставлять окна не занавешенными было не очень мудро, но он любил лунный свет, а замкнутое пространство госпиталя подчас вызывало в нем легкие приступы клаустрофобии.
Бутс спал рядом с ним на раскладушке. Он лежал на спине, разметавшись, закинув одну руку назад, за голову. Длинные ресницы отбрасывали на румяные пухлые щечки темные тени. Некоторое время Фицдуэйн прислушивался к его глубокому и ровному дыханию. По его мнению, в мире не могло быть ничего прекраснее спящего ребенка, особенно если это твой собственный ребенок.
Бутс, конечно, отнюдь не всегда оставался ночевать в госпитале, однако два или три раза в неделю это случалось. Уна сказала Фицдуэйну, что для малыша это было что-то вроде военного похода, и это, несомненно, несло в себе некоторую долю приключенческой романтики. Вот и сейчас на полу рядом с раскладушкой Бутса лежала пластмассовая сабля. Обстановка больницы и раны отца не произвели на него особенно сильного впечатления, однако он был преисполнен решимости не допустить, чтобы плохие люди снова поранили его папочку.
Сам Фицдуэйн стремился к тому же самому, однако предпочел вооружиться несколько иначе.
Килмара оставил ему автомат “калико”. Это американское высокотехнологичное оружие было снаряжено сотней патронов калибра 10 миллиметров, которые помещались в спирально-трубчатом магазине, крепившемся поверх ствольной коробки. Патроны подавались при помощи сложного механизма, отдаленно напоминавшего винт Архимеда и приводившегося в движение пружиной. Автомат был снабжен складывающимся прикладом и благодаря необычному расположению магазина обладал относительно небольшими размерами, сохраняя при этом довольно значительную огневую мощь. “Калико” был настолько компактным и легким, что напоминал скорее игрушку, чем боевое оружие, и помещался в чехле, который отдаленно напоминал седельную кобуру и скрытно прикреплялся к койке Фицдуэйна с правой стороны.
Фицдуэйн услышал в коридоре шаги Кэтлин.
Он уже научился различать звук шагов многих из тех, кто приходил к нему по долгу службы. Походка Кэтлин была нешумной, но уверенной и твердой. Ритм, который отбивали ее ноги, нисколько не напоминал быструю побежку перегруженного работой ординатора или нарочито размеренную поступь консультанта. Походка Кэтлин была походкой человека, знающего себе цену.
Войдя в палату, Кэтлин закрыла занавеси и включила подсветку мониторов. Потом она подошла к Бутсу и подняла его по малой нужде. Мальчик спал в длинной трикотажной майке, разрисованной маленькими медведями. Сделав свое дело, он удовлетворенно покряхтел. Бутс так и не проснулся до конца и был податливо-мягким, румяным, теплым со сна. Кэтлин поднесла его к Фицдуэйну для поцелуя и быстрых объятий, после чего Бутс снова вернулся к себе под одеяло.
Затем она вышла и сполоснула горшок в ванной комнате, смежной с палатой Фицдуэйна, и опустилась на койку рядом с ним.
Их беседа началась с того самого места, на котором прервалась в прошлый раз. Так случалось с ними уже не впервые. Ни один из них не спрашивал себя ни о причинах, ни о том, куда ведет этот разговор. Обоим были дороги простое человеческое тепло и ощущение близости.
Прошлой ночью они говорили о ее неудавшемся замужестве. Это был классический случай сексуальной несовместимости. Теперь настала очередь Кэтлин задавать вопросы.
Фицдуэйн весьма ее интересовал. Всю свою жизнь Кэтлин провела в безопасной Ирландии, занимаясь врачебной работой. Он же был человеком, который объехал весь мир и близко познакомился с опасностью. Кэтлин видела перед собой ласкового и доброго человека, которому случалось убивать.
Фицдуэйн откинулся назад на подушки, и Кэтлин посмотрела на него. У Фицдуэйна было волевое, но чувственное лицо, странным образом сохранившее свою свежесть, несмотря на возраст. Глаза его были необычного зеленовато-серого оттенка, а в самой их глубине плясал и подмигивал веселый огонек. Волосы серебристо-стального цвета были подстрижены “ежиком”.
Раненый и ослабевший, он все равно выглядел довольно внушительно; тело его было крупным, мускулистым и поджарым. Волосы на груди тоже были седыми. Иными словами перед ней был человек, повидавший в жизни все: и хорошее, и дурное.
Кэтлин очень хотелось спросить об Итен, но начала она с другого. Несмотря на возникшую между ними доверительность, она чувствовала, что вопрос о матери Бутса может оказаться запретной темой. Кэтлин решила дождаться, пока Фицдуэйн сам захочет поговорить об этом, и уж тогда она воспользуется благоприятным моментом.
— Как ты познакомился с генералом Килмарой? — спросила она.
Фицдуэйн посмотрел на нее с довольным видом, словно почувствовав, что Кэтлин хотелось задать вовсе не этот вопрос.
— Он был моим командиром, — объяснил Фицдуэйн. — Давно, в начале шестидесятых. С самого начала он показался мне больше похожим на сражающегося солдата, чем на политика, одетого в форму, однако бывают такие времена, когда солдаты тоже нужны.
— Конго? — спросила Кэтлин. Фицдуэйн кивнул.
— Теперь это называется Заир. Знаешь, это даже смешно: когда люди узнают, что ты сражался в Конго, они решают, что ты был наемником. Мало кто знает, что там были и войска ООН и что ирландские солдаты входили в контингент миротворческих сил.
— Конго — давно забытая история, — улыбнулась Кэтлин. — Я тоже почти ничего не знаю об этом.
— Ну а я это не скоро забуду, — негромко возразил Фицдуэйн. — Там погибла моя жена.
Кэтлин взяла его за руку, но молчала. Через минуту или около того Фицдуэйн продолжил; похоже, сегодня он был расположен к разговору.
— Анна-Мария была медсестрой, — сказал он. — Ей хотелось набраться кое-какого жизненного опыта и сделать немного добра людям. То была эпоха идеализма. Я встретил ее в полевом госпитале в районе Камины — она была высока ростом, стройна, рыжеволоса и очень красива. Через несколько недель мы поженились. Пару месяцев спустя после нашей свадьбы группа повстанцев-симба захватила несколько заложников и собрала их в Камине, угрожая убить неповинных людей, если кто-нибудь попытается на них напасть. Их никто не трогал, но нескольких заложников все равно пытали и убили в первые же дни…
Тогда мы организовали спасательную миссию, и нам удалось провести в Камину небольшое разведывательное подразделение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Настенные часы показывали час ночи. Занавески по просьбе Фицдуэйна были опущены только до половины, и вся комната была освещена серебристым лунным светом. Палата Фицдуэйна находилась на третьем этаже и с земли не просматривалась, и все же окно было самым слабым звеном с точки зрения обеспечения безопасности. Хьюго знал, что с его стороны оставлять окна не занавешенными было не очень мудро, но он любил лунный свет, а замкнутое пространство госпиталя подчас вызывало в нем легкие приступы клаустрофобии.
Бутс спал рядом с ним на раскладушке. Он лежал на спине, разметавшись, закинув одну руку назад, за голову. Длинные ресницы отбрасывали на румяные пухлые щечки темные тени. Некоторое время Фицдуэйн прислушивался к его глубокому и ровному дыханию. По его мнению, в мире не могло быть ничего прекраснее спящего ребенка, особенно если это твой собственный ребенок.
Бутс, конечно, отнюдь не всегда оставался ночевать в госпитале, однако два или три раза в неделю это случалось. Уна сказала Фицдуэйну, что для малыша это было что-то вроде военного похода, и это, несомненно, несло в себе некоторую долю приключенческой романтики. Вот и сейчас на полу рядом с раскладушкой Бутса лежала пластмассовая сабля. Обстановка больницы и раны отца не произвели на него особенно сильного впечатления, однако он был преисполнен решимости не допустить, чтобы плохие люди снова поранили его папочку.
Сам Фицдуэйн стремился к тому же самому, однако предпочел вооружиться несколько иначе.
Килмара оставил ему автомат “калико”. Это американское высокотехнологичное оружие было снаряжено сотней патронов калибра 10 миллиметров, которые помещались в спирально-трубчатом магазине, крепившемся поверх ствольной коробки. Патроны подавались при помощи сложного механизма, отдаленно напоминавшего винт Архимеда и приводившегося в движение пружиной. Автомат был снабжен складывающимся прикладом и благодаря необычному расположению магазина обладал относительно небольшими размерами, сохраняя при этом довольно значительную огневую мощь. “Калико” был настолько компактным и легким, что напоминал скорее игрушку, чем боевое оружие, и помещался в чехле, который отдаленно напоминал седельную кобуру и скрытно прикреплялся к койке Фицдуэйна с правой стороны.
Фицдуэйн услышал в коридоре шаги Кэтлин.
Он уже научился различать звук шагов многих из тех, кто приходил к нему по долгу службы. Походка Кэтлин была нешумной, но уверенной и твердой. Ритм, который отбивали ее ноги, нисколько не напоминал быструю побежку перегруженного работой ординатора или нарочито размеренную поступь консультанта. Походка Кэтлин была походкой человека, знающего себе цену.
Войдя в палату, Кэтлин закрыла занавеси и включила подсветку мониторов. Потом она подошла к Бутсу и подняла его по малой нужде. Мальчик спал в длинной трикотажной майке, разрисованной маленькими медведями. Сделав свое дело, он удовлетворенно покряхтел. Бутс так и не проснулся до конца и был податливо-мягким, румяным, теплым со сна. Кэтлин поднесла его к Фицдуэйну для поцелуя и быстрых объятий, после чего Бутс снова вернулся к себе под одеяло.
Затем она вышла и сполоснула горшок в ванной комнате, смежной с палатой Фицдуэйна, и опустилась на койку рядом с ним.
Их беседа началась с того самого места, на котором прервалась в прошлый раз. Так случалось с ними уже не впервые. Ни один из них не спрашивал себя ни о причинах, ни о том, куда ведет этот разговор. Обоим были дороги простое человеческое тепло и ощущение близости.
Прошлой ночью они говорили о ее неудавшемся замужестве. Это был классический случай сексуальной несовместимости. Теперь настала очередь Кэтлин задавать вопросы.
Фицдуэйн весьма ее интересовал. Всю свою жизнь Кэтлин провела в безопасной Ирландии, занимаясь врачебной работой. Он же был человеком, который объехал весь мир и близко познакомился с опасностью. Кэтлин видела перед собой ласкового и доброго человека, которому случалось убивать.
Фицдуэйн откинулся назад на подушки, и Кэтлин посмотрела на него. У Фицдуэйна было волевое, но чувственное лицо, странным образом сохранившее свою свежесть, несмотря на возраст. Глаза его были необычного зеленовато-серого оттенка, а в самой их глубине плясал и подмигивал веселый огонек. Волосы серебристо-стального цвета были подстрижены “ежиком”.
Раненый и ослабевший, он все равно выглядел довольно внушительно; тело его было крупным, мускулистым и поджарым. Волосы на груди тоже были седыми. Иными словами перед ней был человек, повидавший в жизни все: и хорошее, и дурное.
Кэтлин очень хотелось спросить об Итен, но начала она с другого. Несмотря на возникшую между ними доверительность, она чувствовала, что вопрос о матери Бутса может оказаться запретной темой. Кэтлин решила дождаться, пока Фицдуэйн сам захочет поговорить об этом, и уж тогда она воспользуется благоприятным моментом.
— Как ты познакомился с генералом Килмарой? — спросила она.
Фицдуэйн посмотрел на нее с довольным видом, словно почувствовав, что Кэтлин хотелось задать вовсе не этот вопрос.
— Он был моим командиром, — объяснил Фицдуэйн. — Давно, в начале шестидесятых. С самого начала он показался мне больше похожим на сражающегося солдата, чем на политика, одетого в форму, однако бывают такие времена, когда солдаты тоже нужны.
— Конго? — спросила Кэтлин. Фицдуэйн кивнул.
— Теперь это называется Заир. Знаешь, это даже смешно: когда люди узнают, что ты сражался в Конго, они решают, что ты был наемником. Мало кто знает, что там были и войска ООН и что ирландские солдаты входили в контингент миротворческих сил.
— Конго — давно забытая история, — улыбнулась Кэтлин. — Я тоже почти ничего не знаю об этом.
— Ну а я это не скоро забуду, — негромко возразил Фицдуэйн. — Там погибла моя жена.
Кэтлин взяла его за руку, но молчала. Через минуту или около того Фицдуэйн продолжил; похоже, сегодня он был расположен к разговору.
— Анна-Мария была медсестрой, — сказал он. — Ей хотелось набраться кое-какого жизненного опыта и сделать немного добра людям. То была эпоха идеализма. Я встретил ее в полевом госпитале в районе Камины — она была высока ростом, стройна, рыжеволоса и очень красива. Через несколько недель мы поженились. Пару месяцев спустя после нашей свадьбы группа повстанцев-симба захватила несколько заложников и собрала их в Камине, угрожая убить неповинных людей, если кто-нибудь попытается на них напасть. Их никто не трогал, но нескольких заложников все равно пытали и убили в первые же дни…
Тогда мы организовали спасательную миссию, и нам удалось провести в Камину небольшое разведывательное подразделение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166