Первое время Мэлрей и я были чересчур малы и не могли помочь ему. Но мы выросли на буранской земле и постепенно привязались к ней. Мы вместе возделывали поля там, где прежде были непроходимые чащи, строили новые коровники, выводили новые породы скота и новые виды злаков. Мэлрей был четырьмя годами старше, но решения мы всегда принимали вместе. Мы вообще почти никогда не расставались. Мы были так молоды — совсем мальчишки — и все же самостоятельно управлялись с целым огромным поместьем. Мы в поте лица трудились на землях Бурано пять лет — а потом отца не стало.
Райвис помолчал. Суставы его вцепившихся в перила пальцев побелели от напряжения. На лбу выступили крупные капли пота, и Тесса вдруг вспомнила, что он болен. Но она ничего не сказала, не стала останавливать его. Да и вряд ли Райвис сейчас услышал бы ее.
— Отец не оставил завещания, — ровным, бесцветным голосом продолжал Райвис. — Таким людям никогда и в голову не приходит позаботиться о завещании. Единственным документом, который удалось найти у нотариуса, было письмо к священнику в Джию. В нем отец выражал пожелание, чтобы после его смерти имущество было разделено поровну между членами семьи.
Дурацкое пожелание, глупые слова.
Что значит «между членами семьи»? Между сыновьями: Мэлреем и мной? Между сестрой и невесткой, или племянниками и племянницами, или младшим братом и незаконным сыном старшего брата?
Райвис стукнул кулаком по перилам:
— Кого называть семьей?!
Рука Тессы тоже лежала рядом с рукой Райвиса. Она вздрогнула, как от удара. Но прежде чем перила перестали вибрировать, Райвис справился с собой. Он снова держал себя в узде, только белые зубы по привычке покусывали шрам на губе. Когда Райвис заговорил снова, голос его был абсолютно спокоен.
— В обычном случае отсутствие завещания мало что изменило бы. Поместье перешло бы к старшему сыну — Мэлрею. Но к нам вдруг стали обращаться с требованиями и претензиями самые разные люди. Первым явился бастард покойного герцога, моего и Мэлрея дяди. Он притащил пропахшие кислым вином письма. В них говорилось, что герцог перед смертью как раз собирался узаконить отношения с его матерью, но чуть-чуть не успел. Затем прибрела вдова старого герцога. Ей, оказывается, по только что найденной приписке к завещанию мужа тоже полагалась часть поместья. Наша дражайшая тетушка, Росимина, которая последние двенадцать лет жила милостями отца, вдруг заявила, что он обещал треть своего имущества разделить поровну между племянниками и племянницами. И наконец, престарелый брат нашего дедушки предъявил права на всю вылавливаемую из реки рыбу и на всю дичь, подстреленную в небе и лесах Бурано. — Райвис хмыкнул. — Это было просто безумие. Каждый, у кого хватало наглости, придумывал какую-нибудь ложь и начинал претендовать на часть нашего имения.
Вот к чему приводит отсутствие завещания. Люди проявляют себя с худшей стороны. Они чувствуют слабость и спешат ею воспользоваться.
Райвис по-прежнему смотрел прямо перед собой и задумчиво ерошил волосы. Пока он говорил, погода изменилась; за спиной у него на бизань-мачте полоскались на ветру паруса. Тесса и не оборачиваясь знала, что на мачте матрос возится со снастями: его тень черным ковриком лежала у ее ног. Солнце было уже с западной стороны, день неумолимо, шаг за шагом, двигался вперед — к вечеру.
Тессе не терпелось оторвать руки Райвиса от этих перил, увести его прочь, уговорить его присесть, отдохнуть, поспать. Но с другой стороны, ей безумно хотелось дослушать до конца. Райвис не просто говорил: он как бы творил заклинание, и перед ним в воздухе штрих за штрихом вырисовывались картины, не относящиеся ни к прошлому, ни к настоящему, а существующие лишь в его памяти.
Стоит ей произнести хоть слово, и магия заклинания разрушится. И Тесса промолчала. Она просто ждала — и через некоторое время Райвис заговорил снова:
— Мне было семнадцать. Мэлрею — двадцать один. День похорон отца стал последним днем мира и покоя, которыми мы наслаждались целых семь лет. Каждый из нас старался крепиться, старался быть сильным, но вот один — не помню, кто именно, — не выдержал, и мы тут же заплакали оба. Плакали, обнявшись, прижавшись друг к другу. И — странно — горе наше ничего не меняло. Пока у Мэлрея был я, а у меня он, ничто другое, кроме нашей любви, не имело значения, ничто нам было не страшно.
На следующий день начались баталии. Тот бастард, Дженгус Морго, привел в поместье своих головорезов. У нас с Мэлреем не было выбора: нам пришлось защищать родной дом. Больше благодаря удаче, чем нашему боевому искусству, атаку удалось отбить. Единственным нашим преимуществом было отличное знание местности. Это все случилось во время весенней оттепели. Несколько мелких речушек вышли из берегов, и низина между ними превратилась в сплошное болото. Каким-то образом нам удалось загнать туда Дженгуса и его парней. На прощанье он пригрозил, что через неделю вернется и приведет с собой еще больше людей.
Тесса заглянула Райвису в лицо и с удивлением увидела на губах его слабую улыбку.
— Мы оба, Мэлрей и я, перепугались не на шутку, но оба притворились, что не боимся и самого черта. Дженгус был взрослым мужчиной по крайней мере десятью годами старше, с изрядным боевым опытом. Кроме того, он имел связи со всеми северными компаниями, поставляющими наемников. Мы же были всего лишь парой молокососов, которые умели лишь обрабатывать землю.
Вдобавок к этим неприятностям начали поступать и другие «законные» требования. Поборники справедливости с факелами и дубинками осаждали наши ворота, требуя отдать третью часть денег и вещей Росимине и шестерым ее отпрыскам. А на утро Саварикс, герцог соседней с Бурано области, прислал своего управляющего с предупреждением, что если на территории, примыкающей к его владениям, начнутся скандалы и драки, он будет вынужден захватить столько из буранских земель, сколько сочтет нужным для безопасности своих границ.
Тучи стервятников кружились над нашими головами. Дженгус вернется через несколько дней; люди Росимины скоро ворвутся в ворота, а что касается Саварикса — даже безусым мальчишкам вроде нас было ясно, что интересует его вовсе не безопасность собственных границ, а земли Бурано.
На третьи сутки после того, как мы отразили первый натиск Дженгуса, Мэлрей разбудил меня среди ночи. «Райвис, — сказал он, — мы должны научиться драться. Эта земля наша по праву. Никто, кроме нас, не работал на ней. Пятнадцать лет мы ее возделывали, любили и называли своей родиной. И никто не отнимет ее у нас, даже если мне придется каждое утро надевать на себя кольчугу и спать с ножом под подушкой. Я не пойду ни на какие сделки и не уступлю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189