Уходя он остановился возле Гутреда и прошептал ему на ухо нечто такое, от чего старый оруженосец вздрогнул.
— Все, — сказал он, обращаясь к Дьюранду. — Ты поможешь мне зарыть их.
— Мы оставим их здесь? — спросил Дьюранд.
— Да.
Гутред протянул ему лопату, и Дьюранд вогнал её в груду свежевскопанной земли. Только сейчас он заметил, что её слишком мало, и, скосив взгляд, посмотрел в могилы. Они были неглубокими — едва ли в фут.
— Гутред?
Дьюранд увидел взгляд оруженосца, полный тоски и печали, и упрёки, которые уже были готовы сорваться с уст, так и не прозвучали.
— Ладно, — только и сказал Дьюранд.
Дьюранда разбудил стук лопат и свет факелов.
В тот же мгновение он вскочил на ноги и выбрался из палатки. Воображение рисовано чернецов, склонившихся над телами павших рыцарей. Сначала он увидел одинокий факел рядом с могилами. Пламя билось на ветру. Потом он разглядел несколько склонившихся над ямами фигур. Не медля ни секунды, Дьюранд выхватил меч и застыл, не веря собственным глазам.
За краткий миг до того, как резкий порыв ветра рванул пламя факела в сторону, Дьюранд сумел различить стоящего по колено в могиле Бейдена, размахивающего лопатой. Ветер снова качнул пламя, и оно осветило лицо Конзара. Факел сжимал в руках Берхард.
— Во имя Небесного Воинства, что вы… — начал Дьюранд, прежде чем сообразил, что ему лучше было хранить молчание.
Берхард посмотрел на него с сожалением. Взгляд Конзара ничего не выражал.
— Делаем то, что должно, — отозвался капитан.
— Эйгрин был грамотным, — добавил Берхард с таким видом, будто его слова все объясняли.
Дьюранд заморгал. Перед ним были безумцы.
— Ещё никто не умирал, — полувопросительно произнёс Конзар. — С момента твоего появления мы ещё никого не теряли. Я имею в виду на турнирах.
Неожиданно Дьюранда осенила догадка.
— Это первый настоящий турнир. В Гесперанде все было иначе.
— Мы нечисты, — произнёс Конзар.
Дьюранд увидел, как они склонились над разрытой могилой. Он вспомнил Эйгрина, сражавшегося за короля. Вспомнил о мече, который сжимал в руках:
— Ты-то может и нечист! Что, во имя всех…
— Сразив человека на турнире — ты становишься убийцей. Потребовав выкуп — вымогателем. Радея о чести — впадаешь в грех гордыни и тщеславия, — произнёс Берхард, дотрагиваясь до здорового глаза, который слезился от дыма факела.
— Мудрые женщины и патриархи запрещают хоронить нас в освящённой земле, — устало продолжил Конзар. — Седобородые наложили вето на турниры и не видят никакого смысла отпевать погибших там дураков. Порой нам удаётся найти странствующего монаха, который может отслужить заупокойную.
— _ Умершие без исповеди, похороненные без заупокойной, могут привлечь внимание адского воинства.
Бейден что-то проворчал, соглашаясь.
Показалась присыпанная землёй жёлтая ткань попоны. Что они творят? Стоит ли удивляться, если они и правда привлекут внимание Сатаны?
— Что происходит? — наконец произнёс Дьюранд.
— Он лежит в не освящённой земле, — отозвался Берхард и, обведя взглядом утёс, сложил ладони в знаке Небесного Ока. — Только не думай, что мы это делаем с лёгким сердцем. С человеком, похороненным в обычной земле, можно сделать все что угодно. Такой несчастный все равно, что охотничий рог, зовущий к себе Изгнанных, Проклятых и прочее адское отродье. Мир полон всяких тварей, которые не дадут телу покоиться в земле. А что если душа покойного требует отмщения? Ты сам видел виселицы на дорогах.
Дьюранд не стал этого отрицать.
— Ты же не хочешь, чтобы ублюдки отыскали тех, кто их вздёрнул, или заявились к ним домой, обрушивая свою месть на родных?
Дьюранд уступил и не стал больше спорить. В гробовой тишине Бейден взрезал жёлтый саван, обнажив белоснежную кожу покойного, после чего взял в руки топор.
— Ноги и руки, Бейден, — сухо сказал Берхард. — Мы выроем настоящие могилы.
Бейден замахнулся топориком и резко опустил его. Рыцари отвернулись.
Дьюранд взялся за лопату и принялся копать новые могилы. Воины трудились всю ночь, сменяя друг друга. Дьюранд, стиснув зубы, вгонял лопату в землю, ни на секунду не сомневаясь, что все они сошли с ума. Наконец работа была закончена, и Дьюранду помогли выбраться наружу. Не произнеся ни слова, рыцари отнесли к новым могилам завёрнутые в саваны тела, которые, казалось, одеревенели от ужаса, а не от того, что жизнь покинула их.
Бейден спустился в могилу. Ему передали молоток и железные гвозди.
— Тук! Тук! Тук! — раздавались удары молотка.
Дьюранд Берхард и Конзар стояли на морском ветру рядом с грудой земли. Берхард приложился к бурдюку с вином. По левую и правую руку от них чернело море.
— Таких могил много. Сначала мелкую выкопают, а потом переделывают, углубляют. Душегубы, самоубийцы. И дети, не дожившие до освящения в храме, когда им дают имя. Проклятые слетаются на таких мертвецов, как пчелы на мёд.
Бейден возился в могиле. Один раз он неудачно поставил ногу, видимо, наступив Эйгрину на грудь, отчего труп издал протяжный стон.
Сердце замерло в груди Дьюранда:
— Владыка Небесный, — прошипел он.
— Это лёгкие. Как кузнечные меха, — пояснил Берхард, но все-таки не преминул сложить ладони в знаке Небесного Ока и хлебнуть вина. — Это просто лёгкие. Я уже слышал, как сегодня кое-кто поминал Небесные Силы.
— Черт, — выругался Дьюранд.
Берхард протянул ему бурдюк. От вина пахло орешником и желудями. Дьюранд передал бурдюк Конзару.
Бейден продолжал трудиться, не ведая ни страха, ни печали.
Когда работа была закончена, а могилы засыпаны землёй, четверо мужчин едва не падали на землю от усталости.
Берхард, утиравший со лба пот перемазанной грязью рукой, вздохнул, обращаясь к Дьюранду:
— Эх, жаль, что ты неграмотный. Если б ты умел писать, все было бы гораздо проще. Накарябал бы пару строчек из «Книги Лун». Наш старый друг…
— Эйгрин?
— Называть мертвеца по имени?! Даже и не думай! Написали бы просто: здесь лежит наш друг, некогда желавший присоединиться к святому ордену септаримов.
— Ага.
— Долгие годы учился в Лойгерне… или Пэннонгэйте — запамятовал, где, чтобы служить королю. Потом встретил девушку… Примерно в таком духе. Вот почему ему так хорошо удавалось цитировать священные тексты, — вздохнул Берхард, — «Книгу Лун» и все остальное. Не знаю, что происходит за храмовыми стенами, но септаримы учат своих на совесть. Пишешь все это на кусочке меди или свинца, если под рукой нет меди, и суёшь покойнику в рот. Тогда Проклятым будет куда как сложнее добраться до мертвеца. А самое главное, он уже никогда не встанет из могилы. Хорошо, что с нами Бейден. Ужасная работёнка. Когда я служил в Оберне, знавал одного воина, который сознался на исповеди священнику, что творил такие дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
— Все, — сказал он, обращаясь к Дьюранду. — Ты поможешь мне зарыть их.
— Мы оставим их здесь? — спросил Дьюранд.
— Да.
Гутред протянул ему лопату, и Дьюранд вогнал её в груду свежевскопанной земли. Только сейчас он заметил, что её слишком мало, и, скосив взгляд, посмотрел в могилы. Они были неглубокими — едва ли в фут.
— Гутред?
Дьюранд увидел взгляд оруженосца, полный тоски и печали, и упрёки, которые уже были готовы сорваться с уст, так и не прозвучали.
— Ладно, — только и сказал Дьюранд.
Дьюранда разбудил стук лопат и свет факелов.
В тот же мгновение он вскочил на ноги и выбрался из палатки. Воображение рисовано чернецов, склонившихся над телами павших рыцарей. Сначала он увидел одинокий факел рядом с могилами. Пламя билось на ветру. Потом он разглядел несколько склонившихся над ямами фигур. Не медля ни секунды, Дьюранд выхватил меч и застыл, не веря собственным глазам.
За краткий миг до того, как резкий порыв ветра рванул пламя факела в сторону, Дьюранд сумел различить стоящего по колено в могиле Бейдена, размахивающего лопатой. Ветер снова качнул пламя, и оно осветило лицо Конзара. Факел сжимал в руках Берхард.
— Во имя Небесного Воинства, что вы… — начал Дьюранд, прежде чем сообразил, что ему лучше было хранить молчание.
Берхард посмотрел на него с сожалением. Взгляд Конзара ничего не выражал.
— Делаем то, что должно, — отозвался капитан.
— Эйгрин был грамотным, — добавил Берхард с таким видом, будто его слова все объясняли.
Дьюранд заморгал. Перед ним были безумцы.
— Ещё никто не умирал, — полувопросительно произнёс Конзар. — С момента твоего появления мы ещё никого не теряли. Я имею в виду на турнирах.
Неожиданно Дьюранда осенила догадка.
— Это первый настоящий турнир. В Гесперанде все было иначе.
— Мы нечисты, — произнёс Конзар.
Дьюранд увидел, как они склонились над разрытой могилой. Он вспомнил Эйгрина, сражавшегося за короля. Вспомнил о мече, который сжимал в руках:
— Ты-то может и нечист! Что, во имя всех…
— Сразив человека на турнире — ты становишься убийцей. Потребовав выкуп — вымогателем. Радея о чести — впадаешь в грех гордыни и тщеславия, — произнёс Берхард, дотрагиваясь до здорового глаза, который слезился от дыма факела.
— Мудрые женщины и патриархи запрещают хоронить нас в освящённой земле, — устало продолжил Конзар. — Седобородые наложили вето на турниры и не видят никакого смысла отпевать погибших там дураков. Порой нам удаётся найти странствующего монаха, который может отслужить заупокойную.
— _ Умершие без исповеди, похороненные без заупокойной, могут привлечь внимание адского воинства.
Бейден что-то проворчал, соглашаясь.
Показалась присыпанная землёй жёлтая ткань попоны. Что они творят? Стоит ли удивляться, если они и правда привлекут внимание Сатаны?
— Что происходит? — наконец произнёс Дьюранд.
— Он лежит в не освящённой земле, — отозвался Берхард и, обведя взглядом утёс, сложил ладони в знаке Небесного Ока. — Только не думай, что мы это делаем с лёгким сердцем. С человеком, похороненным в обычной земле, можно сделать все что угодно. Такой несчастный все равно, что охотничий рог, зовущий к себе Изгнанных, Проклятых и прочее адское отродье. Мир полон всяких тварей, которые не дадут телу покоиться в земле. А что если душа покойного требует отмщения? Ты сам видел виселицы на дорогах.
Дьюранд не стал этого отрицать.
— Ты же не хочешь, чтобы ублюдки отыскали тех, кто их вздёрнул, или заявились к ним домой, обрушивая свою месть на родных?
Дьюранд уступил и не стал больше спорить. В гробовой тишине Бейден взрезал жёлтый саван, обнажив белоснежную кожу покойного, после чего взял в руки топор.
— Ноги и руки, Бейден, — сухо сказал Берхард. — Мы выроем настоящие могилы.
Бейден замахнулся топориком и резко опустил его. Рыцари отвернулись.
Дьюранд взялся за лопату и принялся копать новые могилы. Воины трудились всю ночь, сменяя друг друга. Дьюранд, стиснув зубы, вгонял лопату в землю, ни на секунду не сомневаясь, что все они сошли с ума. Наконец работа была закончена, и Дьюранду помогли выбраться наружу. Не произнеся ни слова, рыцари отнесли к новым могилам завёрнутые в саваны тела, которые, казалось, одеревенели от ужаса, а не от того, что жизнь покинула их.
Бейден спустился в могилу. Ему передали молоток и железные гвозди.
— Тук! Тук! Тук! — раздавались удары молотка.
Дьюранд Берхард и Конзар стояли на морском ветру рядом с грудой земли. Берхард приложился к бурдюку с вином. По левую и правую руку от них чернело море.
— Таких могил много. Сначала мелкую выкопают, а потом переделывают, углубляют. Душегубы, самоубийцы. И дети, не дожившие до освящения в храме, когда им дают имя. Проклятые слетаются на таких мертвецов, как пчелы на мёд.
Бейден возился в могиле. Один раз он неудачно поставил ногу, видимо, наступив Эйгрину на грудь, отчего труп издал протяжный стон.
Сердце замерло в груди Дьюранда:
— Владыка Небесный, — прошипел он.
— Это лёгкие. Как кузнечные меха, — пояснил Берхард, но все-таки не преминул сложить ладони в знаке Небесного Ока и хлебнуть вина. — Это просто лёгкие. Я уже слышал, как сегодня кое-кто поминал Небесные Силы.
— Черт, — выругался Дьюранд.
Берхард протянул ему бурдюк. От вина пахло орешником и желудями. Дьюранд передал бурдюк Конзару.
Бейден продолжал трудиться, не ведая ни страха, ни печали.
Когда работа была закончена, а могилы засыпаны землёй, четверо мужчин едва не падали на землю от усталости.
Берхард, утиравший со лба пот перемазанной грязью рукой, вздохнул, обращаясь к Дьюранду:
— Эх, жаль, что ты неграмотный. Если б ты умел писать, все было бы гораздо проще. Накарябал бы пару строчек из «Книги Лун». Наш старый друг…
— Эйгрин?
— Называть мертвеца по имени?! Даже и не думай! Написали бы просто: здесь лежит наш друг, некогда желавший присоединиться к святому ордену септаримов.
— Ага.
— Долгие годы учился в Лойгерне… или Пэннонгэйте — запамятовал, где, чтобы служить королю. Потом встретил девушку… Примерно в таком духе. Вот почему ему так хорошо удавалось цитировать священные тексты, — вздохнул Берхард, — «Книгу Лун» и все остальное. Не знаю, что происходит за храмовыми стенами, но септаримы учат своих на совесть. Пишешь все это на кусочке меди или свинца, если под рукой нет меди, и суёшь покойнику в рот. Тогда Проклятым будет куда как сложнее добраться до мертвеца. А самое главное, он уже никогда не встанет из могилы. Хорошо, что с нами Бейден. Ужасная работёнка. Когда я служил в Оберне, знавал одного воина, который сознался на исповеди священнику, что творил такие дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132