С ним было двое мужчин и женщина, но вот относительно их веры у него возникли кое-какие сомнения, несмотря на проявленное ими неоспоримое мужество.
— Как только вскроем борт корабля, — как можно спокойнее произнес Штрауд, — каждый из вас волен вернуться в любую минуту.
Сказано это было с такой искренней простотой, что остальные лишь молча глядели на него, не находя слов. Теперь Кендра узнала в нем прежнего Штрауда, человека, в объятиях которого провела ночь.
— Это тебе твой череп говорит? — обиженно спросила она.
— Это мне говорит мое сердце.
— Можно только позавидовать. У меня-то сердце трепыхается как пытающийся взлететь куренок, — признался Леонард и как мог постарался выдавить из себя смешок, но зашелся в надсадном кашле.
— А чего мы здесь расселись? — поинтересовался Виш. — Я лично не собираюсь оставлять вас одного, Эйб.
— В том, что вы вернетесь, как только мы пробьем корпус, нет ничего стыдного. До сих пор демон вел свою игру. Теперь мы начинаем играть по нашим правилам.
Кендра пристально разглядывала Штрауда. Он вновь казался отстраненным, ушедшим в себя. Он вступил в какое-то психическое состязание с демоном корабля. Кендра вздрогнула, ей показалось, что эта мысль передалась ей прямо из мозга Штрауда… И Кендра засомневалась, не стали ли они с Вишем и Леонардом просто пешками Эшруада в его колдовской игре.
— Ну, так примемся за дело, доктор Штрауд, — произнесла она вслух.
Перед ними высился борт корабля, гладкий-гладкий, не видно даже стыков между досками обшивки, не на чем даже глаз остановить. Прямо как брюхо кита.
Глаза Кендры привыкли к темноте, а нос — к щекочущему запаху сырости и глины, и ей казалось, что она различает зловоние разлагающейся плоти морского гиганта, что улавливает едва различимое движение его ребер при вдохе и выдохе. А вдруг кит нас всех проглотит, мелькнула у нее странное и страшное опасение.
Штрауд, словно прочитав ее мысли, обернулся и приблизил свой шлем к шлему Кендры так, чтобы она могла ясно видеть за толстым стеклом маски выражение его лица.
— Да, Кендра, — глухо проговорил он. — Отродье превратилось в корабль, корабль превратился в отродье… И как только мы вскроем его брюхо, окажемся в чреве демона…
Его слова и то, как он их произнес, напугало Кендру больше всего, что она уже видела в подземном лабиринте.
— Вы все должны вернуться… Сразу же, как только откроем путь внутрь…
— А как же ты? Пойдешь навстречу своей смерти?
— Будь что будет… От судьбы не убежишь.
Внешний вид бывает весьма обманчив. Борт корабля оказался далеко не таким неприступным и непроницаемым, как выглядел. Дунь — и он задрожит, как карточный домик, тронь — и он рассыплется…
Здесь, в чреве древнего корабля, царствовало разложение. Археологи сразу же заинтересовались древесиной, из которой был изготовлен борт и которая на ощупь казалась окаменелой. Тем не менее внешняя поверхность обшивки была вся сплошь покрыта грибком и грибовидными наростами, которые при малейшем прикосновении так и сыпали спорами.
— Да как же это все еще на куски не развалилось? — даже удивился Штрауд.
— Почва здесь состоит почти из одной чистой глины. Она и замедлила естественное разрушение дерева, — объяснил Виш. — Сама же древесина, если не ошибаюсь, тик…
— Точно, тик, только подумать! — восхитился Леонард.
— Этруски были искусными корабелами, — напомнил Виш.
Они пробрались внутрь корабля, и в тот же момент этрускский череп, который в свое время каким-то образом попал в руки египетского фараона и был погребен вместе с ним, вспыхнул странным оранжево-желтым сиянием. Свет в черепе то разгорался с необыкновенной яркостью, то мерк, снова и снова, будто хрусталь задышал глубоко и часто… И наконец, череп засветился ровным неестественным светом — совсем как современный уличный фонарь.
— Честно говоря, у меня от вашего черепа мурашки бегут не хуже, чем от чертова корабля, — призналась Кендра.
— А ты разве не обратила внимание, что чем ближе мы к источнику зла, тем сильнее становится энергия Эшруада? — спросил Штрауд.
— Нет, меня больше волнует, что наше время истекает.
— Смотрите, смотрите сюда! — окликнул их Виш, указывая на груду терракотовых кувшинов, ковшей, кружек и чаш. — Они помогут нам датировать корабль!
— Очень похожи на керамику, обнаруженную на корабле из Кирены, — заметил Леонард, — где-то около семисотого года до нашей эры.
— Нет уж позвольте, — возразил Виш, — тогда уж скорее…
— У нас нет времени на научные диспуты, джентльмены, — решительно вмешался Штрауд.
— Тогда пожалуйте сюда, — предложил Леонард. Он подвел их к сваленным в кучу топорам, киркам, мотыгам, лопатам, кривым садовым ножам, садовым ножницам, молоткам, ножам, бородкам, напильникам, долотам, буравам и несчетному множеству деревянных гвоздей.
— Подобные инструменты неоспоримо доказывают, что этруски совершенно определенно были независимой державой, Штрауд, — торжествующе заявил Леонард и, достав 35-миллиметровую камеру, которую он ухитрился контрабандой пронести в туннель, принялся щелкать затвором. — Необходимо зафиксировать такую картину!
— Господи! — горестно вздохнул Виш. — Если бы только мы могли сделать все, как положено. Стереофотосъемка, освещение…
— Джентльмены! Это же вам не обычные археологические раскопки! — уже раздражаясь, вновь перебил его Штрауд. — Здесь пристанище прародителя зла. Я, конечно, понимаю ваш профессиональный интерес, но надо же быть реалистами!
— Сделайте как можно больше снимков, Леонард, — словно не слыша его, распорядился Виш и вдруг взорвался:
— С пустыми руками мы отсюда не уйдем, доктор Штрауд!
— Я должен идти к центру корабля, — стоял на своем Штрауд.
Его спутники даже не догадывались о том, что все происходящее каким-то образом предназначалось для воссоединения Штрауда и Эшруада именно в этой временной точке с тем, чтобы они вместе сразились со злым духом корабля, что все происходящее каким-то образом было предопределено еще тогда, когда Эшруад своими чарами заключил свою и тысячи других душ в хрустальном черепе.
— Теперь сфотографируйте отдельно деревянные части, Леонард, — по-прежнему не обращая внимания на Штрауда, попросил Виш.
Штрауд кое-как расчистил кучи хлама, валявшегося на дне корабля, и обнаружил брус корабельного киля толщиной не менее фута. Киль уходил в следующий отсек и терялся в глубине корпуса. Леонард немедленно навел на него объектив камеры.
— Киль, видимо, скрепляет носовую и кормовые части, а уже на него установлены тиковые шпангоуты, — предположил Штрауд, в котором против его воли необоримо просыпался археолог.
Кендра Клайн заглянула в зловещую черную пасть следующего отсека корабля, пытаясь угадать, что их там ждет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Как только вскроем борт корабля, — как можно спокойнее произнес Штрауд, — каждый из вас волен вернуться в любую минуту.
Сказано это было с такой искренней простотой, что остальные лишь молча глядели на него, не находя слов. Теперь Кендра узнала в нем прежнего Штрауда, человека, в объятиях которого провела ночь.
— Это тебе твой череп говорит? — обиженно спросила она.
— Это мне говорит мое сердце.
— Можно только позавидовать. У меня-то сердце трепыхается как пытающийся взлететь куренок, — признался Леонард и как мог постарался выдавить из себя смешок, но зашелся в надсадном кашле.
— А чего мы здесь расселись? — поинтересовался Виш. — Я лично не собираюсь оставлять вас одного, Эйб.
— В том, что вы вернетесь, как только мы пробьем корпус, нет ничего стыдного. До сих пор демон вел свою игру. Теперь мы начинаем играть по нашим правилам.
Кендра пристально разглядывала Штрауда. Он вновь казался отстраненным, ушедшим в себя. Он вступил в какое-то психическое состязание с демоном корабля. Кендра вздрогнула, ей показалось, что эта мысль передалась ей прямо из мозга Штрауда… И Кендра засомневалась, не стали ли они с Вишем и Леонардом просто пешками Эшруада в его колдовской игре.
— Ну, так примемся за дело, доктор Штрауд, — произнесла она вслух.
Перед ними высился борт корабля, гладкий-гладкий, не видно даже стыков между досками обшивки, не на чем даже глаз остановить. Прямо как брюхо кита.
Глаза Кендры привыкли к темноте, а нос — к щекочущему запаху сырости и глины, и ей казалось, что она различает зловоние разлагающейся плоти морского гиганта, что улавливает едва различимое движение его ребер при вдохе и выдохе. А вдруг кит нас всех проглотит, мелькнула у нее странное и страшное опасение.
Штрауд, словно прочитав ее мысли, обернулся и приблизил свой шлем к шлему Кендры так, чтобы она могла ясно видеть за толстым стеклом маски выражение его лица.
— Да, Кендра, — глухо проговорил он. — Отродье превратилось в корабль, корабль превратился в отродье… И как только мы вскроем его брюхо, окажемся в чреве демона…
Его слова и то, как он их произнес, напугало Кендру больше всего, что она уже видела в подземном лабиринте.
— Вы все должны вернуться… Сразу же, как только откроем путь внутрь…
— А как же ты? Пойдешь навстречу своей смерти?
— Будь что будет… От судьбы не убежишь.
Внешний вид бывает весьма обманчив. Борт корабля оказался далеко не таким неприступным и непроницаемым, как выглядел. Дунь — и он задрожит, как карточный домик, тронь — и он рассыплется…
Здесь, в чреве древнего корабля, царствовало разложение. Археологи сразу же заинтересовались древесиной, из которой был изготовлен борт и которая на ощупь казалась окаменелой. Тем не менее внешняя поверхность обшивки была вся сплошь покрыта грибком и грибовидными наростами, которые при малейшем прикосновении так и сыпали спорами.
— Да как же это все еще на куски не развалилось? — даже удивился Штрауд.
— Почва здесь состоит почти из одной чистой глины. Она и замедлила естественное разрушение дерева, — объяснил Виш. — Сама же древесина, если не ошибаюсь, тик…
— Точно, тик, только подумать! — восхитился Леонард.
— Этруски были искусными корабелами, — напомнил Виш.
Они пробрались внутрь корабля, и в тот же момент этрускский череп, который в свое время каким-то образом попал в руки египетского фараона и был погребен вместе с ним, вспыхнул странным оранжево-желтым сиянием. Свет в черепе то разгорался с необыкновенной яркостью, то мерк, снова и снова, будто хрусталь задышал глубоко и часто… И наконец, череп засветился ровным неестественным светом — совсем как современный уличный фонарь.
— Честно говоря, у меня от вашего черепа мурашки бегут не хуже, чем от чертова корабля, — призналась Кендра.
— А ты разве не обратила внимание, что чем ближе мы к источнику зла, тем сильнее становится энергия Эшруада? — спросил Штрауд.
— Нет, меня больше волнует, что наше время истекает.
— Смотрите, смотрите сюда! — окликнул их Виш, указывая на груду терракотовых кувшинов, ковшей, кружек и чаш. — Они помогут нам датировать корабль!
— Очень похожи на керамику, обнаруженную на корабле из Кирены, — заметил Леонард, — где-то около семисотого года до нашей эры.
— Нет уж позвольте, — возразил Виш, — тогда уж скорее…
— У нас нет времени на научные диспуты, джентльмены, — решительно вмешался Штрауд.
— Тогда пожалуйте сюда, — предложил Леонард. Он подвел их к сваленным в кучу топорам, киркам, мотыгам, лопатам, кривым садовым ножам, садовым ножницам, молоткам, ножам, бородкам, напильникам, долотам, буравам и несчетному множеству деревянных гвоздей.
— Подобные инструменты неоспоримо доказывают, что этруски совершенно определенно были независимой державой, Штрауд, — торжествующе заявил Леонард и, достав 35-миллиметровую камеру, которую он ухитрился контрабандой пронести в туннель, принялся щелкать затвором. — Необходимо зафиксировать такую картину!
— Господи! — горестно вздохнул Виш. — Если бы только мы могли сделать все, как положено. Стереофотосъемка, освещение…
— Джентльмены! Это же вам не обычные археологические раскопки! — уже раздражаясь, вновь перебил его Штрауд. — Здесь пристанище прародителя зла. Я, конечно, понимаю ваш профессиональный интерес, но надо же быть реалистами!
— Сделайте как можно больше снимков, Леонард, — словно не слыша его, распорядился Виш и вдруг взорвался:
— С пустыми руками мы отсюда не уйдем, доктор Штрауд!
— Я должен идти к центру корабля, — стоял на своем Штрауд.
Его спутники даже не догадывались о том, что все происходящее каким-то образом предназначалось для воссоединения Штрауда и Эшруада именно в этой временной точке с тем, чтобы они вместе сразились со злым духом корабля, что все происходящее каким-то образом было предопределено еще тогда, когда Эшруад своими чарами заключил свою и тысячи других душ в хрустальном черепе.
— Теперь сфотографируйте отдельно деревянные части, Леонард, — по-прежнему не обращая внимания на Штрауда, попросил Виш.
Штрауд кое-как расчистил кучи хлама, валявшегося на дне корабля, и обнаружил брус корабельного киля толщиной не менее фута. Киль уходил в следующий отсек и терялся в глубине корпуса. Леонард немедленно навел на него объектив камеры.
— Киль, видимо, скрепляет носовую и кормовые части, а уже на него установлены тиковые шпангоуты, — предположил Штрауд, в котором против его воли необоримо просыпался археолог.
Кендра Клайн заглянула в зловещую черную пасть следующего отсека корабля, пытаясь угадать, что их там ждет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69