И в последующие дни в зависимости от настроения Тесса то считала слияние с узором полной чепухой, то пыталась восстановить это ощущение в памяти.
Звон Тесса слышала еще несколько раз. В первые дни она цепенела от ужаса, но прошлой ночью в полусонном, в полусознательном состоянии ей вдруг открылось, что то не ее звон, не вечный ее недуг и преследователь. Этот шум — порождение совсем иного мира.
* * *
— Достаточно, дорогая. — Голос матушки Эмита вернул Тессу к действительности. — Воск уже достаточно разогрелся.
Тесса отерла руки о юбку и вытащила бочонок с воском из корыта.
— Боюсь, что передержала. — Она не знала, как долго мысли ее витали бог знает где, не знала, что тем временем делали руки. — Я... я грезила наяву.
Матушка Эмита кивнула:
— Ничего страшного. Грезы наяву никому еще не причинили вреда.
Забавно — Тесса была наперед уверена, что она именно так и ответит. Старая дама была всегда добра к ней. Всегда.
Тесса наклонила бочонок и налила горячего, липкого воска на доску. Воск практически сразу начал застывать, становясь все более тусклым, теряя прозрачность. Тесса положила дощечку на видное место, чтобы Эмит проверил, как выполнено задание. Не удержавшись, она провела ногтем по поверхности доски. Матушка Эмита оказалась права: линия четко выделялась на красивом синем фоне.
Тесса подошла к очагу и налила в чашку старушки отвар сельдерея — средство для восстановления кровообращения.
— Почему вы с Эмитом так добры ко мне? — спросила она. — Нянчитесь со мной уже несколько недель, а ведь никто вас не заставлял. Да и не мог бы заставить.
Матушка Эмита поставила чашку на маленькую скамеечку, которую всегда держала рядом со своим стулом. На нее клались вязание, отобранные для штопки вещи, сушеные травы, которые надо было положить в уксус или в масляный раствор, приготовленная для чистки рыба, — короче, на трехногую табуретку по очереди попадало все, чем занималась старушка в течение дня.
Матушка Эмита так долго искала свободное местечко для чашки, так долго вновь устраивалась на стуле, что Тесса уже перестала ждать ответа. Может, вопрос был задан чересчур в лоб? Или слишком грубо? Трудно сказать. О принятых в этом мире правилах поведения Тесса могла судить только по опыту общения с Эмитом, его матерью и Райвисом. За короткое время, проведенное в обществе последнего, у нее сложилось впечатление, что Райвис поступает как ему вздумается и плевать хотел на мнение окружающих. Эмит и его мать вели себя совсем по-другому, куда более тактично.
— Скажи, как тебе показался Эмит? И как он, по-твоему, чувствует себя последние дни? — К удивлению Тессы вдруг заговорила старушка.
— Он очень славный, очень. И, по-моему, у него все хорошо.
— А знаешь почему?
Тесса покачала головой.
— Благодаря тебе, дорогая. — Матушка Эмита ласково улыбнулась Тессе. Она восседала на стуле, как на троне, в окружении атрибутов своей власти, и казалась очень важной, очень мудрой. — Эмит был помощником Дэверика двадцать два года. Двадцать два года тяжелой работы и безусловной преданности. Смерть мастера для него тяжкая утрата. Но твое пребывание в нашем доме несколько облегчило его страдания. Видишь ли, он учит тебя всему, что сам знает, и чувствует, что продолжает дело мастера. Это дает ему цель в жизни и не позволяет с головой погрузиться в тоску по Дэверику.
— Так вот почему вы не даете ему сидеть сложа руки, вот почему всегда находите для него какое-нибудь дело! — Теперь Тессе в совершенно новом свете представлялись отношения матери и сына.
Матушка Эмита не подтвердила и не опровергла слова Тессы, она только покачала головой и улыбнулась:
— Мне бывает нелегко с ним.
Тесса улыбнулась в ответ. Сама она никогда бы до такого не додумалась — порой не замечаешь даже самые очевидные вещи.
— Эмит во многих отношениях — копия отца, — продолжала старуха, понизив голос, — оба — истинные уроженцы Мэйрибейна. А лишь одно тамошние жители любят больше, чем брызги дождя на лице. Они обожают тосковать. Их страна, такая сырая и слякотная, просто создана для мрачных размышлений. Если б мой драгоценный муженек не женился на мне, вечная хандра свела бы его прямиком в могилу.
Матушка Эмита беспокойно заерзала на стуле. Тесса с удивлением обнаружила, что тоже вертится и никак не может устроиться на своей скамейке у очага. Дурной пример, как говорится, заразителен.
— А Эмиту случалось бывать в Мэйрибейне? — Если уж у них с матушкой Эмита теперь есть общий секрет, почему бы не воспользоваться случаем и не попытаться побольше узнать о ее сыне.
— Бывать? — удивилась старушка. — Да ведь он провел там шесть лет.
У Тессы от любопытства и возбуждения даже зуд начался, волоски на коже стали дыбом.
— И на Острове Посвященных он тоже был?
Матушка Эмита кивнула:
— Там он научился своему ремеслу. Конечно, отплыл он на Остров совсем юнцом с гладкими щеками и молоком на губах — но отец прямо из кожи вон лез — так ему хотелось отправить сына в Мэйрибейн, к себе на родину. Только что не своими руками корабль от пристани отпихнул.
— Значит, на Острове Посвященных Эмит изучал искусство узороплетения?
— О нет, дорогуша, в узорщики он никогда не готовился, — с легкой укоризной покачала головой матушка Эмита, — только в помощники.
Тесса перестала качаться на табуретке. Она рассердилась на себя за допущенную бестактность: старуха только-только наконец разговорилась...
— Но он работал на кого-то из Посвященных?
— Ну конечно, деточка. Конечно, работал. — Матушка Эмита взяла чашку с отваром сельдерея, подула на нее, разгоняя воображаемый пар. — Как же его звали...
Тесса боялась, что ненароком выдаст, как интересует ее этот разговор. Она огляделась кругом в поисках подходящего дела — чтобы занять руки и повернуться спиной к собеседнице. На глаза ей попалась стоявшая у камина железная кочерга.
— Аввакус. Вот как его звали. — Матушка Эмита удовлетворенно кивнула. — Брат Аввакус.
Тесса ткнула тяжелой кочергой в лежавшее с краю буковое полено.
— Брат Аввакус рисовал такие же узоры, как Дэверик?
— Ну... Не знаю. Наверное, милочка. Вообще-то я их почти не различаю. — Матушка Эмита осушила чашку. Тесса заметила, какие ухоженные у нее руки, а ногти — крепкие и розовые, как у девушки. — Но это плохо кончилось. Очень плохо. Эмиту пришлось покинуть Мэйрибейн. Святые отцы знали, что, когда все это случилось, он работал с Аввакусом, и настояли на отъезде Эмита.
Тесса возилась с буковым поленом, как заботливая нянька с маленьким ребятенком.
— А что такое случилось? — осведомилась она как можно небрежней.
Матушка Эмита не ответила. Через минуту-другую ее голова начала клониться на грудь, а глаза слипались, слипались и наконец закрылись совсем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
Звон Тесса слышала еще несколько раз. В первые дни она цепенела от ужаса, но прошлой ночью в полусонном, в полусознательном состоянии ей вдруг открылось, что то не ее звон, не вечный ее недуг и преследователь. Этот шум — порождение совсем иного мира.
* * *
— Достаточно, дорогая. — Голос матушки Эмита вернул Тессу к действительности. — Воск уже достаточно разогрелся.
Тесса отерла руки о юбку и вытащила бочонок с воском из корыта.
— Боюсь, что передержала. — Она не знала, как долго мысли ее витали бог знает где, не знала, что тем временем делали руки. — Я... я грезила наяву.
Матушка Эмита кивнула:
— Ничего страшного. Грезы наяву никому еще не причинили вреда.
Забавно — Тесса была наперед уверена, что она именно так и ответит. Старая дама была всегда добра к ней. Всегда.
Тесса наклонила бочонок и налила горячего, липкого воска на доску. Воск практически сразу начал застывать, становясь все более тусклым, теряя прозрачность. Тесса положила дощечку на видное место, чтобы Эмит проверил, как выполнено задание. Не удержавшись, она провела ногтем по поверхности доски. Матушка Эмита оказалась права: линия четко выделялась на красивом синем фоне.
Тесса подошла к очагу и налила в чашку старушки отвар сельдерея — средство для восстановления кровообращения.
— Почему вы с Эмитом так добры ко мне? — спросила она. — Нянчитесь со мной уже несколько недель, а ведь никто вас не заставлял. Да и не мог бы заставить.
Матушка Эмита поставила чашку на маленькую скамеечку, которую всегда держала рядом со своим стулом. На нее клались вязание, отобранные для штопки вещи, сушеные травы, которые надо было положить в уксус или в масляный раствор, приготовленная для чистки рыба, — короче, на трехногую табуретку по очереди попадало все, чем занималась старушка в течение дня.
Матушка Эмита так долго искала свободное местечко для чашки, так долго вновь устраивалась на стуле, что Тесса уже перестала ждать ответа. Может, вопрос был задан чересчур в лоб? Или слишком грубо? Трудно сказать. О принятых в этом мире правилах поведения Тесса могла судить только по опыту общения с Эмитом, его матерью и Райвисом. За короткое время, проведенное в обществе последнего, у нее сложилось впечатление, что Райвис поступает как ему вздумается и плевать хотел на мнение окружающих. Эмит и его мать вели себя совсем по-другому, куда более тактично.
— Скажи, как тебе показался Эмит? И как он, по-твоему, чувствует себя последние дни? — К удивлению Тессы вдруг заговорила старушка.
— Он очень славный, очень. И, по-моему, у него все хорошо.
— А знаешь почему?
Тесса покачала головой.
— Благодаря тебе, дорогая. — Матушка Эмита ласково улыбнулась Тессе. Она восседала на стуле, как на троне, в окружении атрибутов своей власти, и казалась очень важной, очень мудрой. — Эмит был помощником Дэверика двадцать два года. Двадцать два года тяжелой работы и безусловной преданности. Смерть мастера для него тяжкая утрата. Но твое пребывание в нашем доме несколько облегчило его страдания. Видишь ли, он учит тебя всему, что сам знает, и чувствует, что продолжает дело мастера. Это дает ему цель в жизни и не позволяет с головой погрузиться в тоску по Дэверику.
— Так вот почему вы не даете ему сидеть сложа руки, вот почему всегда находите для него какое-нибудь дело! — Теперь Тессе в совершенно новом свете представлялись отношения матери и сына.
Матушка Эмита не подтвердила и не опровергла слова Тессы, она только покачала головой и улыбнулась:
— Мне бывает нелегко с ним.
Тесса улыбнулась в ответ. Сама она никогда бы до такого не додумалась — порой не замечаешь даже самые очевидные вещи.
— Эмит во многих отношениях — копия отца, — продолжала старуха, понизив голос, — оба — истинные уроженцы Мэйрибейна. А лишь одно тамошние жители любят больше, чем брызги дождя на лице. Они обожают тосковать. Их страна, такая сырая и слякотная, просто создана для мрачных размышлений. Если б мой драгоценный муженек не женился на мне, вечная хандра свела бы его прямиком в могилу.
Матушка Эмита беспокойно заерзала на стуле. Тесса с удивлением обнаружила, что тоже вертится и никак не может устроиться на своей скамейке у очага. Дурной пример, как говорится, заразителен.
— А Эмиту случалось бывать в Мэйрибейне? — Если уж у них с матушкой Эмита теперь есть общий секрет, почему бы не воспользоваться случаем и не попытаться побольше узнать о ее сыне.
— Бывать? — удивилась старушка. — Да ведь он провел там шесть лет.
У Тессы от любопытства и возбуждения даже зуд начался, волоски на коже стали дыбом.
— И на Острове Посвященных он тоже был?
Матушка Эмита кивнула:
— Там он научился своему ремеслу. Конечно, отплыл он на Остров совсем юнцом с гладкими щеками и молоком на губах — но отец прямо из кожи вон лез — так ему хотелось отправить сына в Мэйрибейн, к себе на родину. Только что не своими руками корабль от пристани отпихнул.
— Значит, на Острове Посвященных Эмит изучал искусство узороплетения?
— О нет, дорогуша, в узорщики он никогда не готовился, — с легкой укоризной покачала головой матушка Эмита, — только в помощники.
Тесса перестала качаться на табуретке. Она рассердилась на себя за допущенную бестактность: старуха только-только наконец разговорилась...
— Но он работал на кого-то из Посвященных?
— Ну конечно, деточка. Конечно, работал. — Матушка Эмита взяла чашку с отваром сельдерея, подула на нее, разгоняя воображаемый пар. — Как же его звали...
Тесса боялась, что ненароком выдаст, как интересует ее этот разговор. Она огляделась кругом в поисках подходящего дела — чтобы занять руки и повернуться спиной к собеседнице. На глаза ей попалась стоявшая у камина железная кочерга.
— Аввакус. Вот как его звали. — Матушка Эмита удовлетворенно кивнула. — Брат Аввакус.
Тесса ткнула тяжелой кочергой в лежавшее с краю буковое полено.
— Брат Аввакус рисовал такие же узоры, как Дэверик?
— Ну... Не знаю. Наверное, милочка. Вообще-то я их почти не различаю. — Матушка Эмита осушила чашку. Тесса заметила, какие ухоженные у нее руки, а ногти — крепкие и розовые, как у девушки. — Но это плохо кончилось. Очень плохо. Эмиту пришлось покинуть Мэйрибейн. Святые отцы знали, что, когда все это случилось, он работал с Аввакусом, и настояли на отъезде Эмита.
Тесса возилась с буковым поленом, как заботливая нянька с маленьким ребятенком.
— А что такое случилось? — осведомилась она как можно небрежней.
Матушка Эмита не ответила. Через минуту-другую ее голова начала клониться на грудь, а глаза слипались, слипались и наконец закрылись совсем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189