И наконец над горизонтом показалась Столовая гора, пурпурно-розовая на фоне невероятно голубого неба, подпираемая с одной стороны конической Львиной Головой, а с другой — изрезанным Пиком Дьявола. Ее силуэт невозможно было ни с чем спутать.
Сейчас, когда волны, напоминая о прошедшем шторме, несли их ко входу в бухту, Харден был рад, что среди немногих спасенных вещей, вместе с бесценными «Указаниями к мореплаванию», оказался и его паспорт. Ему понадобится помощь американского консульства, несмотря на неприятности из-за «Дракона», чтобы отправить Ажарату за пределы Южной Африки.
Шторм очистил Хардена от ненависти к «Левиафану», с ним осталась только стоящая перед глазами живая картина: огромный корабль разглаживает, как утюг, те самые волны, которые едва не погубили его. Харден был благодарен, что остался в живых, и смирился. Но море показало ему, что в смирении скрывается сила, возникающая у того, кто отведал страх, кто отступил, кто познал мощь, превосходящую его собственную силу. Как моряк Харден всегда признавал могущество океана. Но в «Левиафане» он увидел повелителя морей.
Это откровение внесло в душу Хардена не умиротворение, а опустошенность. Он ничего не хотел и знал, что пройдет много времени, прежде чем снова захочет что-нибудь. Начинать надо с малого. Он вывезет Ажарату из Южной Африки. Затем починит яхту и поплывет дальше. Куда — он не знал и не хотел знать.
Течение внесло яхту в бухту. Белые здания Кейптауна на далеком берегу сверкали под солнцем и казались волнами у подножия Столовой горы. В пяти милях от устья бухты каменные волноломы ограждали гавань, защищенную от штормов лучше, чем любой другой порт. Харден осмотрел гавань в бинокль в поисках маленькой, уединенной бухточки, где они могли бы починить яхту, не вступая в контакты с властями.
Южную часть акватории сразу же за волноломами занимали причалы для грузовых кораблей. Ажарату вслух читала «Указания к мореплаванию». В них упоминалась стоянка для яхт, расположенная позади дока Дункан. Харден мог разглядеть краны и пневматические погрузчики зерна в доке, но высокий черный мол закрывал от него стоянку для яхт. Они пришли к выводу, что она расположена слишком близко к центру Кейптауна. Разглядывая в бинокль побережье дальше к северу, Харден увидел какие-то заводы, рыболовецкую гавань и пригороды Кейптауна. Он решил еще глубже зайти в Столовую бухту, пока течение несет яхту, а затем плыть вдоль берега, чтобы найти подходящее место.
Ему не удалось запустить мотор, хотя проверка показала, что он не сильно сместился, когда яхта перевернулась. Нужно попробовать еще раз. Харден вручил Ажарату румпель, спустился вниз и стал орудовать заводной рукояткой. Через несколько минут двигатель многообещающе закашлял. Харден дернул ручку сильнее, и дизель с ревом пробудился к жизни. В приподнятом настроении Харден вернулся на палубу, взял румпель и включил переднюю передачу.
Вал винта громко застучал. Харден со стоном разочарованно заглушил мотор.
— Вал погнут. Сукин сын.
Он закрыл глаза и подставил лицо зимнему солнцу. Оно стояло низко на севере, но его лучи все равно, приятно грели кожу. Хардену уже столько времени не удавалось высохнуть и согреться, что он не знал, доведется ли ему когда-нибудь снова почувствовать тепло.
Когда он открыл глаза, «Лебедь» наполовину прошел расстояние до волноломов. Городские здания теперь были хорошо различимы, как и широкая плоская долина Кейптауна, расположенная между водой и основанием Столовой горы. Харден видел склады, построенные на молах, которые ограждали бухту Виктория и огромные доки Дункан к северу от нее.
Он посмотрел на черную массу в передней части доков. Сперва он подумал, что это мол, но на одном его конце возвышалось высокое белое сооружение, наклонившееся под острым углом. Так не может стоять ни одно здание.
— Боже! — выдохнула Ажарату и дала ему. бинокль.
Харден настроил бинокль на резкость. Расплывчатые очертания приобрели четкость.
Это был «Левиафан».
* * *
Нос танкера был смят, передняя часть корабля сидела глубоко в воде, корма высоко поднята. Винты висели в воздухе, и их колоссальные лопасти сверкали, как обнаженные мечи. Корабль был окружен буксирами. Белые потоки воды стекали по его черному корпусу, как горные водопады.
Харден подвел яхту ближе к носу танкера, рассматривая его в бинокль. Нос был искорежен от ватерлинии до палуб, и Харден поразился, как корабль вообще не потонул. Рабочие воздвигали вокруг носа танкера леса. Над водой разносился рокот больших помп, и из тех мест, где сварщики отрезали изломанные стальные листы, вырывались каскады красных искр.
Харден провел яхту мимо танкера и направился к берегу. Вскоре он увидел, что из дока Дункан к ним направляется катер.
— Приветственный комитет, — сказал он Ажарату.
Ее глаза вспыхнули, но они знали, что им нелегко придется при встрече с южноафриканской полицией.
— Спустись вниз, — приказал Харден. — Если они просто хотят предложить помощь, я скажу, что мы в ней не нуждаемся.
Ажарату, крепко сжав зубы, спустилась в каюту. Харден спокойно глядел вперед, как будто плыть на тридцативосьмифутовом шлюпе с двадцатифутовой мачтой — обычное дело. Катер подошел ближе и замедлил ход, тихо урча мотором.
— Харден!
На борт поднялся Майлс, обвешанный кинокамерами, коробками с пленкой, объективами и экспонометрами, и с улыбкой приветствовал Хардена. Его люди, коренастые светловолосые юнцы, привязали катер к яхте носовыми и кормовыми швартовами. Катер немного ускорил ход, потащив яхту за собой. Майлс удовлетворенно кивнул.
— Я так и знал, что вы доберетесь до Кейптауна. Мои люди говорили, что вас принесет сюда течение. — Он снова улыбнулся. — Конечно, они также говорили, что вы не сумеете добраться.
— Как видите, сумел, — ответил Харден.
Доннер оглядел потрепанную яхту.
— Да уж, — произнес он.
Он посмотрел на Хардена. Лицо доктора прочертили глубокие морщины. Его глаза покраснели от истощения, заросшие щеки ввалились. Он много потерял в весе, и его жилистая рука, державшая румпель, выглядела сухой, костлявой клешней. Казалось, что Харден находится в шоке и безразличен ко всему окружающему. Глядя прямо перед собой, он заговорил:
— Я хочу, чтобы вы вывезли Ажарату из страны.
— Все уже организовано, — ответил Доннер. — Она внизу?
— Да.
Доннер спустился по трапу. Когда-то красивая каюта превратилась в место побоища. Ажарату, с рукой на перевязи, прислонилась к обеденному столу, вызывающе глядя в сторону люка. Ее удивило появление Майлса — она узнала его, но не могла вспомнить, где раньше его видела.
— Добрый день, доктор Аканке. Меня зовут Майлс. Я отправлю вас домой.
Она тупо глядела в пространство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Сейчас, когда волны, напоминая о прошедшем шторме, несли их ко входу в бухту, Харден был рад, что среди немногих спасенных вещей, вместе с бесценными «Указаниями к мореплаванию», оказался и его паспорт. Ему понадобится помощь американского консульства, несмотря на неприятности из-за «Дракона», чтобы отправить Ажарату за пределы Южной Африки.
Шторм очистил Хардена от ненависти к «Левиафану», с ним осталась только стоящая перед глазами живая картина: огромный корабль разглаживает, как утюг, те самые волны, которые едва не погубили его. Харден был благодарен, что остался в живых, и смирился. Но море показало ему, что в смирении скрывается сила, возникающая у того, кто отведал страх, кто отступил, кто познал мощь, превосходящую его собственную силу. Как моряк Харден всегда признавал могущество океана. Но в «Левиафане» он увидел повелителя морей.
Это откровение внесло в душу Хардена не умиротворение, а опустошенность. Он ничего не хотел и знал, что пройдет много времени, прежде чем снова захочет что-нибудь. Начинать надо с малого. Он вывезет Ажарату из Южной Африки. Затем починит яхту и поплывет дальше. Куда — он не знал и не хотел знать.
Течение внесло яхту в бухту. Белые здания Кейптауна на далеком берегу сверкали под солнцем и казались волнами у подножия Столовой горы. В пяти милях от устья бухты каменные волноломы ограждали гавань, защищенную от штормов лучше, чем любой другой порт. Харден осмотрел гавань в бинокль в поисках маленькой, уединенной бухточки, где они могли бы починить яхту, не вступая в контакты с властями.
Южную часть акватории сразу же за волноломами занимали причалы для грузовых кораблей. Ажарату вслух читала «Указания к мореплаванию». В них упоминалась стоянка для яхт, расположенная позади дока Дункан. Харден мог разглядеть краны и пневматические погрузчики зерна в доке, но высокий черный мол закрывал от него стоянку для яхт. Они пришли к выводу, что она расположена слишком близко к центру Кейптауна. Разглядывая в бинокль побережье дальше к северу, Харден увидел какие-то заводы, рыболовецкую гавань и пригороды Кейптауна. Он решил еще глубже зайти в Столовую бухту, пока течение несет яхту, а затем плыть вдоль берега, чтобы найти подходящее место.
Ему не удалось запустить мотор, хотя проверка показала, что он не сильно сместился, когда яхта перевернулась. Нужно попробовать еще раз. Харден вручил Ажарату румпель, спустился вниз и стал орудовать заводной рукояткой. Через несколько минут двигатель многообещающе закашлял. Харден дернул ручку сильнее, и дизель с ревом пробудился к жизни. В приподнятом настроении Харден вернулся на палубу, взял румпель и включил переднюю передачу.
Вал винта громко застучал. Харден со стоном разочарованно заглушил мотор.
— Вал погнут. Сукин сын.
Он закрыл глаза и подставил лицо зимнему солнцу. Оно стояло низко на севере, но его лучи все равно, приятно грели кожу. Хардену уже столько времени не удавалось высохнуть и согреться, что он не знал, доведется ли ему когда-нибудь снова почувствовать тепло.
Когда он открыл глаза, «Лебедь» наполовину прошел расстояние до волноломов. Городские здания теперь были хорошо различимы, как и широкая плоская долина Кейптауна, расположенная между водой и основанием Столовой горы. Харден видел склады, построенные на молах, которые ограждали бухту Виктория и огромные доки Дункан к северу от нее.
Он посмотрел на черную массу в передней части доков. Сперва он подумал, что это мол, но на одном его конце возвышалось высокое белое сооружение, наклонившееся под острым углом. Так не может стоять ни одно здание.
— Боже! — выдохнула Ажарату и дала ему. бинокль.
Харден настроил бинокль на резкость. Расплывчатые очертания приобрели четкость.
Это был «Левиафан».
* * *
Нос танкера был смят, передняя часть корабля сидела глубоко в воде, корма высоко поднята. Винты висели в воздухе, и их колоссальные лопасти сверкали, как обнаженные мечи. Корабль был окружен буксирами. Белые потоки воды стекали по его черному корпусу, как горные водопады.
Харден подвел яхту ближе к носу танкера, рассматривая его в бинокль. Нос был искорежен от ватерлинии до палуб, и Харден поразился, как корабль вообще не потонул. Рабочие воздвигали вокруг носа танкера леса. Над водой разносился рокот больших помп, и из тех мест, где сварщики отрезали изломанные стальные листы, вырывались каскады красных искр.
Харден провел яхту мимо танкера и направился к берегу. Вскоре он увидел, что из дока Дункан к ним направляется катер.
— Приветственный комитет, — сказал он Ажарату.
Ее глаза вспыхнули, но они знали, что им нелегко придется при встрече с южноафриканской полицией.
— Спустись вниз, — приказал Харден. — Если они просто хотят предложить помощь, я скажу, что мы в ней не нуждаемся.
Ажарату, крепко сжав зубы, спустилась в каюту. Харден спокойно глядел вперед, как будто плыть на тридцативосьмифутовом шлюпе с двадцатифутовой мачтой — обычное дело. Катер подошел ближе и замедлил ход, тихо урча мотором.
— Харден!
На борт поднялся Майлс, обвешанный кинокамерами, коробками с пленкой, объективами и экспонометрами, и с улыбкой приветствовал Хардена. Его люди, коренастые светловолосые юнцы, привязали катер к яхте носовыми и кормовыми швартовами. Катер немного ускорил ход, потащив яхту за собой. Майлс удовлетворенно кивнул.
— Я так и знал, что вы доберетесь до Кейптауна. Мои люди говорили, что вас принесет сюда течение. — Он снова улыбнулся. — Конечно, они также говорили, что вы не сумеете добраться.
— Как видите, сумел, — ответил Харден.
Доннер оглядел потрепанную яхту.
— Да уж, — произнес он.
Он посмотрел на Хардена. Лицо доктора прочертили глубокие морщины. Его глаза покраснели от истощения, заросшие щеки ввалились. Он много потерял в весе, и его жилистая рука, державшая румпель, выглядела сухой, костлявой клешней. Казалось, что Харден находится в шоке и безразличен ко всему окружающему. Глядя прямо перед собой, он заговорил:
— Я хочу, чтобы вы вывезли Ажарату из страны.
— Все уже организовано, — ответил Доннер. — Она внизу?
— Да.
Доннер спустился по трапу. Когда-то красивая каюта превратилась в место побоища. Ажарату, с рукой на перевязи, прислонилась к обеденному столу, вызывающе глядя в сторону люка. Ее удивило появление Майлса — она узнала его, но не могла вспомнить, где раньше его видела.
— Добрый день, доктор Аканке. Меня зовут Майлс. Я отправлю вас домой.
Она тупо глядела в пространство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106