Уже перед рассветом его организм сдался и Левченко уснул, уронив голову на стол, прямо на распечатку, фрагмент текста которой он перед этим несколько раз обвел ручкой:
7270315: здравствуйте это квартира архиповых
1129641: да
7270315: петр васильевич
1129641: хххххх верно а с кем я говорю простите
7270315: мое имя ни о чем вам не ххххххх но его отлично знал ваш отец с которым мы вместе работали это был один из лучших
1129641: понятно и что вам угодно
7270315: я буду хххххх краток слушайте и не перебивайте
1129641: откуда вы звоните
7270315: я знаю что вы хххххх отследить звонок но не будем терять времени мне уже все равно
1129641: хорошо говорите
7270315: я стоял у истоков вашей сегодняшней хххххх это тупик ничего кроме неприятностей у вас еще есть шанс все бросить и уехать из страны
1129641: не понимаю о чем вы
7270315: понадобилось столько лет чтобы это понять хххххх серьезные люди к счастью решили положить этому конец хххххх берите семью и уезжайте пока решение о вашей судьбе проходит через бюрократические хххххх
1129641: постойте это все не телефонный разговор хххххх встретимся
7270315: хххххх не могу больше говорить хххххх я стар а вы еще молоды у вас семья уезжайте хххххх предупреждаю исключительно в память о вашем отце
1129641: не вешайте трубку
Дата разговора была всего на неделю раньше даты смерти полковника Архипова в аварии.
Лечебница с особым режимом содержания разительно отличалась от предыдущей психушки. Доктор Бабешко был прав: нормальным людям, то есть психам, здесь приходилось несладко. Поначалу Горину понадобилось время, чтобы приспособиться к новым атакующим волнам чужого болезненного сознания, но в этот раз всё прошло гораздо легче, организм уже был подготовлен к этому предыдущим опытом, хотя здешний контингент и оказался не в пример серьезнее.
Режим оказался довольно жестким. Камеры здесь были сугубо индивидуальными. На ночь всех клиентов пристегивали к кроватям. Днем освобождали только тех, кто хорошо себя вел, остальных — только на время многочисленных процедур, в кои, помимо усиленных доз препаратов, входила электросудорожная терапия и прочие гадости. В качестве отдушины для пациентов существовала одна-единственная традиция: после обеда на два часа всех запускали в просторный зал, где разрешалось общаться, рисовать, писать и смотреть специально подобранные видеопрограммы. Все происходило под чутким надзором санитаров. Особо неадекватные клиенты были пристегнуты к креслам. Совсем буйных до подобного мероприятия вовсе не допускали, но таковых было мало: хотя почти все здесь и были законченными психами, но упускать возможность пусть ненадолго, но отвлечься от собственных воспоминаний, страхов и комплексов, никому не хотелось. Поэтому во время общего мероприятия все старались вести себя так, как этого хотелось бы врачам и санитарам. Даже собака может рано или поздно понять, чего от нее ждут, и приспособиться. Чего уж говорить о человеке разумном, пусть и не совсем…
Горина допустили до послеобеденной сиесты не сразу. Поначалу его интенсивно обрабатывали электричеством и огромными дозами сильнодействующих медикаментов. Крокодилий организм успешно защищал его ото всего этого дерьма. Примерно через месяц его начали вывозить «в народ», пристегнутым к инвалидной коляске. Артем внимательно разглядывал своих «коллег», а для наблюдающих врачей делал вид, что углублялся в чтение или просмотр научно-популярных фильмов. За примерное поведение свободные прогулки были позволены ему уже через три недели. За все это время Катаев ни разу так и не появился на послеобеденном рандеву. Оставался шанс, что он входит в число тех, кого выпускать боятся. «Да он еще страшнее меня!» — пришла Горину однажды мысль, и он громко расхохотался. По телевизору, который он в это время смотрел, показывали закат солнца….
Постепенно Горин познакомился почти со всеми пациентами, регулярно собирающимися на двухчасовые посиделки. Каждый из них являл собой яркую индивидуальность, и, когда Артему было скучно, он запусти в свой мозг их невероятные видения и ассоциации. Почти все пациенты были отчетливо выраженными одиночками. Они, хотя и тянулись к общему сбору, но, оказавшись там, стремились уединиться, каждый в своем уголке, осторожно наблюдая оттуда за другими.
Был среди них, правда, один субъект, которого все называли Русланом, а за глаза — Трофейщиком. Этот самозванец, напротив, всячески стремился вмешаться, посягнуть на чужое жизненное пространство. Руслан задирался, отпускал обидные замечания, высмеивал чужие странности. Его побаивались, так как веяло от него какой-то всесильной злобой. Именно благодаря этой хладнокровной жестокости ему приписывали старые заслуги Артема Горина. Санитары не мешали Руслану издеваться над остальными, ибо в их обязанности входило не воспитание в подопечных моральных качеств, а лишь предотвращение серьезных инцидентов. А Руслан, как раз, уверенно и умело балансировал на грани дозволенного. Лишь только Горину была понятна причина такой его уверенности: Руслан не был сумасшедшим, хотя и отправил на тот свет народу не намного меньше, чем настоящий Трофейщик. Он убивал за деньги, которые сейчас уютно лежали в одном из небольших европейских банков и ждали, когда хозяин, отсидевшись там. где его никто не найдет, «успешно излечившись», выйдет на свободу и начнет новую беззаботную жизнь. Но не все оказалось так просто. Лекарственные препараты, жуткие процедуры и удушливая монотонная обстановка день за днем изматывали хладнокровного и непробиваемого Руслана. Вот он, чтобы по-настоящему не свихнуться, и выплескивал накопившиеся негативные эмоции на окружающих его «дураков».
Номера из распечатки, с которого Архипову звонили за неделю до его гибели, в списках официальных, конечно же, тоже не оказалось. Начальник семьсот двадцать седьмой АТС, где этот номер значился, долго упирался и сдался лишь после того, как Гончарова, которую пришлось во все посвятить, предъявила корочки ФСБ а в ящике стола начальника телефонной станции скрылась бутылка дорогого коньяка. Для консультаций он выделил своего лучшего специалиста.
Оказалось, что единственно возможный способ добраться до интересующего абонента — буквально по проводам. Но заниматься этим неблагодарным делом лично телефонный мастер не желал. Тогда Левченко пришлось прибегнуть к «палочке-выручалочке» — попросить о помощи Шухмана. На этот раз Геннадий подошел к вопросу со всей серьезностью: он привез с собой троих специалистов и аппаратуру, при одном только виде которой у телефонного мастера отвисла челюсть, а уж когда он узнал о ее возможностях, то вообще на некоторое время потерял дар речи.
Начали с того, что мастер покопался в распределительном шкафу на самой АТС, полистал какую-то потертую тетрадку и назвал адрес, куда все и поехали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142