— Алло. Кто это?
— Аркадий.
Он узнал ее голос: он ведь слушал ее передачи. Но почему, собственно, она должна была помнить его голос?
— Какой Аркадий?
— Аркадий Ренко. Из Москвы, — добавил он.
— Ты звонишь из Москвы?
— Нет, я здесь, в Мюнхене.
В трубке стало так тихо, что он подумал, что прервали связь.
— Поразительно, — наконец вымолвила Ирина.
— Может, встретимся?
— Я слышала, что тебя реабилитировали. Ты все еще следователь? — сказала она так, будто удивление быстро переходило в раздражение.
— Да.
— Зачем ты здесь? — спросила она.
— По делу.
— Поздравляю. Если тебе разрешают выезжать, значит, очень доверяют.
— Я слушал тебя, когда был в Москве.
— Тогда тебе известно, что через два часа у меня передача, — послышался шорох страниц как бы в подтверждение, что она очень занята.
— Я бы хотел тебя увидеть, — сказал Аркадий.
— Может, через неделю. Позванивай.
— Нет, раньше. Я здесь ненадолго.
— Как ты не вовремя!
— Давай сегодня, — настаивал Аркадий. — Ну пожалуйста.
— Извини, не могу.
— Ну Ирина!
— На десять минут, — снизошла она, дав прежде понять, что его она хотела бы видеть меньше всего.
16
Такси довезло Аркадия до парка, где водитель указал на дорожку, ведущую к длинным столам под каштанами и пятиэтажному деревянному павильону в виде пагоды. «Китайская башня», как Ирина просила сказать водителю.
В тени деревьев посетители относили к столам огромные глиняные кружки пива и картонные тарелки, прогибавшиеся под тяжестью жареных цыплят, грудинки и картофельного салата. Даже доносившийся до него запах объедков был достаточно аппетитным. Разговоры за столами и степенное насыщение создавали необычное ощущение физического довольства и покоя. Мюнхен все еще казался ему чем-то нереальным. Он вдруг осознал, что это происходит с ним не во сне, а наяву и что из кошмарного сна он попал в реальный мир.
Он боялся, что не узнает Ирину, но ее нельзя было не узнать. Глаза стали немного больше, заметно темнее, и она по-прежнему обладала внешностью, привлекающей всеобщее внимание. Каштановые волосы приобрели красноватый оттенок и были теперь подстрижены короче, четче обозначился овал лица. На черной трикотажной кофточке с короткими рукавами поблескивал золотой крестик. Обручального кольца не было.
— Опаздываешь, — упрекнула она, пожимая ему руку.
— Решил побриться, — ответил он. (Он купил одноразовую бритву и побрился на вокзале. На подбородке были порезы — следы спешки.)
— Мы уже собрались уходить, — сказала Ирина.
— Долго ехал, — оправдывался Аркадий.
— Нам со Стасом надо готовить сводку новостей, — она не волновалась, не выходила из себя, просто всем видом показывала, что у нее нет времени.
— Ничего, пока не опаздываем, — подошел с тремя кружками пенящегося пива худой как скелет мужчина в мешковатом свитере и мятых брюках с лихорадочно блестевшими глазами. Аркадий сразу же узнал в нем русского. — Я — Стас. Буду звать вас «товарищ следователь».
— Лучше Аркадий.
Скелет в свитере уселся рядом с Ириной, положив руку на спинку ее стула.
— Можно? — Аркадий указал на стул напротив и повернулся к Ирине: — Блестяще выглядишь.
— Ты тоже неплохо, — ответила она.
— Не уверен, чтобы кто-нибудь процветал в Москве, — возразил Аркадий.
Стас поднял кружку со словами:
— Выпьем. Теперь крысы бегут с корабля. Приезжают все, кому не лень. Большинство пытаются остаться здесь. В основном пробуют получить работу на Радио «Свобода» — каждый день их видим. Ладно, не нам их судить, — он проводил взглядом полногрудую девицу, собиравшую пустую посуду. — Обслуживают сами валькирии. Что за жизнь!
Аркадий из вежливости пригубил кружку.
— Я слышал, вы…
— Итак, Аркадий, у вас в жизни всякое бывало, — перебил его Стас. — Был в кругу московской золотой молодежи, потом стал членом коммунистической партии, восходящей звездой в прокуратуре, героем, спасшим нашу милую диссидентку Ирину, много лет искупал свой единственный порядочный поступок в сибирской ссылке, а теперь не только любимчик прокурора, но и его посланец в Мюнхене, имеющий возможность выследить свою утраченную любовь, Ирину. За романтику!
Ирина рассмеялась:
— Да он просто шутит.
— Догадываюсь, — буркнул Аркадий.
Занятно: на допросах его раздевали догола, сбивали с ног водой из шланга, оскорбляли и били. Но он никогда не чувствовал себя до такой степени выбитым из колеи, как за этим столом. Не говоря уже о том, что он был плохо побрит, его лицо, вероятно, выглядело глупым и красным. Очевидно, он много лет был не в своем уме, воображая, что есть какая-то связь между ним и этой женщиной, которая, судя по всему, вовсе не разделяла его воспоминаний. А в его памяти так часто вставали дни, когда они скрывались у него дома, перестрелка, Нью-Йорк. Врачи в психиатрическом изоляторе вводили ему в позвоночник сульфазин, утверждая, что он сумасшедший; теперь же, в Мюнхене, за кружкой пива, оказалось, что они были правы. Он смотрел на Ирину, ожидая любой ответной реакции, но она сохраняла полную невозмутимость.
— Не принимай на свой счет. Это же Стас, — она, не спрашивая, закурила сигарету из пачки Стаса. — Надеюсь, хорошо проведешь здесь время. К сожалению, не могу уделить тебе внимание.
— Очень плохо, — резюмировал Аркадий, подняв кружку.
— Но у тебя же будут друзья в консульстве, к тому же ты будешь занят своим делом. Ты же всегда отдавал всего себя работе, — заметила Ирина.
— Работа дураков любит, — ответил Аркадий.
— Наверное, это очень ответственно — представлять Москву. Представитель прокурора — и, подумать только, живой человек.
— Весьма любезно с твоей стороны, — он — живой человек.
Считала ли она так на самом деле?
Стас вставил:
— В этой связи я вспомнил, что нам предстоит делать обзор по масштабам преступности в Москве.
— Об ухудшении положения? — спросил Аркадий.
— Именно.
— Вы работаете вместе? — спросил Аркадий.
Ирина ответила:
— Стас составляет сводки новостей, а я их только читаю.
— Ласкающим слух голосом, — вмешался Стас. — Ирина — королева русских эмигрантов. Она разбила уйму сердец от Нью-Йорка до Мюнхена и на всех станциях между ними.
— Да ну? — улыбнулся Аркадий.
— Стас — провокатор.
— Может быть, это и помогает ему писать.
— Нет, — сказала Ирина. — За это его били во время демонстраций на Красной площади. Он перешел на сторону американцев в Финляндии, за что генеральный прокурор, у которого вы работаете, объявил его виновным в государственном преступлении, карающемся смертной казнью. Забавно, не правда ли? Следователь из Москвы может сюда приехать, а вот если Стас вернется в Москву, он исчезнет. То же будет и со мной, если я вернусь.
— Даже я чувствую себя здесь надежнее, — согласился Аркадий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112