Люди с воплями выскакивали наружу и катались по земле, пытаясь сбить пламя. Перед входом валялись тела жертв кровавой бойни — его погибшие друзья и родные, те, кого он называл братьями и сестрами по праву клятвы на крови. Никакая сила не могла вернуть их к жизни, значит, ему надлежало найти других, уцелевших, и отмстить.
Когда огонь переметнулся на конский загон, налетчики, не собиравшиеся губить лошадей, которые могли им пригодиться, накинули арканы на жерди и с треском повалили изгородь. Перепуганные кони галопом понеслись по разгромленному лагерю, умножая сумятицу. Решив использовать этот хаос как прикрытие для побега, он бросился к частично уже объятым огнем хижинам, проскользнул между ними и метнулся к изгороди, в надежде успеть проскочить открытое пространство за забором и укрыться в подлеске.
Увы, этой надежде не суждено было осуществиться.
Отряд всадников — их одежда не оставляла сомнений в том, кто они такие, — преградил ему путь, и тогда он обрушился на них со всей яростью отчаяния. Двое погибли в первое же мгновение: один был задушен удавкой, другой пронзен клинком. Он оказался в центре стального вихря. Несчетные удары оставляли на его теле множество ран, однако и воин не забывал вести свой счет. Еще один враг пал с развороченной грудью, другой последовал за ним с располосованным животом.
Его безумная ярость сотворила чудо. Из атаковавших его врагов уцелели лишь двое, причем один из них был ранен. Но и сам он потерял много крови и сил, чтобы можно было надеяться спастись бегством. Взор затуманился, удар, пришедшийся по плечу, заставил упасть на колени. Меч выскользнул из онемевших пальцев.
На миг ему показалось, будто у дверей ближней хижины маячит окутанная облаком черного дыма старческая фигура. Он поднял глаза, взглянул в лицо убийцы, ощущая медленно протекающий меж ними океан времени, а потом почувствовал, как его тело пронзает холодная сталь.
* * *
Выплеснутая в лицо холодная вода привела его в чувство. Он задыхался, глаза были широко раскрыты, а при попытке пошевелиться оказалось, что его руки и ноги скованы цепями.
— Успокойся.
Кэлдасон заморгал, пытаясь разглядеть стоявшую рядом с ним на коленях человеческую фигуру.
— Успокойся, — повторил Куч. — Сдается мне, все уже кончилось.
С трудом приняв сидячее положение, квалочианец огляделся по сторонам и обнаружил, что находится в тесной норе демона на шероховатом сыром каменном полу.
— Давно я здесь? — прохрипел он, утирая кровь с губ тыльной стороной ладони.
— С утра сидишь, а теперь уже поздний вечер, — сообщил паренек, отставив в сторону ведро.
— Ущерб какой-нибудь причинил?
— Только себе, — промолвил юноша, глядя на покрытое синяками лицо, ободранные ладони, сбитые костяшки, растрепанные волосы и темные круги под все еще диковатыми глазами. — Видок у тебя, признаться, хуже некуда.
— Я разговаривал?
— Я бы назвал это иначе: орал и буйствовал. Или, можно сказать, бредил, причем на незнакомом мне языке. Так что если у тебя есть опасение насчет каких-нибудь секретов, то можешь не бояться. Ты их не выдал.
— Секретов особых у меня не густо... но все равно, спасибо.
— Знаешь, я в жизни не видел, чтобы человек так буйствовал. Не считая, конечно, бесноватых или одержимых.
— Ни к тем, ни к другим я отношения не имею.
— Понятно — тут было нечто иное. Ты об этом хотел потолковать с моим учителем?
— Отчасти.
— Хорошенькое дело, «отчасти»! Ты хоть знаешь, что едва не вырвал вмурованные в стену кольца... Страшно вспомнить, что ты тут вытворял! И у тебя, значит, имеются и другие, столь же серьезные проблемы?
— Скажем так, есть обстоятельства, несколько осложняющие мое существование.
Поняв, что больше он ничего не добьется, Куч сменил тему.
— За тобой ходит слава свирепого и безжалостного бойца. Это из-за таких... приступов?
Слово было не совсем подходящим, но лучшего юноша не нашел.
— Да, порой на меня накатывает. Ты сам видел, в такие моменты я за себя не отвечаю.
— А как ты...
— Куч, мне больно. Я промок, проголодался, у меня пересохло в глотке. — Он протянул к нему закованные запястья. — Освободи меня от этих железяк.
Юнец, однако, смотрел на него с опаской.
— Не бойся, приступ миновал, и тебе больше ничто не угрожает. Я чувствую, когда это приближается, и если опасность возникнет снова, сам попрошу вернуть меня сюда.
Несмотря на эти слова, паренек продолжал колебаться.
— Безумие вовсе не является моим постоянным состоянием, — настаивал Кэлдасон. — Я не Мелиобар.
Несмотря на страх, Куч не сдержал улыбки и потянулся за ключами.
* * *
Почти двадцать лет королевский двор суверенного государства Беальфа не знал покоя.
Когда принц Мелиобар оказался во главе государства (хотя и не воссел на трон), ему было восемнадцать лет, и даже в ту пору знающие люди находили его несколько эксцентричным. Учитывая сложную, с точки зрения закона, ситуацию — король, его отец, не был по-настоящему живым, но и не умер, — некоторые испытывали сомнения относительно легитимности власти юного правителя. На урегулирование проблемы ушла уйма времени — принц консультировался со старейшинами и пророками, надеясь разузнать что-либо о перспективах своего двусмысленного правления.
И неожиданно для себя познал истинную природу смерти.
Неизвестно, кто из несчетного числа посещавших принца мистиков вложил в его голову эту идею, но, так или иначе, в результате смерть стала восприниматься Мелиобаром как одушевленное, обладающее личностью существо, блуждающее по миру подобно страннику и раздающее людям забвение. Причем весь ужас заключался в том, что это существо настойчиво выслеживало лично его. Подобная ситуация требовала решения, и оно не заставило себя ждать. По подсказкам некоторых из наиболее подобострастных придворных гадателей принц пришел к выводу, что если смерть есть личность, пребывающая в мире и встречающаяся с людьми, то другая личность — человек — может при желании избегнуть этой встречи. Иными словами, смерть можно обмануть.
Не скупясь на чудовищные затраты, Мелиобар приказал выстроить для себя передвижной дворец, несколько уступавший по размеру постоянному, но столь же роскошный: с великолепными покоями, бальным залом и палатой для заседаний его марионеточного Совета старейшин.
Новый дворец походил на корабль без парусов, нос и корма которого были разбиты на прямоугольные отсеки. В движение его приводила сложная и невероятно дорогостоящая магия: управляемый избранными чародеями, дворец бесшумно скользил над землей на высоте, равной росту человека, стоящего с поднятыми руками. Скорость движения примерно соответствовала легкому конскому галопу, хотя могла изменяться. Помимо основного, у принца имелось еще два малых передвижных дворца — запасных, на случай бегства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Когда огонь переметнулся на конский загон, налетчики, не собиравшиеся губить лошадей, которые могли им пригодиться, накинули арканы на жерди и с треском повалили изгородь. Перепуганные кони галопом понеслись по разгромленному лагерю, умножая сумятицу. Решив использовать этот хаос как прикрытие для побега, он бросился к частично уже объятым огнем хижинам, проскользнул между ними и метнулся к изгороди, в надежде успеть проскочить открытое пространство за забором и укрыться в подлеске.
Увы, этой надежде не суждено было осуществиться.
Отряд всадников — их одежда не оставляла сомнений в том, кто они такие, — преградил ему путь, и тогда он обрушился на них со всей яростью отчаяния. Двое погибли в первое же мгновение: один был задушен удавкой, другой пронзен клинком. Он оказался в центре стального вихря. Несчетные удары оставляли на его теле множество ран, однако и воин не забывал вести свой счет. Еще один враг пал с развороченной грудью, другой последовал за ним с располосованным животом.
Его безумная ярость сотворила чудо. Из атаковавших его врагов уцелели лишь двое, причем один из них был ранен. Но и сам он потерял много крови и сил, чтобы можно было надеяться спастись бегством. Взор затуманился, удар, пришедшийся по плечу, заставил упасть на колени. Меч выскользнул из онемевших пальцев.
На миг ему показалось, будто у дверей ближней хижины маячит окутанная облаком черного дыма старческая фигура. Он поднял глаза, взглянул в лицо убийцы, ощущая медленно протекающий меж ними океан времени, а потом почувствовал, как его тело пронзает холодная сталь.
* * *
Выплеснутая в лицо холодная вода привела его в чувство. Он задыхался, глаза были широко раскрыты, а при попытке пошевелиться оказалось, что его руки и ноги скованы цепями.
— Успокойся.
Кэлдасон заморгал, пытаясь разглядеть стоявшую рядом с ним на коленях человеческую фигуру.
— Успокойся, — повторил Куч. — Сдается мне, все уже кончилось.
С трудом приняв сидячее положение, квалочианец огляделся по сторонам и обнаружил, что находится в тесной норе демона на шероховатом сыром каменном полу.
— Давно я здесь? — прохрипел он, утирая кровь с губ тыльной стороной ладони.
— С утра сидишь, а теперь уже поздний вечер, — сообщил паренек, отставив в сторону ведро.
— Ущерб какой-нибудь причинил?
— Только себе, — промолвил юноша, глядя на покрытое синяками лицо, ободранные ладони, сбитые костяшки, растрепанные волосы и темные круги под все еще диковатыми глазами. — Видок у тебя, признаться, хуже некуда.
— Я разговаривал?
— Я бы назвал это иначе: орал и буйствовал. Или, можно сказать, бредил, причем на незнакомом мне языке. Так что если у тебя есть опасение насчет каких-нибудь секретов, то можешь не бояться. Ты их не выдал.
— Секретов особых у меня не густо... но все равно, спасибо.
— Знаешь, я в жизни не видел, чтобы человек так буйствовал. Не считая, конечно, бесноватых или одержимых.
— Ни к тем, ни к другим я отношения не имею.
— Понятно — тут было нечто иное. Ты об этом хотел потолковать с моим учителем?
— Отчасти.
— Хорошенькое дело, «отчасти»! Ты хоть знаешь, что едва не вырвал вмурованные в стену кольца... Страшно вспомнить, что ты тут вытворял! И у тебя, значит, имеются и другие, столь же серьезные проблемы?
— Скажем так, есть обстоятельства, несколько осложняющие мое существование.
Поняв, что больше он ничего не добьется, Куч сменил тему.
— За тобой ходит слава свирепого и безжалостного бойца. Это из-за таких... приступов?
Слово было не совсем подходящим, но лучшего юноша не нашел.
— Да, порой на меня накатывает. Ты сам видел, в такие моменты я за себя не отвечаю.
— А как ты...
— Куч, мне больно. Я промок, проголодался, у меня пересохло в глотке. — Он протянул к нему закованные запястья. — Освободи меня от этих железяк.
Юнец, однако, смотрел на него с опаской.
— Не бойся, приступ миновал, и тебе больше ничто не угрожает. Я чувствую, когда это приближается, и если опасность возникнет снова, сам попрошу вернуть меня сюда.
Несмотря на эти слова, паренек продолжал колебаться.
— Безумие вовсе не является моим постоянным состоянием, — настаивал Кэлдасон. — Я не Мелиобар.
Несмотря на страх, Куч не сдержал улыбки и потянулся за ключами.
* * *
Почти двадцать лет королевский двор суверенного государства Беальфа не знал покоя.
Когда принц Мелиобар оказался во главе государства (хотя и не воссел на трон), ему было восемнадцать лет, и даже в ту пору знающие люди находили его несколько эксцентричным. Учитывая сложную, с точки зрения закона, ситуацию — король, его отец, не был по-настоящему живым, но и не умер, — некоторые испытывали сомнения относительно легитимности власти юного правителя. На урегулирование проблемы ушла уйма времени — принц консультировался со старейшинами и пророками, надеясь разузнать что-либо о перспективах своего двусмысленного правления.
И неожиданно для себя познал истинную природу смерти.
Неизвестно, кто из несчетного числа посещавших принца мистиков вложил в его голову эту идею, но, так или иначе, в результате смерть стала восприниматься Мелиобаром как одушевленное, обладающее личностью существо, блуждающее по миру подобно страннику и раздающее людям забвение. Причем весь ужас заключался в том, что это существо настойчиво выслеживало лично его. Подобная ситуация требовала решения, и оно не заставило себя ждать. По подсказкам некоторых из наиболее подобострастных придворных гадателей принц пришел к выводу, что если смерть есть личность, пребывающая в мире и встречающаяся с людьми, то другая личность — человек — может при желании избегнуть этой встречи. Иными словами, смерть можно обмануть.
Не скупясь на чудовищные затраты, Мелиобар приказал выстроить для себя передвижной дворец, несколько уступавший по размеру постоянному, но столь же роскошный: с великолепными покоями, бальным залом и палатой для заседаний его марионеточного Совета старейшин.
Новый дворец походил на корабль без парусов, нос и корма которого были разбиты на прямоугольные отсеки. В движение его приводила сложная и невероятно дорогостоящая магия: управляемый избранными чародеями, дворец бесшумно скользил над землей на высоте, равной росту человека, стоящего с поднятыми руками. Скорость движения примерно соответствовала легкому конскому галопу, хотя могла изменяться. Помимо основного, у принца имелось еще два малых передвижных дворца — запасных, на случай бегства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99