Другое дело, когда Изгард... Она сжала руку в кулачок и постучала погромче.
— Эдериус, это я, Ангелина. Ты там? — Ангелине не нравился звук собственного голоса. До их с Изгардом свадьбы другие дамы нередко подсмеивались над ней, говорили, что голосок у нее слишком уж высокий, точно детский. Теперь-то, конечно, никто не смел смеяться над супругой короля. Но странно, злопыхательницам пришлось замолчать, а она почти не чувствовала удовлетворения. Наоборот, ей почему-то становилось грустно.
Из-за двери послышались шарканье шагов и покашливание.
— Госпожа, прошу вас, уйдите, — донесся до Ангелины слабый голос.
Пораженная, Ангелина распахнула дверь и нос к носу столкнулась с Эдериусом. От его вида она на минуту лишилась дара речи. Эдериус выглядел ужасно, просто ужасно. Глаза налились кровью, лицо блестело от пота.
— Эдериус, дорогой, — охнула Ангелина. Она не сказала, но подумала, что узорщик напоминает отца в худшие минуты болезни.
— Уходите, госпожа, — проговорил Эдериус, избегая ее взгляда. — Король запретил мне видеться с вами... — Приступ кашля заглушил окончание фразы.
О кашле Ангелина знала абсолютно все. Перед началом приступа отца всегда мучил кашель. Все в замке Хольмак — грумы, горничные, лакеи и бедные родственники — жили в вечном страхе услышать кашель Хозяина. Кашель предвещал болезнь, а болезнь означала смерть. Стоило папочке зайтись в кашле, Ангелина молнией летела на кухню и готовила ему чай с миндальным молоком и медом. Слуги и врачи делали то же самое, но папочка капризно отказывался пить их снадобья.
«Так и быть, я выпью немножко меда из чашечки Ангелины, — говорил он, — и ничего больше».
Сердце Ангелины преисполнялось гордости. Она и только она знала, что нужно отцу.
Не обращая ни малейшего внимания на протесты писца, Ангелина решительно вошла в мастерскую. Эдериус болен, кто-то должен быть при нем. Отлично, она возьмет это на себя.
— Мне дела нет до запретов Изгарда, — заявила Ангелина, понимая, что кривит душой, но все равно получая удовольствие от собственной смелости. — Он не можем помешать мне делать то, что я считаю нужным. — С этими словами она взяла Эдериуса за руку и повела назад, к столу.
В скриптории, на вкус Ангелины, было прохладно и потолки слишком высокие. Под такими сводами вполне могли поселиться летучие мыши. Здесь все время гуляли сквозняки, а в огромные окна залетали противные ночные бабочки и тучи пыли. Зато Ангелине очень нравились крохотные аккуратные горшочки, выстроившиеся в ряд по краям стола Эдериуса. А разноцветные порошки в них были просто замечательные, правда, некоторые, самые яркие, странно пахли. Она по опыту знала, что если слишком долго вдыхать этот запах, может заболеть голова.
Ангелина бережно усадила Эдериуса на стул. Писец еле двигался. Старик совсем задеревенел от холода и неудобной позы и, как показалось Ангелине, сильно нервничал. Хотя он смирился с вторжением королевы, реагировал он на ее внимание как-то чудно и несколько раз коснулся запястья и пальцев Ангелины, точно проверяя, не призрак ли перед ним.
— А теперь, — сказала она, похлопывая старика по здоровому плечу, — ты посиди отдохни, а я сбегаю принесу нам чаю.
Эдериус покачал головой:
— Не надо, госпожа, пожалуйста, не надо. Со мной все будет в порядке. Я просто немножко устал сегодня. — Ангелина заметила, как писец накрыл лежавший перед ним необычайно яркий узор другим листом пергамента с неоконченным рисунком.
— Ты, право, перерабатываешь с этими своими узорами, — недовольно проговорила она, подражая строгому тону Герты. — Изгард чересчур много взвалил на тебя. — Она протянула руку и попыталась вытащить картинку, которую Эдериус так заботливо спрятал.
— Нет! — Эдериус шлепнул ладонью по столу. Ангелина испуганно отшатнулась.
Эдериус и сам смутился и поспешил извиниться:
— Прошу простить меня, госпожа. Я не хотел вас обидеть. Просто этот узор нельзя никому показывать. Я... я стыжусь его.
Ангелина не знала, как ей поступить. С одной стороны, теперь она не пожалела бы полкоролевства, лишь бы увидеть этот рисунок. С другой же — Эдериус, похоже, действительно расстроился. Но тут Ангелину отвлек кашель писца. Бог с ним, с узором, сейчас не до того, сейчас она должна выказать все свое искусство опытной сиделки. Бежать на кухню за медом и миндальным молоком некогда — в любой момент может вернуться Изгард, но подать-то Эдериусу стакан воды и похлопать его по спине, пока не пройдет приступ, у нее времени хватит.
Ангелина думать забыла о рисунке. Новая, более увлекательная игра захватила ее. Войдя в роль заботливой нянюшки, она огляделась в поисках графина с водой и обнаружила его на другом столе, у стены за спиной Эдериуса. Пошарив взглядом, она углядела и несколько симпатичных чашечек и, выбрав наугад первую попавшуюся, до краев наполнила ее чистейшей водичкой.
Эдериус сидел, тяжело опираясь на стол. Он больше не кашлял, но был красен, как помидор.
— Вот. — Ангелина протянула ему чашку с водой. — Возьми, сейчас я только попробую, не слишком ли она холодная. — Ну совсем как настоящая сестра милосердия! Очень довольная собой, Ангелина поднесла чашку к губам.
— Нет!!!
Ангелина застыла на месте, в недоумении переводя взгляд с чашки на лицо Эдериуса.
— Нельзя пить из этой чашки, — сказал писец, подходя к ней. — Думать забудьте, что можно пить из какой-нибудь посуды в этой мастерской. Зарубите это себе на носу. — Он вырвал у нее чашку. — В этих плошках я смешиваю краски, некоторые из них очень ядовиты. Одной капли достаточно, чтобы убить человека. Понятно?
Ангелина кивнула, сама не зная, понятно ей или нет. Она никак не могла прийти в себя. Эдериус никогда раньше не говорил с ней таким тоном. А она ведь только хотела сделать все по правилам, как настоящая сиделка.
Жалкое растерянное выражение на личике Ангелины тронуло Эдериуса. Он смягчился, поставил чашку на стол и протянул к ней руку — но коснуться королевы все же не осмелился.
— Умоляю простить меня, госпожа. Я так перепугался, когда увидел, что вы собираетесь пить из этой посудины. Испугался, что против воли причиню вам непоправимый вред. Некоторые из моих красок — сильнодействующие ядовитые вещества. Мне следовало раньше объяснить вам это.
— Ах, яд... — протянула Ангелина. Наконец-то она поняла. О ядах она была наслышана: отец и ее брат, Борс, тоже опасались их, а Изгард, тот вообще не прикасался ни к еде, ни к питью, пока их не попробуют несколько человек. Иногда он и ее заставлял пробовать.
— Да, госпожа, — тихо повторил Эдериус, — в скриптории надо вести себя очень, очень осторожно. Конечно, не все здесь опасно. Растительные краски, которыми вы рисовали вчера — шафранная желтая и хрозофорная пурпурная, — безвредны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
— Эдериус, это я, Ангелина. Ты там? — Ангелине не нравился звук собственного голоса. До их с Изгардом свадьбы другие дамы нередко подсмеивались над ней, говорили, что голосок у нее слишком уж высокий, точно детский. Теперь-то, конечно, никто не смел смеяться над супругой короля. Но странно, злопыхательницам пришлось замолчать, а она почти не чувствовала удовлетворения. Наоборот, ей почему-то становилось грустно.
Из-за двери послышались шарканье шагов и покашливание.
— Госпожа, прошу вас, уйдите, — донесся до Ангелины слабый голос.
Пораженная, Ангелина распахнула дверь и нос к носу столкнулась с Эдериусом. От его вида она на минуту лишилась дара речи. Эдериус выглядел ужасно, просто ужасно. Глаза налились кровью, лицо блестело от пота.
— Эдериус, дорогой, — охнула Ангелина. Она не сказала, но подумала, что узорщик напоминает отца в худшие минуты болезни.
— Уходите, госпожа, — проговорил Эдериус, избегая ее взгляда. — Король запретил мне видеться с вами... — Приступ кашля заглушил окончание фразы.
О кашле Ангелина знала абсолютно все. Перед началом приступа отца всегда мучил кашель. Все в замке Хольмак — грумы, горничные, лакеи и бедные родственники — жили в вечном страхе услышать кашель Хозяина. Кашель предвещал болезнь, а болезнь означала смерть. Стоило папочке зайтись в кашле, Ангелина молнией летела на кухню и готовила ему чай с миндальным молоком и медом. Слуги и врачи делали то же самое, но папочка капризно отказывался пить их снадобья.
«Так и быть, я выпью немножко меда из чашечки Ангелины, — говорил он, — и ничего больше».
Сердце Ангелины преисполнялось гордости. Она и только она знала, что нужно отцу.
Не обращая ни малейшего внимания на протесты писца, Ангелина решительно вошла в мастерскую. Эдериус болен, кто-то должен быть при нем. Отлично, она возьмет это на себя.
— Мне дела нет до запретов Изгарда, — заявила Ангелина, понимая, что кривит душой, но все равно получая удовольствие от собственной смелости. — Он не можем помешать мне делать то, что я считаю нужным. — С этими словами она взяла Эдериуса за руку и повела назад, к столу.
В скриптории, на вкус Ангелины, было прохладно и потолки слишком высокие. Под такими сводами вполне могли поселиться летучие мыши. Здесь все время гуляли сквозняки, а в огромные окна залетали противные ночные бабочки и тучи пыли. Зато Ангелине очень нравились крохотные аккуратные горшочки, выстроившиеся в ряд по краям стола Эдериуса. А разноцветные порошки в них были просто замечательные, правда, некоторые, самые яркие, странно пахли. Она по опыту знала, что если слишком долго вдыхать этот запах, может заболеть голова.
Ангелина бережно усадила Эдериуса на стул. Писец еле двигался. Старик совсем задеревенел от холода и неудобной позы и, как показалось Ангелине, сильно нервничал. Хотя он смирился с вторжением королевы, реагировал он на ее внимание как-то чудно и несколько раз коснулся запястья и пальцев Ангелины, точно проверяя, не призрак ли перед ним.
— А теперь, — сказала она, похлопывая старика по здоровому плечу, — ты посиди отдохни, а я сбегаю принесу нам чаю.
Эдериус покачал головой:
— Не надо, госпожа, пожалуйста, не надо. Со мной все будет в порядке. Я просто немножко устал сегодня. — Ангелина заметила, как писец накрыл лежавший перед ним необычайно яркий узор другим листом пергамента с неоконченным рисунком.
— Ты, право, перерабатываешь с этими своими узорами, — недовольно проговорила она, подражая строгому тону Герты. — Изгард чересчур много взвалил на тебя. — Она протянула руку и попыталась вытащить картинку, которую Эдериус так заботливо спрятал.
— Нет! — Эдериус шлепнул ладонью по столу. Ангелина испуганно отшатнулась.
Эдериус и сам смутился и поспешил извиниться:
— Прошу простить меня, госпожа. Я не хотел вас обидеть. Просто этот узор нельзя никому показывать. Я... я стыжусь его.
Ангелина не знала, как ей поступить. С одной стороны, теперь она не пожалела бы полкоролевства, лишь бы увидеть этот рисунок. С другой же — Эдериус, похоже, действительно расстроился. Но тут Ангелину отвлек кашель писца. Бог с ним, с узором, сейчас не до того, сейчас она должна выказать все свое искусство опытной сиделки. Бежать на кухню за медом и миндальным молоком некогда — в любой момент может вернуться Изгард, но подать-то Эдериусу стакан воды и похлопать его по спине, пока не пройдет приступ, у нее времени хватит.
Ангелина думать забыла о рисунке. Новая, более увлекательная игра захватила ее. Войдя в роль заботливой нянюшки, она огляделась в поисках графина с водой и обнаружила его на другом столе, у стены за спиной Эдериуса. Пошарив взглядом, она углядела и несколько симпатичных чашечек и, выбрав наугад первую попавшуюся, до краев наполнила ее чистейшей водичкой.
Эдериус сидел, тяжело опираясь на стол. Он больше не кашлял, но был красен, как помидор.
— Вот. — Ангелина протянула ему чашку с водой. — Возьми, сейчас я только попробую, не слишком ли она холодная. — Ну совсем как настоящая сестра милосердия! Очень довольная собой, Ангелина поднесла чашку к губам.
— Нет!!!
Ангелина застыла на месте, в недоумении переводя взгляд с чашки на лицо Эдериуса.
— Нельзя пить из этой чашки, — сказал писец, подходя к ней. — Думать забудьте, что можно пить из какой-нибудь посуды в этой мастерской. Зарубите это себе на носу. — Он вырвал у нее чашку. — В этих плошках я смешиваю краски, некоторые из них очень ядовиты. Одной капли достаточно, чтобы убить человека. Понятно?
Ангелина кивнула, сама не зная, понятно ей или нет. Она никак не могла прийти в себя. Эдериус никогда раньше не говорил с ней таким тоном. А она ведь только хотела сделать все по правилам, как настоящая сиделка.
Жалкое растерянное выражение на личике Ангелины тронуло Эдериуса. Он смягчился, поставил чашку на стол и протянул к ней руку — но коснуться королевы все же не осмелился.
— Умоляю простить меня, госпожа. Я так перепугался, когда увидел, что вы собираетесь пить из этой посудины. Испугался, что против воли причиню вам непоправимый вред. Некоторые из моих красок — сильнодействующие ядовитые вещества. Мне следовало раньше объяснить вам это.
— Ах, яд... — протянула Ангелина. Наконец-то она поняла. О ядах она была наслышана: отец и ее брат, Борс, тоже опасались их, а Изгард, тот вообще не прикасался ни к еде, ни к питью, пока их не попробуют несколько человек. Иногда он и ее заставлял пробовать.
— Да, госпожа, — тихо повторил Эдериус, — в скриптории надо вести себя очень, очень осторожно. Конечно, не все здесь опасно. Растительные краски, которыми вы рисовали вчера — шафранная желтая и хрозофорная пурпурная, — безвредны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189