Пробираясь среди яхт и рыбачьих лодок, он направился к владениям Каллинга, спустил паруса и подошел к месту стоянки. Когда он причалил, рядом появилась моторная лодка берегового патруля. Офицер окликнул его по имени.
— Как плавание, мистер Харден?
— Спасибо, прекрасно.
— Куда плавали?
Харден провел офицера вниз к своему штурманскому столу и показал ему карты с проложенным курсом.
— Что вы делали в Роттердаме?
— Я там не останавливался, а плавал по Рейну.
— К сожалению, льготы ЕЭС не распространяются на наших американских гостей. Вы не совершали никаких покупок? Алкоголь, табак, бриллианты?
Харден усмехнулся.
— Я почти не пью в плавании, не курю, и подружки у меня нет.
Таможенник улыбнулся в ответ.
— Вы не возражаете, если я все же взгляну?
— Нисколько.
Офицер начал осматривать яхту, а Харден вернулся на палубу. Из дока ему помахал Каллинг. Через десять минут, когда таможенник отвез Хардена на берег и патрульный катер отчалил, старый корнуэлец спросил:
— Ну, как яхта?
— Вы были правы, — ответил Харден. — Гондола чересчур велика. Ощущается давление на руль.
Он прошел мимо Каллинга и направился в ангар, где держал инструменты.
Каллинг окликнул его:
— Вас разыскивает доктор Аканке!
Харден не обернулся. Плавание в Германию продлилось дольше, чем он рассчитывал, а ему еще нужно собрать радар, соорудить отражатель, пропустить через мачту волновод, установить новый генератор и закупить провизию. Он плыл с самого рассвета, но все равно не стал отдыхать, а уселся за верстак на перевернутый ящик и погрузился в паяльные работы. После многих дней, проведенных в открытом море, его глаза не сразу привыкли к тонкой работе. Плавание все же было утомительным.
Он провел несколько часов, припаивая новые соединения к радарному передатчику, электронно-лучевой трубке и устройству дистанционного управления. Затем отложил в сторону паяльник и склепал из нескольких алюминиевых трубок прямоугольную рамку.
Взяв молоток и пилу, он соорудил грубый деревянный желоб длиной в четыре фута и шириной в фут, с углублением в центре. Со стороны желоб выглядел как банан. В углубление Харден впрессовал проволочную сетку, изогнув ее вдоль желоба. Затем он вытащил сетку из желоба, осторожно положил получившийся ажурный полумесяц на верстак изгибом вниз и скрепил его изнутри алюминиевой рамкой.
В середине Харден припаял металлическую букву "Т" и, когда работа была закончена, облокотился на верстак, не в силах пошевелиться. Немного спустя он взглянул на часы. Фосфоресцирующие стрелки светились перед его глазами. Три часа утра. Он работал десять часов без перерыва. Потянувшись к выключателю, Харден услышал шаги. Кто-то приближался к ангару. Ночь была темной, гавань освещали только маяки на берегу Ла-Манша. Мигающие красные и зеленые огни заслонила движущаяся тень.
— Все еще работаете, — сказал Каллинг.
— Только что кончил.
Корнуэлец вступил в яркий свет флюоресцентных ламп.
— Я как раз собирался уходить, — произнес Харден, недоумевая, что тот делает здесь в такой час. — Я хочу попросить у вас шлюпку.
— Что это такое? — поинтересовался Каллинг.
— Антенна для радара.
— Из сетки?
— Ничего, она будет работать.
Каллинг кивнул.
— Мне это нравится. Вы умеете все делать просто.
— Чем проще вещь, тем она надежнее. — Харден потянулся к выключателю. — Нужно поспать.
— А в ящике что?
— В каком ящике? — спросил Харден. Его голос громко прозвучал в тишине ангара.
— Ну, в той гондоле под яхтой.
— Вода. Я же говорил вам, что оставил ее открытой.
Каллинг покачал головой.
— Вы привезли то, за чем плавали.
— О чем вы говорите?
Каллинг медленно двигался в круге света, то и дело останавливаясь, чтобы взглянуть на инструменты и оборудование Хардена. Он потрогал антенну, припаянную в середине отражателя. Харден следил за ним, пытаясь собраться с мыслями.
Внезапно Каллинг взглянул ему прямо в лицо.
— Вы не ирландский террорист. Вы не торговец наркотиками. Так за какой же контрабандой вы плавали?
Харден прервал затянувшуюся паузу.
— Вы не думаете, — спросил он тихо, — что если я контрабандист, то об этом опасно спрашивать?
Каллинг усмехнулся.
— Не думаю, что вы можете чем-либо навредить мне.
— Может, оставим это разговор? — спросил Харден.
— Я все время спрашиваю себя: что он затеял? — произнес Каллинг, кивнув в сторону верстака. — Что он делает в моем ангаре?
— Я строю радар большого радиуса действия.
— А сонар?
— И сонар тоже. И очень скоро уплыву.
Каллинг долго смотрел на Хардена. Затем он обошел вокруг верстака, подошел к корпусу старого торпедного катера и погладил изгиб его борта.
— Храбрая малышка, — произнес он, обращаясь то ли к Хардену, то ли к самому себе. — Осенью сорокового года у Шербура она получила прямое попадание. Правый мотор вдребезги. Но она вернулась домой с теми, кто остался в живых. Когда мы затаскивали ее сюда, то обнаружили, что у нее разваливается корма. Еще одна миля — и она бы потонула.
Он начал описывать поединки деревянных торпедных катеров с германскими прибрежными эскадрами, и воспоминания старика вызвали в голове Хардена яркие картины. Он представлял себе, как маленькие серые катера выскальзывают из расселины в утесах, и слышал рев их моторов, доносящийся с юга. Он мог представить, как выглядел причал для катеров на рассвете: люди Каллинга скопились на пристани в ожидании работы, позади них — санитарные машины, дальше — командиры, которые в сером утреннем свете пересчитывали уцелевших.
Каллинг погладил выпуклый корпус катера.
— Мы сняли с нее все, что можно, а затем базу катеров перенесли дальше по побережью. Сейчас я покажу вам кое-что.
Он повел Хардена в тень рядом с катером и нырнул под корпус судна. Харден согнулся рядом с ним.
— Фонарик есть? — спросил Каллинг.
Харден включил свой карманный фонарик.
— Вон там, — указал Каллинг. — Смотрите.
Луч фонарика задержался на широком стальном патрубке, торчавшем из дна катера.
— Водозаборник для системы охлаждения, — объяснил Каллинг. — Дальше есть еще один, а два других — с правого борта.
— Ну и что?
— Каждую ночь был аврал. Всегда находились катера, которые нужно было вести домой на буксире, потому что эти водозаборники были забиты и не пропускали воду для охлаждения роллс-ройсовских моторов. Знаете почему?
— Нет.
— На торпедных катерах служили беженцы: французы, поляки, голландцы... Некоторые из них ненавидели немцев сильнее, чем можно себе вообразить.
И когда эти молодые ребята топили немецкий катер, они разворачивались и утюжили людей, плавающих в воде. Мясо немцев забивало патрубки, моторы перегревались и останавливались. Я-то знаю. Нам приходилось их вычищать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Как плавание, мистер Харден?
— Спасибо, прекрасно.
— Куда плавали?
Харден провел офицера вниз к своему штурманскому столу и показал ему карты с проложенным курсом.
— Что вы делали в Роттердаме?
— Я там не останавливался, а плавал по Рейну.
— К сожалению, льготы ЕЭС не распространяются на наших американских гостей. Вы не совершали никаких покупок? Алкоголь, табак, бриллианты?
Харден усмехнулся.
— Я почти не пью в плавании, не курю, и подружки у меня нет.
Таможенник улыбнулся в ответ.
— Вы не возражаете, если я все же взгляну?
— Нисколько.
Офицер начал осматривать яхту, а Харден вернулся на палубу. Из дока ему помахал Каллинг. Через десять минут, когда таможенник отвез Хардена на берег и патрульный катер отчалил, старый корнуэлец спросил:
— Ну, как яхта?
— Вы были правы, — ответил Харден. — Гондола чересчур велика. Ощущается давление на руль.
Он прошел мимо Каллинга и направился в ангар, где держал инструменты.
Каллинг окликнул его:
— Вас разыскивает доктор Аканке!
Харден не обернулся. Плавание в Германию продлилось дольше, чем он рассчитывал, а ему еще нужно собрать радар, соорудить отражатель, пропустить через мачту волновод, установить новый генератор и закупить провизию. Он плыл с самого рассвета, но все равно не стал отдыхать, а уселся за верстак на перевернутый ящик и погрузился в паяльные работы. После многих дней, проведенных в открытом море, его глаза не сразу привыкли к тонкой работе. Плавание все же было утомительным.
Он провел несколько часов, припаивая новые соединения к радарному передатчику, электронно-лучевой трубке и устройству дистанционного управления. Затем отложил в сторону паяльник и склепал из нескольких алюминиевых трубок прямоугольную рамку.
Взяв молоток и пилу, он соорудил грубый деревянный желоб длиной в четыре фута и шириной в фут, с углублением в центре. Со стороны желоб выглядел как банан. В углубление Харден впрессовал проволочную сетку, изогнув ее вдоль желоба. Затем он вытащил сетку из желоба, осторожно положил получившийся ажурный полумесяц на верстак изгибом вниз и скрепил его изнутри алюминиевой рамкой.
В середине Харден припаял металлическую букву "Т" и, когда работа была закончена, облокотился на верстак, не в силах пошевелиться. Немного спустя он взглянул на часы. Фосфоресцирующие стрелки светились перед его глазами. Три часа утра. Он работал десять часов без перерыва. Потянувшись к выключателю, Харден услышал шаги. Кто-то приближался к ангару. Ночь была темной, гавань освещали только маяки на берегу Ла-Манша. Мигающие красные и зеленые огни заслонила движущаяся тень.
— Все еще работаете, — сказал Каллинг.
— Только что кончил.
Корнуэлец вступил в яркий свет флюоресцентных ламп.
— Я как раз собирался уходить, — произнес Харден, недоумевая, что тот делает здесь в такой час. — Я хочу попросить у вас шлюпку.
— Что это такое? — поинтересовался Каллинг.
— Антенна для радара.
— Из сетки?
— Ничего, она будет работать.
Каллинг кивнул.
— Мне это нравится. Вы умеете все делать просто.
— Чем проще вещь, тем она надежнее. — Харден потянулся к выключателю. — Нужно поспать.
— А в ящике что?
— В каком ящике? — спросил Харден. Его голос громко прозвучал в тишине ангара.
— Ну, в той гондоле под яхтой.
— Вода. Я же говорил вам, что оставил ее открытой.
Каллинг покачал головой.
— Вы привезли то, за чем плавали.
— О чем вы говорите?
Каллинг медленно двигался в круге света, то и дело останавливаясь, чтобы взглянуть на инструменты и оборудование Хардена. Он потрогал антенну, припаянную в середине отражателя. Харден следил за ним, пытаясь собраться с мыслями.
Внезапно Каллинг взглянул ему прямо в лицо.
— Вы не ирландский террорист. Вы не торговец наркотиками. Так за какой же контрабандой вы плавали?
Харден прервал затянувшуюся паузу.
— Вы не думаете, — спросил он тихо, — что если я контрабандист, то об этом опасно спрашивать?
Каллинг усмехнулся.
— Не думаю, что вы можете чем-либо навредить мне.
— Может, оставим это разговор? — спросил Харден.
— Я все время спрашиваю себя: что он затеял? — произнес Каллинг, кивнув в сторону верстака. — Что он делает в моем ангаре?
— Я строю радар большого радиуса действия.
— А сонар?
— И сонар тоже. И очень скоро уплыву.
Каллинг долго смотрел на Хардена. Затем он обошел вокруг верстака, подошел к корпусу старого торпедного катера и погладил изгиб его борта.
— Храбрая малышка, — произнес он, обращаясь то ли к Хардену, то ли к самому себе. — Осенью сорокового года у Шербура она получила прямое попадание. Правый мотор вдребезги. Но она вернулась домой с теми, кто остался в живых. Когда мы затаскивали ее сюда, то обнаружили, что у нее разваливается корма. Еще одна миля — и она бы потонула.
Он начал описывать поединки деревянных торпедных катеров с германскими прибрежными эскадрами, и воспоминания старика вызвали в голове Хардена яркие картины. Он представлял себе, как маленькие серые катера выскальзывают из расселины в утесах, и слышал рев их моторов, доносящийся с юга. Он мог представить, как выглядел причал для катеров на рассвете: люди Каллинга скопились на пристани в ожидании работы, позади них — санитарные машины, дальше — командиры, которые в сером утреннем свете пересчитывали уцелевших.
Каллинг погладил выпуклый корпус катера.
— Мы сняли с нее все, что можно, а затем базу катеров перенесли дальше по побережью. Сейчас я покажу вам кое-что.
Он повел Хардена в тень рядом с катером и нырнул под корпус судна. Харден согнулся рядом с ним.
— Фонарик есть? — спросил Каллинг.
Харден включил свой карманный фонарик.
— Вон там, — указал Каллинг. — Смотрите.
Луч фонарика задержался на широком стальном патрубке, торчавшем из дна катера.
— Водозаборник для системы охлаждения, — объяснил Каллинг. — Дальше есть еще один, а два других — с правого борта.
— Ну и что?
— Каждую ночь был аврал. Всегда находились катера, которые нужно было вести домой на буксире, потому что эти водозаборники были забиты и не пропускали воду для охлаждения роллс-ройсовских моторов. Знаете почему?
— Нет.
— На торпедных катерах служили беженцы: французы, поляки, голландцы... Некоторые из них ненавидели немцев сильнее, чем можно себе вообразить.
И когда эти молодые ребята топили немецкий катер, они разворачивались и утюжили людей, плавающих в воде. Мясо немцев забивало патрубки, моторы перегревались и останавливались. Я-то знаю. Нам приходилось их вычищать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106