— уже почти истерически взвизгнул Леонард.
— Ладно, успокойтесь, — вмешался Штрауд.
— Вас никто не заставит никуда идти, доктор Леонард, — также поспешила па помощь встревоженная Кендра. — Вам и так досталось.
— И не говорите! — согласился Леонард. — Шутка ли, в аду побывать!
— Но в лабораторию, по крайней мере, зайти-то вы можете? — кипятился Вишневски. — Хотя бы взглянуть на те предметы, что мы вынесли с корабля?
Больно прикусив губу, Леонард в нерешительности обвел их затравленным взглядом.
— Ладно… хорошо. Но к тому месту я и близко не подойду!
— Договорились, — решительно заявил Штрауд. Вишневски невнятно выругался и, не оглядываясь, зашагал к ожидавшему их автомобилю; он даже не пытался скрыть своего разочарования и недовольства Леонардом.
— Пойдемте, доктор Леонард, — предложил Эйб Штрауд, тронув ученого за локоть, и тот, молча кивнув, послушно последовал за Штраудом.
— Я немного задержусь, — окликнула Штрауда Кендра Клайн. — Мне надо еще навести здесь порядок и передать дела моим сменщикам.
— Да… конечно, — согласился Штрауд. — Кстати… насчет прошлой ночи…
— Что? — смущенно опустила глаза Кендра.
— Я очень надеюсь, что не в последний раз… — неловко проговорил Штрауд.
— Я тоже. — Кендра вскинула на него сияющие серые глаза и ласково улыбнулась, Коньком доктора Сэмюела Леонарда была филология: древние письмена, иероглифы и символы. Он разгадал и раскрыл больше тайн прошлых цивилизаций, чем кто-либо из живущих на планете ученых. Вишневски бережно принес пергамент, разглаженный на сгибах и запрессованный в защитную пластиковую оболочку и выглядевший как какая-то причудливая карта искателей арабских сокровищ. Вся поверхность пергамента желтовато-серого, как у камня, цвета была от кромки до кромки и от самого верха до самого низа покрыта затейливыми этрускскими знаками.
Вишневски поделился с Леонардом своими догадками относительно значения загадочных букв и цифр, попросив, правда, учитывать при этом его ограниченные познания в области древней письменности. Однако высказал мнение, что цифры 500000, похоже, обозначают число человеческих жизней, которые должны быть принесены в жертву Владыке, некоему существу из тьмы потустороннего мира, которое грозило уничтожить все живое в Этрурии, если его алчный голод не будет утолен.
Высказавшись, Вишневски поместил пергамент под огромное увеличительное стекло диаметром не менее двух футов.
Штрауд молча наблюдал за обоими учеными, и поначалу казалось, что Леонард не только не слушает объяснений Вишневски, но и вообще не замечает его присутствия. Не отрывая глаз от пергамента, Леонард вдруг рассеянно произнес:
— Вы сами не понимаете, о чем говорите, Виш. Занимайтесь-ка лучше своими костями.
Подобная резкость была необычна для Леонарда. Погрузившись в рассматривание пергамента, он предупредил, что могут пройти часы и даже дни, пока он не разберется, что значит каждое слово. Леонард призвал их к терпению.
— В таких делах нельзя торопиться. Поспешишь — и придешь к неверному толкованию, ошибочным предположениям, то есть построишь гипотезу па полном заблуждении…
— Даже так? — язвительно переспросил Виш, по Штрауд предостерегающе поднял руку, дав ему знак оставить Леонарда в покое. Леонард тем временем впал в своего рода исследовательский транс, столь хорошо знакомый Вишу, так что последний понимающе кивнул седовласой головой и предоставил Леонарда самому себе.
Леопард с головой ушел в работу, а Штрауд с Вишневски тихо переговаривались, присев за кофейный столик, на котором лежали вынесенные ими из котлована кости. Штрауд рассказал археологу об успехах, достигнутых Кендрой Клайн в лечении тех пациентов, которые, по счастью, страдали легкой формой «сверхъестественного гриппа. Виш, не скрывая своего изумления, вникал в мельчайшие подробности, перебивая и переспрашивая Штрауда чуть ли не на каждом слове. Особенно он заинтересовался веществом, которое выделялось из ушей, ноздрей и рта больных.
— Но ведь и с вами в «Бельвю» было то же самое? — осторожно напомнил Штрауд. — Я имею в виду эти выделения…
— Испражнения, я бы сказал, — сухо попросил Вишневски и резко оборвал разговор.
Часы тянулись томительно медленно. Штрауд помогал Вишневски составить подробнейшее описание костей, а не проронивший ни слова Леонард углубился в чтение пергамента, покрывая несчетные листки пространными заметками. Судя по срывавшимся с его губ нечленораздельным восклицаниям, документ его буквально заворожил.
Дважды ученых отрывали от работы телефонные звонки Натана, который хотел знать, как продвигаются их дела. В первый раз Штрауд коротко изложил комиссару только то, что сам посчитал нужным. Во второй беседе он сообщил Натану о предположении Виша о 500000 жертвоприношений. Комиссар яростно хмыкнул и спросил:
— Даже так? А мы, значит, будем сидеть сложа руки и смотреть, как сотни тысяч людей погибают от этой болезни? И ничего не предпринимать?
— Но доктор Клайн уже докладывала вам о выздоровлении Леонарда и объяснила значение этого факта.
— Да, однако, если это… эта штука в котловане требует пятьсот тысяч человеческих жизней, какое вы можете предложить противоядие? Да его просто в природе не существует! А если оно… она не получит того, что хочет… тогда что?
Поколебавшись, Штрауд все же решился:
— Тогда весь город станет жертвой, мы так считаем. Пока что перед нами встало столько неразрешенных вопросов, сколько…
— Слышать даже не хочу, Штрауд! — взорвался комиссар. — Какие там еще вопросы! Мне нужны результаты. Вы обещали, что как только я освобожу Вишневски…
— Ничего я не обещал! Мы здесь бьемся над этим день и ночь без передышки, делаем все, что в наших силах…
— Штрауд, весь удар я принимаю на себя, чтобы вы, ученые, могли спокойно работать. Вы себе даже не представляете, как на меня давят и чего мне стоит вас от этого оградить. Так что давайте не ходить вокруг да около. Есть у нас шанс одолеть это… эту штуку или нет?
— Есть, есть, по нам нужно время, чтобы…
— А вот времени у нас нет, Штрауд! Эпидемия уже перекинулась на собак, кошек и крыс! Они набрасываются на людей и распространяют заразу!
Штрауд вспомнил объяснения Кендры Клайн относительно механизма передачи инфекции. Заражение животных казалось ему совершенно логичным.
— Комиссар Натан, обещаю вам. Как только мы найдем какую-нибудь защиту от этой штуки…
— Ну, ладно, ладно… Хотя я совсем не уверен, что такое средство вообще существует. Пятьсот тысяч! Боже! Но известно ли вам, Штрауд, что в нашем городе найдутся ведь типы, которые охотно принесут в жертву даже большее число людей, чтобы спасти собственную шкуру? Так что давайте придержим эту вашу информацию, вы меня поняли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Ладно, успокойтесь, — вмешался Штрауд.
— Вас никто не заставит никуда идти, доктор Леонард, — также поспешила па помощь встревоженная Кендра. — Вам и так досталось.
— И не говорите! — согласился Леонард. — Шутка ли, в аду побывать!
— Но в лабораторию, по крайней мере, зайти-то вы можете? — кипятился Вишневски. — Хотя бы взглянуть на те предметы, что мы вынесли с корабля?
Больно прикусив губу, Леонард в нерешительности обвел их затравленным взглядом.
— Ладно… хорошо. Но к тому месту я и близко не подойду!
— Договорились, — решительно заявил Штрауд. Вишневски невнятно выругался и, не оглядываясь, зашагал к ожидавшему их автомобилю; он даже не пытался скрыть своего разочарования и недовольства Леонардом.
— Пойдемте, доктор Леонард, — предложил Эйб Штрауд, тронув ученого за локоть, и тот, молча кивнув, послушно последовал за Штраудом.
— Я немного задержусь, — окликнула Штрауда Кендра Клайн. — Мне надо еще навести здесь порядок и передать дела моим сменщикам.
— Да… конечно, — согласился Штрауд. — Кстати… насчет прошлой ночи…
— Что? — смущенно опустила глаза Кендра.
— Я очень надеюсь, что не в последний раз… — неловко проговорил Штрауд.
— Я тоже. — Кендра вскинула на него сияющие серые глаза и ласково улыбнулась, Коньком доктора Сэмюела Леонарда была филология: древние письмена, иероглифы и символы. Он разгадал и раскрыл больше тайн прошлых цивилизаций, чем кто-либо из живущих на планете ученых. Вишневски бережно принес пергамент, разглаженный на сгибах и запрессованный в защитную пластиковую оболочку и выглядевший как какая-то причудливая карта искателей арабских сокровищ. Вся поверхность пергамента желтовато-серого, как у камня, цвета была от кромки до кромки и от самого верха до самого низа покрыта затейливыми этрускскими знаками.
Вишневски поделился с Леонардом своими догадками относительно значения загадочных букв и цифр, попросив, правда, учитывать при этом его ограниченные познания в области древней письменности. Однако высказал мнение, что цифры 500000, похоже, обозначают число человеческих жизней, которые должны быть принесены в жертву Владыке, некоему существу из тьмы потустороннего мира, которое грозило уничтожить все живое в Этрурии, если его алчный голод не будет утолен.
Высказавшись, Вишневски поместил пергамент под огромное увеличительное стекло диаметром не менее двух футов.
Штрауд молча наблюдал за обоими учеными, и поначалу казалось, что Леонард не только не слушает объяснений Вишневски, но и вообще не замечает его присутствия. Не отрывая глаз от пергамента, Леонард вдруг рассеянно произнес:
— Вы сами не понимаете, о чем говорите, Виш. Занимайтесь-ка лучше своими костями.
Подобная резкость была необычна для Леонарда. Погрузившись в рассматривание пергамента, он предупредил, что могут пройти часы и даже дни, пока он не разберется, что значит каждое слово. Леонард призвал их к терпению.
— В таких делах нельзя торопиться. Поспешишь — и придешь к неверному толкованию, ошибочным предположениям, то есть построишь гипотезу па полном заблуждении…
— Даже так? — язвительно переспросил Виш, по Штрауд предостерегающе поднял руку, дав ему знак оставить Леонарда в покое. Леонард тем временем впал в своего рода исследовательский транс, столь хорошо знакомый Вишу, так что последний понимающе кивнул седовласой головой и предоставил Леонарда самому себе.
Леопард с головой ушел в работу, а Штрауд с Вишневски тихо переговаривались, присев за кофейный столик, на котором лежали вынесенные ими из котлована кости. Штрауд рассказал археологу об успехах, достигнутых Кендрой Клайн в лечении тех пациентов, которые, по счастью, страдали легкой формой «сверхъестественного гриппа. Виш, не скрывая своего изумления, вникал в мельчайшие подробности, перебивая и переспрашивая Штрауда чуть ли не на каждом слове. Особенно он заинтересовался веществом, которое выделялось из ушей, ноздрей и рта больных.
— Но ведь и с вами в «Бельвю» было то же самое? — осторожно напомнил Штрауд. — Я имею в виду эти выделения…
— Испражнения, я бы сказал, — сухо попросил Вишневски и резко оборвал разговор.
Часы тянулись томительно медленно. Штрауд помогал Вишневски составить подробнейшее описание костей, а не проронивший ни слова Леонард углубился в чтение пергамента, покрывая несчетные листки пространными заметками. Судя по срывавшимся с его губ нечленораздельным восклицаниям, документ его буквально заворожил.
Дважды ученых отрывали от работы телефонные звонки Натана, который хотел знать, как продвигаются их дела. В первый раз Штрауд коротко изложил комиссару только то, что сам посчитал нужным. Во второй беседе он сообщил Натану о предположении Виша о 500000 жертвоприношений. Комиссар яростно хмыкнул и спросил:
— Даже так? А мы, значит, будем сидеть сложа руки и смотреть, как сотни тысяч людей погибают от этой болезни? И ничего не предпринимать?
— Но доктор Клайн уже докладывала вам о выздоровлении Леонарда и объяснила значение этого факта.
— Да, однако, если это… эта штука в котловане требует пятьсот тысяч человеческих жизней, какое вы можете предложить противоядие? Да его просто в природе не существует! А если оно… она не получит того, что хочет… тогда что?
Поколебавшись, Штрауд все же решился:
— Тогда весь город станет жертвой, мы так считаем. Пока что перед нами встало столько неразрешенных вопросов, сколько…
— Слышать даже не хочу, Штрауд! — взорвался комиссар. — Какие там еще вопросы! Мне нужны результаты. Вы обещали, что как только я освобожу Вишневски…
— Ничего я не обещал! Мы здесь бьемся над этим день и ночь без передышки, делаем все, что в наших силах…
— Штрауд, весь удар я принимаю на себя, чтобы вы, ученые, могли спокойно работать. Вы себе даже не представляете, как на меня давят и чего мне стоит вас от этого оградить. Так что давайте не ходить вокруг да около. Есть у нас шанс одолеть это… эту штуку или нет?
— Есть, есть, по нам нужно время, чтобы…
— А вот времени у нас нет, Штрауд! Эпидемия уже перекинулась на собак, кошек и крыс! Они набрасываются на людей и распространяют заразу!
Штрауд вспомнил объяснения Кендры Клайн относительно механизма передачи инфекции. Заражение животных казалось ему совершенно логичным.
— Комиссар Натан, обещаю вам. Как только мы найдем какую-нибудь защиту от этой штуки…
— Ну, ладно, ладно… Хотя я совсем не уверен, что такое средство вообще существует. Пятьсот тысяч! Боже! Но известно ли вам, Штрауд, что в нашем городе найдутся ведь типы, которые охотно принесут в жертву даже большее число людей, чтобы спасти собственную шкуру? Так что давайте придержим эту вашу информацию, вы меня поняли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69