— Никаких проституток. Все благопристойно до крайности.
Как и сам Боря? Этот человек не только прошел путь от футбола до мафии, но и сделал второй, еще более высокий скачок — он поднялся до предпринимателя. То, как заграничный свитер облегал его плечи, как он уверенно смотрел, как непринужденно жестикулировал ухоженными руками, — все говорило: перед вами бизнесмен.
Боря сдержанно, по-хозяйски сделал знак рукой, и официантка в форменном платье тут же вышла из-за стойки и поставила перед Аркадием тарелку с серебристой селедочкой. Казалось, рыбки оживут под его взглядом.
Боря спросил:
— Не забыли еще неотравленную рыбу?
— Помню с трудом, спасибо, — Аркадий выудил из пачки последнюю сигарету. — Откуда получаете?
— Как и все: покупаю одно, меняю на другое.
— На черном рынке?
Боря кивнул:
— Напрямую. Руди говорил, что нет ни одного колхоза или рыболовецкой артели, которые не были бы готовы торговать, если предложить им что-нибудь получше, чем рубли.
— Руди говорил, что можно предложить?
Боря в упор посмотрел в глаза Аркадию:
— Руди начал как болельщик. Под конец он стал для меня старшим братом. Давая советы, он просто хотел помочь мне. Я думаю, это не преступление.
— Смотря какие советы, — Аркадий хотел посмотреть, какова будет реакция.
Борины глаза были чистыми, как у младенца. Ни тени смущения.
— Руди постоянно говорил, что законы не надо нарушать, их нужно просто переписывать заново. Он смотрел вперед.
— Знаете Аполлонию Губенко? — спросил Аркадий.
— Моя жена. Знаю ее хорошо.
— Где она была в ту ночь, когда погиб Руди?
— Какое это имеет значение?
— На толкучке, примерно в тридцати метрах от того места, где погиб Руди, стоял «Мерседес», зарегистрированный на ее имя.
Боря несколько помедлил с ответом, затем бросил взгляд на телевизор: по пустыне катился американский танк.
— Она была со мной. Мы были здесь.
— В два часа ночи?
— Я часто закрываю после полуночи. Помню, что мы поехали домой на моей машине, потому что ее машина была в гараже на ремонте.
— У вас две машины?
— На двоих с Полли у нас два «Мерседеса», два «БМВ», две «Волги» и «Лада». На Западе вкладывают деньги в ценные бумаги. А у нас — в автомобили. Беда в том, что, как только в гараже появляется приличная машина, ее непременно кто-нибудь да позаимствует. В общем, я постараюсь узнать.
— Вы уверены, что жена была с вами? В машине видели женщину.
— Я с уважением отношусь к женщинам. Полли — самостоятельный человек, она не обязана отчитываться передо мной за каждую секунду своего времени, но в ту ночь она была со мной.
— Кто-нибудь видел вас здесь?
— Нет. Секрет бизнеса состоит в том, чтобы держаться поближе к кассе и запираться на замок.
— Оказывается, у бизнеса много секретов, — заметил Аркадий.
Боря наклонился вперед и развел руками. Хотя преуспевающий бизнесмен был мужчиной внушительных размеров, Аркадий поразился, насколько широко он развел руки. Аркадий помнил, как Боря, играя за ЦСКА, вызывал рев трибун, когда брал пенальти.
— Ренко, — тихо произнес Борис.
— Да?
— Я не собираюсь убивать Кима. Это ваша забота. Если хотите сделать полезное людям, убейте и Махмуда.
Аркадий посмотрел на часы. Восемь часов вечера. Он уже пропустил первую передачу. В голову полезли всякие мысли.
— Нужно ехать.
Боря проводил Аркадия до двери. По пути сделал еще один, незаметный, знак. Официантка догнала их, держа в руке две пачки сигарет, которые Боря сунул Аркадию в карман пиджака.
Между столами пробирались мать с дочкой. Одинаково тонкие черты лица, серые глаза. Женщина, слегка шепелявя, заговорила. Аркадий испытал облегчение, отметив этот маленький изъян.
— Боря, тебя ждет преподаватель.
— Тренер, Полли, тренер.
«…Вчера армянские националисты снова напали на подразделение советских внутренних войск. Убито десять военнослужащих и столько же ранено. Объектом нападения армян был склад, который они разграбили, захватив стрелковое оружие, мины. Были похищены танк, бронетранспортер, минометы и противотанковые орудия.
Верховный Совет Молдавии вчера объявил о своем суверенитете — через три дня после Верховного Совета Грузии».
Аркадий разложил на столе черный хлеб, сыр, чай и сигареты и сел напротив приемника, словно напротив собеседника. Ему следовало бы вернуться в квартиру Руди. Но нет, он, безвольный человек, тут как тут, к началу ее передачи. О каких бы ужасах она ни говорила, для него это не имело значения.
«Третий день подряд не прекращаются в Киргизии стычки между киргизами и узбеками. После того как узбеки овладели туристскими гостиницами и обстреляли из автоматов местных сотрудников КГБ, улицы Оша патрулируют бронетранспортеры. Число погибших во время беспорядков достигает двухсот человек. Выдвигается требование спустить воду из Узгенского канала для извлечения трупов».
Свежий хлеб, свежий сыр. В открытое окно дул легкий ветерок, слегка колыхалась занавеска.
«Советский военный представитель признал сегодня, что афганские мятежники проникли на территорию СССР. После вывода советских войск из Афганистана граница стала доступной для торговцев наркотиками и для религиозных экстремистов, призывающих среднеазиатские республики начать священную войну против Москвы».
Солнце висело над северной частью города — над куполами церквей и заводскими трубами. Ее голос звучал чуточку хрипловато, а сибирский говор лишился естественности и стал менее заметным. Аркадий вспомнил ее жесты, порой чересчур резкие, вспомнил янтарный цвет ее глаз. Слушая радиоприемник, он обнаружил, что слишком наклонился к нему, и осознал всю нелепость своей позы: будто с живым человеком беседует.
«Шахтеры Донецка потребовали вчера отставки правительства и запрещения партии и объявили о начале новой забастовки. Работа остановилась также на всех двадцати шести шахтах Карагандинского угольного бассейна и на двадцати девяти ростовских шахтах. Массовые митинги в поддержку бастующих шахтеров состоялись в Свердловске, Челябинске и Владивостоке».
Важных известий не было. Да он и не старался в них вникать. Главное, что через тысячи километров до него доносился ее голос, ее дыхание.
«Вчера вечером Демократический фронт провел в Москве у парка Горького митинг с требованием делегализации коммунистической партии. В то же время на митинг в защиту партии собрались члены правой организации „Красное знамя“. Обе группы потребовали официального разрешения пройти по Красной площади».
«Она словно Шехерезад», — подумал Аркадий. Вечер за вечером она может рассказывать об угнетении, мятежах, забастовках и стихийных бедствиях, а он будет слушать, словно это сказки о невиданных странах, волшебных пряностях, сверкающих ятаганах и драконах с жемчужными глазами и золотой чешуей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Как и сам Боря? Этот человек не только прошел путь от футбола до мафии, но и сделал второй, еще более высокий скачок — он поднялся до предпринимателя. То, как заграничный свитер облегал его плечи, как он уверенно смотрел, как непринужденно жестикулировал ухоженными руками, — все говорило: перед вами бизнесмен.
Боря сдержанно, по-хозяйски сделал знак рукой, и официантка в форменном платье тут же вышла из-за стойки и поставила перед Аркадием тарелку с серебристой селедочкой. Казалось, рыбки оживут под его взглядом.
Боря спросил:
— Не забыли еще неотравленную рыбу?
— Помню с трудом, спасибо, — Аркадий выудил из пачки последнюю сигарету. — Откуда получаете?
— Как и все: покупаю одно, меняю на другое.
— На черном рынке?
Боря кивнул:
— Напрямую. Руди говорил, что нет ни одного колхоза или рыболовецкой артели, которые не были бы готовы торговать, если предложить им что-нибудь получше, чем рубли.
— Руди говорил, что можно предложить?
Боря в упор посмотрел в глаза Аркадию:
— Руди начал как болельщик. Под конец он стал для меня старшим братом. Давая советы, он просто хотел помочь мне. Я думаю, это не преступление.
— Смотря какие советы, — Аркадий хотел посмотреть, какова будет реакция.
Борины глаза были чистыми, как у младенца. Ни тени смущения.
— Руди постоянно говорил, что законы не надо нарушать, их нужно просто переписывать заново. Он смотрел вперед.
— Знаете Аполлонию Губенко? — спросил Аркадий.
— Моя жена. Знаю ее хорошо.
— Где она была в ту ночь, когда погиб Руди?
— Какое это имеет значение?
— На толкучке, примерно в тридцати метрах от того места, где погиб Руди, стоял «Мерседес», зарегистрированный на ее имя.
Боря несколько помедлил с ответом, затем бросил взгляд на телевизор: по пустыне катился американский танк.
— Она была со мной. Мы были здесь.
— В два часа ночи?
— Я часто закрываю после полуночи. Помню, что мы поехали домой на моей машине, потому что ее машина была в гараже на ремонте.
— У вас две машины?
— На двоих с Полли у нас два «Мерседеса», два «БМВ», две «Волги» и «Лада». На Западе вкладывают деньги в ценные бумаги. А у нас — в автомобили. Беда в том, что, как только в гараже появляется приличная машина, ее непременно кто-нибудь да позаимствует. В общем, я постараюсь узнать.
— Вы уверены, что жена была с вами? В машине видели женщину.
— Я с уважением отношусь к женщинам. Полли — самостоятельный человек, она не обязана отчитываться передо мной за каждую секунду своего времени, но в ту ночь она была со мной.
— Кто-нибудь видел вас здесь?
— Нет. Секрет бизнеса состоит в том, чтобы держаться поближе к кассе и запираться на замок.
— Оказывается, у бизнеса много секретов, — заметил Аркадий.
Боря наклонился вперед и развел руками. Хотя преуспевающий бизнесмен был мужчиной внушительных размеров, Аркадий поразился, насколько широко он развел руки. Аркадий помнил, как Боря, играя за ЦСКА, вызывал рев трибун, когда брал пенальти.
— Ренко, — тихо произнес Борис.
— Да?
— Я не собираюсь убивать Кима. Это ваша забота. Если хотите сделать полезное людям, убейте и Махмуда.
Аркадий посмотрел на часы. Восемь часов вечера. Он уже пропустил первую передачу. В голову полезли всякие мысли.
— Нужно ехать.
Боря проводил Аркадия до двери. По пути сделал еще один, незаметный, знак. Официантка догнала их, держа в руке две пачки сигарет, которые Боря сунул Аркадию в карман пиджака.
Между столами пробирались мать с дочкой. Одинаково тонкие черты лица, серые глаза. Женщина, слегка шепелявя, заговорила. Аркадий испытал облегчение, отметив этот маленький изъян.
— Боря, тебя ждет преподаватель.
— Тренер, Полли, тренер.
«…Вчера армянские националисты снова напали на подразделение советских внутренних войск. Убито десять военнослужащих и столько же ранено. Объектом нападения армян был склад, который они разграбили, захватив стрелковое оружие, мины. Были похищены танк, бронетранспортер, минометы и противотанковые орудия.
Верховный Совет Молдавии вчера объявил о своем суверенитете — через три дня после Верховного Совета Грузии».
Аркадий разложил на столе черный хлеб, сыр, чай и сигареты и сел напротив приемника, словно напротив собеседника. Ему следовало бы вернуться в квартиру Руди. Но нет, он, безвольный человек, тут как тут, к началу ее передачи. О каких бы ужасах она ни говорила, для него это не имело значения.
«Третий день подряд не прекращаются в Киргизии стычки между киргизами и узбеками. После того как узбеки овладели туристскими гостиницами и обстреляли из автоматов местных сотрудников КГБ, улицы Оша патрулируют бронетранспортеры. Число погибших во время беспорядков достигает двухсот человек. Выдвигается требование спустить воду из Узгенского канала для извлечения трупов».
Свежий хлеб, свежий сыр. В открытое окно дул легкий ветерок, слегка колыхалась занавеска.
«Советский военный представитель признал сегодня, что афганские мятежники проникли на территорию СССР. После вывода советских войск из Афганистана граница стала доступной для торговцев наркотиками и для религиозных экстремистов, призывающих среднеазиатские республики начать священную войну против Москвы».
Солнце висело над северной частью города — над куполами церквей и заводскими трубами. Ее голос звучал чуточку хрипловато, а сибирский говор лишился естественности и стал менее заметным. Аркадий вспомнил ее жесты, порой чересчур резкие, вспомнил янтарный цвет ее глаз. Слушая радиоприемник, он обнаружил, что слишком наклонился к нему, и осознал всю нелепость своей позы: будто с живым человеком беседует.
«Шахтеры Донецка потребовали вчера отставки правительства и запрещения партии и объявили о начале новой забастовки. Работа остановилась также на всех двадцати шести шахтах Карагандинского угольного бассейна и на двадцати девяти ростовских шахтах. Массовые митинги в поддержку бастующих шахтеров состоялись в Свердловске, Челябинске и Владивостоке».
Важных известий не было. Да он и не старался в них вникать. Главное, что через тысячи километров до него доносился ее голос, ее дыхание.
«Вчера вечером Демократический фронт провел в Москве у парка Горького митинг с требованием делегализации коммунистической партии. В то же время на митинг в защиту партии собрались члены правой организации „Красное знамя“. Обе группы потребовали официального разрешения пройти по Красной площади».
«Она словно Шехерезад», — подумал Аркадий. Вечер за вечером она может рассказывать об угнетении, мятежах, забастовках и стихийных бедствиях, а он будет слушать, словно это сказки о невиданных странах, волшебных пряностях, сверкающих ятаганах и драконах с жемчужными глазами и золотой чешуей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112