Ты еще не в состоянии осознать силу, живущую в твоих руках, но должен понять, что значит быть наказанным теми, кто владеет таким же Даром. Дамиано, принеси портрет Домаоса.
К этому моменту успокоительные слова Кабрала утонули в длинной тираде, произнесенной Андрее. Его холодные, пронзительные глаза, мучительный кашель старого Тосио (он кашлял еще страшнее, чем сам Агустин), хмурые лица – все это погружало Агустина в пучину отчаяния.
Дамиано вернулся с портретом в руках, великолепным изображением красивого широкоплечего молодого человека, в глазах которого горела жажда славы.
У Андрее был такой мрачный вид, точно он собирался вынести смертный приговор.
– Домаос Грихальва сам выбрал свою судьбу. Он был настолько дерзок, что решил, будто имеет право безнаказанно завести интрижку с дочерью до'Веррада. Вьехос Фратос проявили великодушие: его изгнали, и он был вынужден вести жизнь бродячего художника – не итинераррио, избранного посланника, которого с почестями встречают при любом дворе, а самого обычного путешествующего живописца, коему приходится соглашаться на любую работу.
Андрее помолчал немного, чтобы Агустин осознал, какая ужасная судьба постигла Домаоса Грихальву.
Но что в этом плохого? Главное занятие в Тайра-Вирте – это рисование. Для хорошего художника всегда найдется работа.
– Со временем, Агустин, ты создашь свой портрет, свой Пейнтраддо Чиеву, и таким образом докажешь, что достоин стать одним из Вьехос Фратос. Он будет написан твоими слезами, потом, слюной, семенем и кровью. И его повесят в кречетте. – Андрее махнул рукой на стену в старой комнате с портретами ныне живущих иллюстраторов. – Как ты думаешь, что произойдет, если мы сожжем такой портрет?
Его слезы и пот, смешанные с чернилами. Сожгут… Четыре дня назад он весь покрылся сыпью, точно обгорел на солнце. Агустин задрожал, начал кашлять.
Гиаберто тут же вскочил на ноги.
– Не пугай мальчика, Андрео. Он еще не совсем поправился. Андрее с силой хлопнул рукой по спинке тяжелого кресла. Громкий звук раздался так неожиданно, что Агустин перестал кашлять и попытался взять себя в руки.
– Мальчик должен понять. Мы, Грихальва, не можем допустить, чтобы в наших рядах были Неоссо Иррадос. Он должен понять, что такое порядок, или он исчезнет из нашего клана. Мы подчиняемся. Мы служим. И за это получаем награду.
Точно так же девушкам Грихальва говорили, что они получат Одаренных сыновей, а лишенным Дара иллюстраторам обещали безопасность, жену и богатство Палассо. Элейна часто повторяла, что чувствует себя так, будто попала в западню. Агустин начал понимать, что она имела в виду.
– Агустин, – продолжал Андрео, – ты хочешь нам что-нибудь сказать?
"Я не желаю быть иллюстратором”. Агустин открыл рот, но не смог произнести этих слов. Он не вынесет их гнева, ненависти, брани. Он не в силах выступить против них.
– Я буду слушаться, – робко промолвил Агустин. Он ведь совсем один, он может только подчиниться им. Они его пугают. Они сильнее. Матра Дольча! Как противно все время бояться!
Андрее кивнул с довольным видом.
– Ты хороший мальчик, и ты станешь хорошим художником. Ты станешь служить семье, и наградой тебе будет процветание Грихальва. Ты понял?
– К-как же можно называть это Даром? – пролепетал Агустин. – Почему мы умираем такими молодыми? И такой ужасной смертью? Почему мы не имеем права на детей? Почему вы не в состоянии это изменить?
Андрее ласково улыбнулся, но Агустина его улыбка почему-то напугала.
– Могущество, которым мы обладаем, забирает у наших тел силу. Бесплодие и смерть, какими бы ужасными они ни казались, – цена, которую мы платим за свою магическую силу, меннино. Никогда не забывай этого.
«Как будто это можно забыть!»
– Нас совсем мало, – задумчиво продолжал Андрее, – а сделать нужно так много. Одаренных иллюстраторов осталось меньше двух дюжин.
И неудивительно, что Одаренные умирают молодыми. Ведь они используют для заклинаний собственную кровь, совсем как древние язычники Тза'аба, слуги Аль-Фансихирро, которые самым настоящим образом убивали себя, чтобы своей собственной кровью, смешанной с чернилами, написать священную книгу Кита'аб. Язычники Тза'аба, чья кровь, благодаря его родственникам чи'патрос, течет и в его, Агустина, жилах.
– Все не так просто, как кажется, – сказал он наконец и был вознагражден благосклонной улыбкой Андрее.
– Ты уже кое-чему научился, – похвалил его Андрее. – Вьехос Фратос, давайте вернемся к работе.
Иллюстраторы задвигались, зашевелились, и в этот момент в дверь кто-то громко постучал. Все тут же замерли на своих местах. Молодой Дамиано подскочил к двери, чуть-чуть приоткрыл ее. Потом с изумлением отступил в сторону.
– Ваша светлость! – Он сделал несколько шагов назад и поспешил поклониться.
Агустин и не подозревал, что Андрее умеет так быстро двигаться. Верховный иллюстратор бросился вперед и тоже поклонился еще до того, как Великий герцог Ренайо оказался в комнате. Но он не смог помешать правителю войти в святая святых семьи Грихальва. Иллюстраторы поднялись – все, кроме Тосио и Никойо.
Великий герцог был явно раздражен, казалось, он совершенно не понимает, что ему нельзя здесь находиться.
– Андрее, я спешу! – Он быстро обежал взглядом помещение, собравшихся Грихальва, дольше всего задержался на Агустине, который весь сжался в надежде стать незаметным. Агустин еще ни разу не видел Великого герцога так близко: красивый, плотный мужчина, светлые волосы и тонкие черты лица свидетельствовали о гхийасском происхождении. По правде говоря, Агустин не заметил никакого сходства между Ренайо II и его знаменитыми предками до'Веррада. – Надеюсь, я могу говорить здесь открыто?
Андрее протянул руку ладонью вверх.
– Конечно, ваша светлость. Могу я предложить вам присесть?
– Нет. Я сразу перейду к делу. Я только что вернулся из Чассериайо.
Атмосфера в комнате, изменившаяся с появлением герцога Ренайо, стала еще более напряженной.
– Я разговаривал со своим сыном, Эдоардом. К моему великому изумлению, по меньшей мере третья часть фраз, которые он произнес, была осмысленной. Поэтому должен вам сказать, что ваша дочь оказывает на него хорошее влияние. Надеюсь, вы понимаете – я на его месте поступил бы иначе. Сначала мне сообщили, что мой сын выбрал старшую из сестер, вдову, что, с моей точки зрения, совершенно правильно, к тому же она и более привлекательна. Впрочем, другая девушка тоже очень красива, хотя и слишком юна. В соответствии с традицией принято отдавать предпочтение более зрелым женщинам. Но пусть все остается как есть. Меня вполне устраивает такое решение. Майрия всегда говорила: “Эдоарду нужна сильная женщина”. Несмотря на мои опасения, все вышло как нельзя лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99