Так спокойно смотреть, как вокруг ходят нормальные люди, кипит обычная жизнь.
Симон посмотрел вниз и понял, о чем она говорила. Деревня Лонгпре казалась далекой от опасности и зла. Из личного опыта Симон знал, как быстро это может измениться, как эта безмятежность может исчезнуть в считанные минуты. Но было что-то успокаивающее в том, как два мальчугана гоняли маленькую черную собачку по улице, толстая крестьянка развешивала белье, а какие-то коренастые обнаженные юноши ныряли в реку, разбрызгивая воду.
Симон откашлялся и быстро встал так, чтобы Мири их не видела. Она улыбнулась, поняв, что он делает, и это ее позабавило.
– Все нормально, Симон. Я уже давно наблюдаю, как они плавают в реке. И с большой завистью, – сказала она, обмахиваясь шляпой. – Было бы здорово искупаться.
– Но Мири, они же… они…
– Голые? – полсала она плечами. – Не думаю, что надо стыдиться человеческого тела. Мы такие, какими нас создал Бог. А эти молодые люди прекрасны, отличный пример его творения. Хотя, возможно, не такой совершенный, как ты.
– Но ты никогда не видела меня обнаженным, – неуверенно произнес он. – Или… видела?
Она стыдливо опустила ресницы:
– Не полностью. Но было время, когда ты скрывался на острове Фэр. Я принесла тебе одежду, чтобы переодеться и избавиться от платья охотника на ведьм. Ты прятался в кустах, а я пыталась подсмотреть.
– Мирибель Шене!
И ее улыбке не было и тени раскаяния.
– Я просто не могла удержаться. Было очень любопытно. Во всем виновата Габриэль. Она говорила, что охотники на ведьм не любят женщин, потому что их мужское достоинство почти совершенно отсутствует.
– Я вовсе не ненавижу женщин, и с моим… мужским достоинством все в порядке, – возмущенно выпалил Симон.
– Поверю тебе на слово. Тогда я не смогла разглядеть. – Глаза у нее смеялись. – Но то, что я видела, было совершенно прекрасно.
Хотя Симон разозлился, что покраснел, он не мог не рассмеяться.
– Никогда не подозревал, что ты такая маленькая чертовка.
– Ты слишком долго думал, что я ведьма.
– Нет, никогда так о тебе не думал. – Улыбка его стала еще нежнее, когда он коснулся ее щеки. – Никогда.
Она улыбнулась ему в ответ, и ее серебристые глаза сверкали, словно речная вода, а губы были такие нежные и влажные. Было так легко обнять ее за шею, прижать к себе, вкусить эти приветливые алые губы… так легко любить ее.
Последняя мысль потрясла Симона. Он быстро опустил руку.
– Нам лучше отправиться в путь, пока не стемнело. Если повезет, сможем догнать этих ведьм завтра вечером.
Он направился к лошадям, посчитав, что легче заняться подпругой Элли, чем наблюдать тот эффект, который Мири оказывала на него. Желание… Господи, как ему хотелось, чтобы она возбуждала в нем только желание. Вожделение, страсть он хорошо понимал и мог справиться с ними. Но глубокие чувства, которые она возбуждала в нем, сильно его пугали.
Она тоже пошла за ним, но, вместо того чтобы подготовить Самсона к дороге, подошла к мужчине.
– Симон… – Она коснулась его рукава.
Когда он рискнул поднять глаза, вид у нее был покорный, на лице снова появилась тень. Он подумал, что это из-за того, что он упомянул ведьм.
Мири мрачно взглянула на него:
– Когда мы настигнем этих женщин, ты… ты не забудешь о своем обещании, да?
– Да, – ответил он.
– А в отношении остальных?
Симон не мог заставить себя ответить, но его сурово сжатые губы, похоже, сказали о многом. Мири поежилась.
– А что, если многие другие члены этого ордена такие же, как Кэрол, и их обманули или… или принудили?
Симон тяжело вздохнул:
– Мири, постараюсь проследить, чтобы этих женщин судили справедливо с максимальным состраданием. Кроме одной. – Он снова сжал губы. – Серебряной розе пощады не будет.
ГЛАВА 11
Погас еще один парижский знойный день, но вечерние тени едва спасали город от жары. Палящее солнце и полное отсутствие дождя погрузили город в странное состояние сонливости и напряжения, особенно в беднейших районах. У таверны на улице Морт разразилась очередная драка с поножовщиной. Из-за невыносимой жары зевак посмотреть на такую забаву собралось немного, даже воров-карманников разморило так, что они не спешили воспользоваться удобным моментом.
Три женщины, пробиравшиеся по узкой улице, старательно обошли это место. Урсула Грюэн, предводительница группы, была высокой блондинкой. Одиль Парментье была ее полной противоположностью – маленькая, темноволосая с мелким остреньким личиком, словно у эльфа. С тех пор как они вошли в Париж, женщины постоянно спорили, изредка останавливаясь, чтобы оглянуться на несчастную девушку, которая понуро плелась за ними.
– Надо избавиться от нее теперь, пока еще есть время, – ворчала Урсула. – Тупая, никчемная, плаксивая дура. Ты сильно просчиталась, завербовав ее, и даже не хочешь признаться в этом, Одиль.
– О, ради всего святого, девочка слишком молода. Дай ей шанс, – прошептала Одиль в ответ. – Пускай Серебряная роза сама решит ее судьбу.
Кэрол Моро шла за женщинами, полностью понимая, что они яростно спорят из-за нее. Но собственные страдания поглотили ее до такой степени, что ей было все равно. Измученная и голодная, с пересохшим от жажды горлом, она изнывала от боли в ногах и усталости. Туфли ее совершенно износились, на пятке вскочил огромный волдырь, а несвежая рубаха и платье промокли от пота и неприятно липли к ее худенькому телу. На правой щеке красовался синяк от последнего тяжелого удара Урсулы. Одиль не раз предупреждала Кэрол:
– Не надо провоцировать Урсулу. У нее буйный характер. Знаешь, она убила собственного мужа. Раскроила ему череп кочергой, и ей пришлось сбежать из деревни. Именно поэтому она последовала за Серебряной розой, чтобы не сплясать пеньковую джигу.
– Пеньковую джигу? – удивилась Кэрол.
– Виселица. Казнь через повешение, дурочка.
Она склонила голову набок и подняла руку, изображая повешенного и отбивая ногами веселый танец. Несмотря на то что предупреждение Одиль сильно напугало, Кэрол так и не смогла сдержать свой язык. Последнюю оплеуху она получила от Урсулы за то, что осмелилась осудить обращение женщины с украденными мулами. После того как бедных животных загнали почти до смерти, Урсула настояла на том, чтобы избавиться от мулов, пока их не поймали за кражу. Они оставили животных в зарослях деревьев.
От жары Урсула стала еще свирепее. Когда Кэрол попыталась возразить против ее жестокости, Урсула сбила ее с ног, крикнув, что они уже почти дошли до цели. Мулы им больше не нужны, но они послужили полезному делу, чего про Кэрол сказать было нельзя.
Короткая перебранка произошла у стен Парижа. С тех пор девушка надолго замолкла, отметив для себя, что на этот раз Урсула права. Теперь Кэрол никому не нужна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Симон посмотрел вниз и понял, о чем она говорила. Деревня Лонгпре казалась далекой от опасности и зла. Из личного опыта Симон знал, как быстро это может измениться, как эта безмятежность может исчезнуть в считанные минуты. Но было что-то успокаивающее в том, как два мальчугана гоняли маленькую черную собачку по улице, толстая крестьянка развешивала белье, а какие-то коренастые обнаженные юноши ныряли в реку, разбрызгивая воду.
Симон откашлялся и быстро встал так, чтобы Мири их не видела. Она улыбнулась, поняв, что он делает, и это ее позабавило.
– Все нормально, Симон. Я уже давно наблюдаю, как они плавают в реке. И с большой завистью, – сказала она, обмахиваясь шляпой. – Было бы здорово искупаться.
– Но Мири, они же… они…
– Голые? – полсала она плечами. – Не думаю, что надо стыдиться человеческого тела. Мы такие, какими нас создал Бог. А эти молодые люди прекрасны, отличный пример его творения. Хотя, возможно, не такой совершенный, как ты.
– Но ты никогда не видела меня обнаженным, – неуверенно произнес он. – Или… видела?
Она стыдливо опустила ресницы:
– Не полностью. Но было время, когда ты скрывался на острове Фэр. Я принесла тебе одежду, чтобы переодеться и избавиться от платья охотника на ведьм. Ты прятался в кустах, а я пыталась подсмотреть.
– Мирибель Шене!
И ее улыбке не было и тени раскаяния.
– Я просто не могла удержаться. Было очень любопытно. Во всем виновата Габриэль. Она говорила, что охотники на ведьм не любят женщин, потому что их мужское достоинство почти совершенно отсутствует.
– Я вовсе не ненавижу женщин, и с моим… мужским достоинством все в порядке, – возмущенно выпалил Симон.
– Поверю тебе на слово. Тогда я не смогла разглядеть. – Глаза у нее смеялись. – Но то, что я видела, было совершенно прекрасно.
Хотя Симон разозлился, что покраснел, он не мог не рассмеяться.
– Никогда не подозревал, что ты такая маленькая чертовка.
– Ты слишком долго думал, что я ведьма.
– Нет, никогда так о тебе не думал. – Улыбка его стала еще нежнее, когда он коснулся ее щеки. – Никогда.
Она улыбнулась ему в ответ, и ее серебристые глаза сверкали, словно речная вода, а губы были такие нежные и влажные. Было так легко обнять ее за шею, прижать к себе, вкусить эти приветливые алые губы… так легко любить ее.
Последняя мысль потрясла Симона. Он быстро опустил руку.
– Нам лучше отправиться в путь, пока не стемнело. Если повезет, сможем догнать этих ведьм завтра вечером.
Он направился к лошадям, посчитав, что легче заняться подпругой Элли, чем наблюдать тот эффект, который Мири оказывала на него. Желание… Господи, как ему хотелось, чтобы она возбуждала в нем только желание. Вожделение, страсть он хорошо понимал и мог справиться с ними. Но глубокие чувства, которые она возбуждала в нем, сильно его пугали.
Она тоже пошла за ним, но, вместо того чтобы подготовить Самсона к дороге, подошла к мужчине.
– Симон… – Она коснулась его рукава.
Когда он рискнул поднять глаза, вид у нее был покорный, на лице снова появилась тень. Он подумал, что это из-за того, что он упомянул ведьм.
Мири мрачно взглянула на него:
– Когда мы настигнем этих женщин, ты… ты не забудешь о своем обещании, да?
– Да, – ответил он.
– А в отношении остальных?
Симон не мог заставить себя ответить, но его сурово сжатые губы, похоже, сказали о многом. Мири поежилась.
– А что, если многие другие члены этого ордена такие же, как Кэрол, и их обманули или… или принудили?
Симон тяжело вздохнул:
– Мири, постараюсь проследить, чтобы этих женщин судили справедливо с максимальным состраданием. Кроме одной. – Он снова сжал губы. – Серебряной розе пощады не будет.
ГЛАВА 11
Погас еще один парижский знойный день, но вечерние тени едва спасали город от жары. Палящее солнце и полное отсутствие дождя погрузили город в странное состояние сонливости и напряжения, особенно в беднейших районах. У таверны на улице Морт разразилась очередная драка с поножовщиной. Из-за невыносимой жары зевак посмотреть на такую забаву собралось немного, даже воров-карманников разморило так, что они не спешили воспользоваться удобным моментом.
Три женщины, пробиравшиеся по узкой улице, старательно обошли это место. Урсула Грюэн, предводительница группы, была высокой блондинкой. Одиль Парментье была ее полной противоположностью – маленькая, темноволосая с мелким остреньким личиком, словно у эльфа. С тех пор как они вошли в Париж, женщины постоянно спорили, изредка останавливаясь, чтобы оглянуться на несчастную девушку, которая понуро плелась за ними.
– Надо избавиться от нее теперь, пока еще есть время, – ворчала Урсула. – Тупая, никчемная, плаксивая дура. Ты сильно просчиталась, завербовав ее, и даже не хочешь признаться в этом, Одиль.
– О, ради всего святого, девочка слишком молода. Дай ей шанс, – прошептала Одиль в ответ. – Пускай Серебряная роза сама решит ее судьбу.
Кэрол Моро шла за женщинами, полностью понимая, что они яростно спорят из-за нее. Но собственные страдания поглотили ее до такой степени, что ей было все равно. Измученная и голодная, с пересохшим от жажды горлом, она изнывала от боли в ногах и усталости. Туфли ее совершенно износились, на пятке вскочил огромный волдырь, а несвежая рубаха и платье промокли от пота и неприятно липли к ее худенькому телу. На правой щеке красовался синяк от последнего тяжелого удара Урсулы. Одиль не раз предупреждала Кэрол:
– Не надо провоцировать Урсулу. У нее буйный характер. Знаешь, она убила собственного мужа. Раскроила ему череп кочергой, и ей пришлось сбежать из деревни. Именно поэтому она последовала за Серебряной розой, чтобы не сплясать пеньковую джигу.
– Пеньковую джигу? – удивилась Кэрол.
– Виселица. Казнь через повешение, дурочка.
Она склонила голову набок и подняла руку, изображая повешенного и отбивая ногами веселый танец. Несмотря на то что предупреждение Одиль сильно напугало, Кэрол так и не смогла сдержать свой язык. Последнюю оплеуху она получила от Урсулы за то, что осмелилась осудить обращение женщины с украденными мулами. После того как бедных животных загнали почти до смерти, Урсула настояла на том, чтобы избавиться от мулов, пока их не поймали за кражу. Они оставили животных в зарослях деревьев.
От жары Урсула стала еще свирепее. Когда Кэрол попыталась возразить против ее жестокости, Урсула сбила ее с ног, крикнув, что они уже почти дошли до цели. Мулы им больше не нужны, но они послужили полезному делу, чего про Кэрол сказать было нельзя.
Короткая перебранка произошла у стен Парижа. С тех пор девушка надолго замолкла, отметив для себя, что на этот раз Урсула права. Теперь Кэрол никому не нужна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100