— Что это я бормочу? Это не она принадлежит тебе, а наоборот, ты — ей. Она же сама тебя выбрала. Наша несравненная, умная Элен. Она выбрала тебя своим прекрасным сердцем. И кто я такой, чтобы осуждать ее выбор? Я, который не достоин даже пальчика на ее ножке! Слушай, Андрэ! Давай выпьем за нашу богиню, за нашу Элен!
Мы выпиваем, и я чуть не силой заставляю Магистра съесть кусок ветчины. Он жует медленно и сосредоточенно, словно обдумывает что-то, а потом вдруг говорит:
— Ты знаешь, я полностью доверяю тебе и не буду вмешиваться. Поступай так, как сочтешь нужным. Пусть будет так, как она хочет. Давай, выпьем еще по одной и пойдем прогуляемся, а то мы сегодня слишком уж увлеклись этим делом.
Он показывает на бутылку водки. Я подхожу к бару и достаю бутылку с сиреневым нейтрализатором алкоголя, но Магистр недовольно морщится.
— Да ну ее в схлопку, эту химию! Я сказал: прогуляемся и — точка! Тем более что я еще не был в твоих владениях, а Элен мне их шибко нахваливала.
— На улице осень, — предупреждаю я. Магистр, не говоря ни слова, подходит к синтезатору и творит себе темно-синий кожаный плащ и сапоги. Я одеваюсь в то, что мне в свое время сотворила Лена, и мы выходим. Вечереет. Легкий ветер играет желтыми и красными листьями. На лазурном небе — ни облачка.
— Куда ты меня поведешь? — спрашивает Магистр.
Молча иду по тропинке, ведущей к озеру. Магистр так же молча следует за мной. На берегу мы останавливаемся и несколько минут любуемся красотой озера, обрамленного золотым осенним лесом.
— Превосходно! — выдает, наконец. Магистр. — У тебя здесь прекрасные места. Ты не будешь возражать, если я иногда буду приходить сюда отвлечься?
— Какие могут быть возражения, только предупреждай.
— Понятное дело, а то, не дай Время, спугну вас здесь с Элен!
Магистр подходит к каменной гряде и двигается по ней в глубь озера. Я с интересом слежу за ним: вот он доходит до «моего» камня, останавливается, присаживается и, обернувшись, зовет:
— Андрэ, иди сюда!
Присаживаюсь рядом. Мы закуриваем и долго смотрим на гладь озера, на которой уже отражаются блики уходящего к горизонту Солнца. Я думаю о Лене. О чем думает Магистр, не догадываюсь и даже не пытаюсь. Неожиданно он достает из внутреннего кармана плоскую черную фляжку и два пластмассовых стаканчика. Когда он успел их туда засунуть? Разве что сотворил вместе с плащом? Ну и Магистр! Вот уж этого я никогда не смогу!
Напиток темно-коричневый, почти черный, густой, как ликер, и крепкий, как ром. Аромат и вкус не лишены приятности, хотя совершенно мне незнакомы.
— Что это?
Вместо ответа Магистр снова наполняет наши стаканчики. Потом достает из того же кармана целлофановый пакетик с красными палочками. Берет себе одну и протягивает пакетик мне. Я вспоминаю, что именно такими палочками лакомилась Лена, когда я в свой первый день в Монастыре беседовал с Магистром. Палочка была чуть солоноватой и имела вкус одновременно вяленой рыбы, краба, ветчины и острого сыра.
Неожиданно Магистр прерывает длительное молчание и начинает говорить, глядя перед собой. Его словно прорывает. Он рассказывает о себе: о своей жизни на Родине, о том, как оказался в Монастыре…
Глава 23
Как нужна для жемчужины полная тьма,
Так страданья нужны для души и ума.
Ты лишился всего, и душа опустела?
Эта чаша наполнится снова сама!
Омар Хайям
Он — марселец. Родился и вырос в небольшом рыбацком поселке на берегу моря. Закончил физико-математический факультет Марсельского университета. Образование продолжил в Праге, где изучал философию, и в Саратове, где занимался историей. В Праге он встретил русскую студентку, Людмилу, которая спустя три года стала его женой. Собственно, из-за нее-то он и поехал в Саратов.
Несколько лет он проработал в Уральском институте Физики Времени в Верх-Нейвинске. Оттуда вместе с Людмилой и детьми: сыном и дочерью — переехал в Марсель, где открылся Французский филиал Уральского института. Филипп Леруа стал заведующим лабораторией.
Вместе с Людмилой он доказал существование параллельных фаз и теоретическую возможность не только наблюдения за ними, но и непосредственного контакта. Научный мир отнесся к этому довольно скептически. Два года Филипп провел в перелетах между Марселем и Свердловском, добиваясь поддержки у своих учителей и коллег, убеждая и доказывая. В конце концов лед недоверия был растоплен, создана проблемная лаборатория, и началась подготовка к эксперименту. И вот тут-то и начались «неприятности».
Сначала Людмила неизвестно откуда заразилась СПИДом. Его давно уже научились лечить, но разновидность вируса, поразившего Людмилу, была настолько малоизученной, что лечение затянулось на целый год.
Филипп разрывался между лабораторией и больницей. Наконец Людмила уговорила его не прерывать работ, а наоборот, форсировать их, так как ее жизнь и здоровье вне опасности, а все остальное — вопрос времени.
Филипп покорился, и работа снова двинулась вперед. Но накануне эксперимента какая-то банда террористов от экологии похитила тринадцатилетнюю Веронику. Два месяца с переменным успехом шли переговоры. Филипп героически скрывал от жены происшедшее. Он регулярно рассказывал ей, как продвигается подготовка к эксперименту, сочинял трудности, препятствующие его осуществлению. А трудность была одна: дочь. Эксперимент требовал минимум недели непрерывной работы. Отключиться в такой обстановке от внешнего мира Филипп, понятно, не мог и не хотел.
В конце концов девочку освободили, и Филипп отправил детей к бабушке, в Саратов. Можно было приступать к эксперименту. Он был назначен на 12 сентября, но 11 числа произошла авария в Европейской Энергетической Сети. Энергосистема Марсельского департамента, да и всей Франции, «не тянула» мощность, потребную для эксперимента.
Пока устранялись неисправности, восстанавливался энергетический баланс, прошло две недели. За это время начали появляться статьи за подписями ученых: физиков, математиков, философов, историков, деятелей церкви и общественных объединений. В статьях доказывалась опасность эксперимента, его аморальность, греховность, наконец. Кто-то умело организовывал общественное мнение.
В итоге работы по эксперименту приостановили, а Филиппу пришлось ехать в Христианию, в штаб-квартиру Всеевропейского Совета, где он полгода подвергался иезуитским допросам и безуспешно доказывал бессмысленность выдвигаемых обвинений.
Людмила, выйдя из больницы, энергично включилась в борьбу. Она встречалась с учеными и церковниками, организовывала пресс-конференции. Но когда общественное мнение уже начало клониться в их пользу, Людмила пала случайной жертвой разборки двух молодежных банд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123