Пламя тем временем, несмотря на моросящий дождь, поднялось еще выше. Местами оно бушевало, местами еле теплилось. С верха горевшей кучи скатилась жестянка и остановилась рядом с парой аккуратно поставленных мужских ботинок. Аркадий взял один и тут же выронил: ботинок обжигал пальцы.
Двор освещался ярким светом костра. Тракторы были допотопных моделей, с ржавыми узкими колесами, но грузовики совершенно новые. Один из них был тот, с которого Яак купил приемник. Вдоль сарая стояли жатки, пресс-подборщики, плуги, сплошь поросшие вьюнком. Из загонов не доносилось ни звука: ни хрюканья, ни позвякивания колокольчика.
Гараж был открыт. Выключатели не работали, но света было достаточно, чтобы Аркадий мог разглядеть белый четырехдверный «Москвич» с московским номером, зажатый между канистрами с бензином и шинами. Двери машины были заперты.
Скотный двор имел бетонное покрытие. С одной стороны размещались стойла, с другой — помещение для забоя скота. На стене висело пальто. Только спустя некоторое время Аркадий рассмотрел, что это туша свиньи на крюке, подвешенная вниз головой. Под ней стояло ведро, накрытое черной от запекшейся крови марлей. Рядом была прислонена длинная лопатка для размешивания жидкости. В бетонном полу имелись желоба для стока крови, сходившиеся в центре, у отверстия. У печи стояли колоды для разделки туш, мясорубки и огромные котлы для сала. На колодах — флаконы с этикеткой «Желчь бурого медведя. Высшего качества». На другой их стороне была наклеена этикетка на китайском языке. Были также флаконы с надписями: «Олений мускус» и «Толченый рог». Последние претендовали на индонезийское происхождение и на способность оказывать омолаживающее действие.
Двустворчатые ворота сарая были приоткрыты, покосившись там, где ломом был выломан замок. Аркадий распахнул их. До самого потолка возвышались штабеля нераспакованных магнитофонов, проигрывателей, компакт-дисков, персональных компьютеров, дискет и видеоигр. На вешалках висели спортивные костюмы и костюмы «сафари», на плитах итальянского мрамора стояла японская копировальная машина — словом, склад при таможне, если бы не картофельное поле. Он понял, что колхоз «Ленинский путь» уже давно не колхоз. На полу лежал молитвенный коврик, на карточном столике — домино и газета «Грозненская правда».
Аркадий вышел из сарая. Костер горел неровно — то вспыхивал на стружках, то еле теплился на отсыревшем сене. Вымазанная красками ветошь горела цветом своих красок. Он вытащил из костра горящую рукоятку мотыги, пошуровал ею в огне, но не нашел ничего, кроме фирменных названий на обгоревших коробках: «Найк», «Сони», «Лавс»…
Отойдя назад, он заметил в отражении огня узкую полоску следов, тянущихся между скотобойней и сараем к высоким зарослям травы, за которой скрывались два небольших земляных вала, насыпанных неизвестно для чего. Цементные ступеньки в конце одного из них вели к стальной крышке люка с винтовым запором, заклиненным перекладиной с тяжелым висячим замком.
Второй вал заканчивался таким же люком, но без перекладины. Аркадий открыл люк и спустился вниз. Пришлось пригнуться — было тесновато. Зажигалка давала мало света, но достаточно для того, чтобы разглядеть, что он находится в армейском бункере. Командные бункеры — заглубленные в землю железобетонные оболочки вроде этой — строились в свое время повсюду вокруг Москвы на случай ядерной войны. Потом их законсервировали. В убежище была хорошая вентиляция, имелись надежные средства контроля за радиацией. На длинном пульте связи стояла дюжина телефонов. Аркадий узнал два из них: такие же допотопные радиотелефоны были у него на службе. Имелась даже быстродействующая система «Искра», аппарат и микширующее устройство были в исправности. Он снял наушник, и его ударило статическим электричеством. Удивился, что линия вообще еще действует.
Вернулся во двор. Залившая землю вода не позволяла рассмотреть следы, оставленные машинами. Аркадий обошел вокруг — следов никаких, кроме тех, что оставил сам, когда ехал. Его вдруг осенило, что если покрышки грузовиков и тракторов не измазаны известью, то, значит, вода стала переливаться через край ямы совсем недавно. Следов затопления нигде больше не было.
В свете пламени затопленное пространство казалось расплавленным золотом, но Аркадий знал, что при дневном свете разлившаяся вода будет похожа на разбавленное молоко. Он определил на глаз размеры квадратной ямы: примерно пять на пять. Опустил в нее палку: глубина по меньшей мере два метра. На поверхность всплыл предмет, напоминающий круглое полено, и перевернулся, обнаружив круглые щеки, вислые уши и пятачок. Под воздействием извести тушка поросенка стала совершенно гладкой. Потом она перевернулась и снова ушла на дно. Сверху осталась плавать лишь склеившаяся от пены щетина. Воздух пропитался зловонием, более интенсивным и стойким, чем простой запах гнили.
Аркадий дотянулся палкой до середины ямы. Палка наткнулась на металл. Металл и стекло. Двигаясь по периметру, он разглядел под поверхностью воды очертания автомобиля. Ему вдруг стало трудно дышать. И не только из-за запаха. Почудилось, что из машины доносится голос Яака, будто Яак стучит по крыше «Вольво» и пронзительно кричит. И не то чтобы звук из ямы проникал наружу, а просто Аркадий ощущал его всем своим существом.
Он снял пиджак и ботинки и нырнул. С закрытыми глазами, помня об извести, он добрался до боковой дверцы, нащупал ручку и потянул ее на себя. Безуспешно. Аркадий вынырнул, глубоко вздохнул и нырнул снова. Тут же на поверхность, толкаясь друг о друга и задевая Аркадия, точно пытаясь оттеснить его от машины, всплыли невидимые ранее предметы. Когда он вынырнул во второй раз, вода была покрыта поднявшимися со дна тухлыми кусками, распространявшими вокруг запах смерти.
В третий раз ему удалось упереться ногами и приоткрыть слегка дверцу. Этого было достаточно. По мере проникновения воды в машину давление выравнивалось, с каждой секундой все быстрее. Затем вода хлынула в открывшуюся дверь, засасывая с собой Аркадия. Он вслепую ощупал переднее сиденье, затем перебрался на заднее, с которого начал всплывать Яак.
Вода засосала дверцу, и та закрылась. Не открывая глаз, Аркадий нащупал внутреннюю ручку, нажал — никакого результата. Он никак не мог отыскать точку опоры для ног, повсюду натыкаясь на Яака. Ему не без труда удалось опустить стекло, и когда машина наполнилась водой и дверца ослабла, от оттолкнулся ногами, увлекая за собой своего товарища.
Выбравшись на край ямы, Аркадий вытащил из нее Яака. Глаза эстонца были широко открыты, волнистые волосы спутались, словно шерсть ягненка. Он был весь какой-то чересчур холодный, ни на что не реагировал, пульса не было ни на запястье, ни на шее, зрачки остекленели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Двор освещался ярким светом костра. Тракторы были допотопных моделей, с ржавыми узкими колесами, но грузовики совершенно новые. Один из них был тот, с которого Яак купил приемник. Вдоль сарая стояли жатки, пресс-подборщики, плуги, сплошь поросшие вьюнком. Из загонов не доносилось ни звука: ни хрюканья, ни позвякивания колокольчика.
Гараж был открыт. Выключатели не работали, но света было достаточно, чтобы Аркадий мог разглядеть белый четырехдверный «Москвич» с московским номером, зажатый между канистрами с бензином и шинами. Двери машины были заперты.
Скотный двор имел бетонное покрытие. С одной стороны размещались стойла, с другой — помещение для забоя скота. На стене висело пальто. Только спустя некоторое время Аркадий рассмотрел, что это туша свиньи на крюке, подвешенная вниз головой. Под ней стояло ведро, накрытое черной от запекшейся крови марлей. Рядом была прислонена длинная лопатка для размешивания жидкости. В бетонном полу имелись желоба для стока крови, сходившиеся в центре, у отверстия. У печи стояли колоды для разделки туш, мясорубки и огромные котлы для сала. На колодах — флаконы с этикеткой «Желчь бурого медведя. Высшего качества». На другой их стороне была наклеена этикетка на китайском языке. Были также флаконы с надписями: «Олений мускус» и «Толченый рог». Последние претендовали на индонезийское происхождение и на способность оказывать омолаживающее действие.
Двустворчатые ворота сарая были приоткрыты, покосившись там, где ломом был выломан замок. Аркадий распахнул их. До самого потолка возвышались штабеля нераспакованных магнитофонов, проигрывателей, компакт-дисков, персональных компьютеров, дискет и видеоигр. На вешалках висели спортивные костюмы и костюмы «сафари», на плитах итальянского мрамора стояла японская копировальная машина — словом, склад при таможне, если бы не картофельное поле. Он понял, что колхоз «Ленинский путь» уже давно не колхоз. На полу лежал молитвенный коврик, на карточном столике — домино и газета «Грозненская правда».
Аркадий вышел из сарая. Костер горел неровно — то вспыхивал на стружках, то еле теплился на отсыревшем сене. Вымазанная красками ветошь горела цветом своих красок. Он вытащил из костра горящую рукоятку мотыги, пошуровал ею в огне, но не нашел ничего, кроме фирменных названий на обгоревших коробках: «Найк», «Сони», «Лавс»…
Отойдя назад, он заметил в отражении огня узкую полоску следов, тянущихся между скотобойней и сараем к высоким зарослям травы, за которой скрывались два небольших земляных вала, насыпанных неизвестно для чего. Цементные ступеньки в конце одного из них вели к стальной крышке люка с винтовым запором, заклиненным перекладиной с тяжелым висячим замком.
Второй вал заканчивался таким же люком, но без перекладины. Аркадий открыл люк и спустился вниз. Пришлось пригнуться — было тесновато. Зажигалка давала мало света, но достаточно для того, чтобы разглядеть, что он находится в армейском бункере. Командные бункеры — заглубленные в землю железобетонные оболочки вроде этой — строились в свое время повсюду вокруг Москвы на случай ядерной войны. Потом их законсервировали. В убежище была хорошая вентиляция, имелись надежные средства контроля за радиацией. На длинном пульте связи стояла дюжина телефонов. Аркадий узнал два из них: такие же допотопные радиотелефоны были у него на службе. Имелась даже быстродействующая система «Искра», аппарат и микширующее устройство были в исправности. Он снял наушник, и его ударило статическим электричеством. Удивился, что линия вообще еще действует.
Вернулся во двор. Залившая землю вода не позволяла рассмотреть следы, оставленные машинами. Аркадий обошел вокруг — следов никаких, кроме тех, что оставил сам, когда ехал. Его вдруг осенило, что если покрышки грузовиков и тракторов не измазаны известью, то, значит, вода стала переливаться через край ямы совсем недавно. Следов затопления нигде больше не было.
В свете пламени затопленное пространство казалось расплавленным золотом, но Аркадий знал, что при дневном свете разлившаяся вода будет похожа на разбавленное молоко. Он определил на глаз размеры квадратной ямы: примерно пять на пять. Опустил в нее палку: глубина по меньшей мере два метра. На поверхность всплыл предмет, напоминающий круглое полено, и перевернулся, обнаружив круглые щеки, вислые уши и пятачок. Под воздействием извести тушка поросенка стала совершенно гладкой. Потом она перевернулась и снова ушла на дно. Сверху осталась плавать лишь склеившаяся от пены щетина. Воздух пропитался зловонием, более интенсивным и стойким, чем простой запах гнили.
Аркадий дотянулся палкой до середины ямы. Палка наткнулась на металл. Металл и стекло. Двигаясь по периметру, он разглядел под поверхностью воды очертания автомобиля. Ему вдруг стало трудно дышать. И не только из-за запаха. Почудилось, что из машины доносится голос Яака, будто Яак стучит по крыше «Вольво» и пронзительно кричит. И не то чтобы звук из ямы проникал наружу, а просто Аркадий ощущал его всем своим существом.
Он снял пиджак и ботинки и нырнул. С закрытыми глазами, помня об извести, он добрался до боковой дверцы, нащупал ручку и потянул ее на себя. Безуспешно. Аркадий вынырнул, глубоко вздохнул и нырнул снова. Тут же на поверхность, толкаясь друг о друга и задевая Аркадия, точно пытаясь оттеснить его от машины, всплыли невидимые ранее предметы. Когда он вынырнул во второй раз, вода была покрыта поднявшимися со дна тухлыми кусками, распространявшими вокруг запах смерти.
В третий раз ему удалось упереться ногами и приоткрыть слегка дверцу. Этого было достаточно. По мере проникновения воды в машину давление выравнивалось, с каждой секундой все быстрее. Затем вода хлынула в открывшуюся дверь, засасывая с собой Аркадия. Он вслепую ощупал переднее сиденье, затем перебрался на заднее, с которого начал всплывать Яак.
Вода засосала дверцу, и та закрылась. Не открывая глаз, Аркадий нащупал внутреннюю ручку, нажал — никакого результата. Он никак не мог отыскать точку опоры для ног, повсюду натыкаясь на Яака. Ему не без труда удалось опустить стекло, и когда машина наполнилась водой и дверца ослабла, от оттолкнулся ногами, увлекая за собой своего товарища.
Выбравшись на край ямы, Аркадий вытащил из нее Яака. Глаза эстонца были широко открыты, волнистые волосы спутались, словно шерсть ягненка. Он был весь какой-то чересчур холодный, ни на что не реагировал, пульса не было ни на запястье, ни на шее, зрачки остекленели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112