К тому же господин Корпускулус вовсе не тот, за кого себя выдает! В бумагах покойного барона я обнаружил письмо, адресованное его покойной милости, которое его покойная милость не успел даже распечатать. Это письмо послано полицейским комиссариатом Магдебурга. Сейчас, господин барон, я вам немедля это письмо зачитаю. Эй! Огня сюда! Комиссар магдебургской полиции господин Шварцендреккер пишет буквально следующее: «Господин барон! Из достоверных источников нам стало известно, что в принадлежащем вам замке укрывается разыскиваемый полицией Магдебурга, Гамбурга, Оснабрюкка, Ганновера и прочая, и прочая, и прочая, — тут я пропускаю… ага, — а также святейшей инквизицией города Толедо опасный преступник Фридрих Пуццли, скрывающийся от правосудия вышеозначенных городов. Сей мошенник Пуццли обвиняется в изготовлении фальшивых приворотных зелий, кои зелья привели к расстройству здоровья пятидесяти восьми особ женского и трех особ мужеского пола, из коих пострадавших шестеро являются дамами из знатных фамилий. Также означенный Пуццли обвиняется в колдовстве, чернокнижии, насылании порчи на домашний скот, ритуальном поедании грудных младенцев, вызывании наводнений и землетрясений, солнечных затмений и прочей непогоды. Убедительно просим вас, господин барон, незамедлительно выдать указанного Пуццли властям». Ну, тут идут приметы, тут все совпадает… Ага! Вот, слушайте! «Вышеописанный преступник и душегуб укрывается в замке Дахау, пользуясь вымышленным именем Хосе Леонсио Иван Франсуа Альбрехт фон Корпускулус де Суррогатис, выдает себя за доктора медицины и прочих наук, хотя образования никакого не имеет, даже более того — был изгнан из второго класса церковноприходской школы за леность и тупоумие».
Кристоф, потрясенный, застыл.
— Какая гнусность! — воскликнул он. — Какая чудовищная гнусность! Маэстро! Неужели это правда?!
— Ложь! — вскричал маэстро, совершая невероятный по своей запутанности прыжок. — Отвратительная, омерзительная ложь! Барон! Неужели вы верите этому бесстыдному поклепу?!
— А почему бы, собственно, и нет, — пожал плечами Кристоф.
— Господин барон! Господин барон! — продолжал дворецкий. — И это еще не все! Этот отпетый мошенник, этот негодяй, этот пройдоха…
— Не смейте! — взвизгнул маэстро.
— …этот висельник одурманил вас, чтобы втянуть в какую-то свою темную авантюру. Господин барон, не будьте же простаком, не позволяйте этому мошеннику дурачить себя! Выходите! Чай с малиной и крепкий сон — вот все, что сейчас вам необходимо.
— А мать, Клара — они действительно живы? — спросил Кристоф.
— Разумеется. — Дворецкий рассмеялся. — Вы же сами с ними только что разговаривали!
— Сынок, выходи! — Голос матери.
Ей вторила Клара:
— Кристоф, прекрати чудачить, шутка зашла уже слишком далеко!
— А где же тогда золотарь? — воскликнул Кристоф. — Где жрец Макабр? Где лемуры?
— Да что вы, господин барон! Как вы могли поверить россказням старого мошенника! — сказал дворецкий. — Никаких золотарей, жрецов и лемуров в замке нет и никогда не было!
— Неправда! — воскликнул маэстро. — Кристоф! Не слушайте его! Он сам лемур! Весь замок кишит лемурами! Неужели вы не понимаете, что лемуры прибегают к хитрости, чтобы выманить вас отсюда?!
За дверью расхохотался дворецкий.
— Господин барон, я не могу поверить, чтобы этот старикашка, этот слабоумный мошенник мог оказывать на вас такое влияние! Воспользовавшись вашим одурманенным состоянием, он пересказал вам весь свой безумный бред. Ваше воображение распалилось, у вас возникли видения. Ну и натворили же вы дел, господин барон! Страшно сказать… Убили ни за что ни про что бедного «Кушать подано», заперлись в арсенале. Ваша сестра права, шутка чересчур затянулась. Опомнитесь, барон, стряхните с себя весь этот бред!
Кристоф зажмурился так сильно, что перед глазами замелькали яркие круги. Как хорошо было бы вернуться в ту, прежнюю, обстановку, где так тепло и уютно, где никто никого не убивает, где кушать подано, где на днях приедет Вероника, где нет всех этих ужасов! Как хорошо было бы, если бы все это оказалось всего лишь бредом безумного старикашки!
«Но ведь я же видел! Я все видел с такой отчетливостью и ясностью, которой не возникнет ни в одном, пусть даже отчетливом, кошмаре, — истерзанные тела матери и сестры, сырой ужас подвала!» Кристоф не знал, что и думать, мысли сплелись в единый змеящийся клубок.
— Еще немного, и я действительно сойду с ума, — прошептал он. — Если еще не сошел…
Его ладонь цепко схватила костистая лапка маэстро.
— Это не бред, — произнес он.
— Знаете ли, маэстро, с большей охотой я поверил бы обратному!
— Это совсем не бред! — убежденно сказал маэстро. — Враг дьявольски хитер, так не поддавайтесь же его козням! Если бы вы только могли увидеть то, что происходит сейчас за дверью! Сколько чудовищ и страшилищ предстало бы перед вашим изумленным взором! Сколько пастей, из которых вытекает тягучая длинная слюна от одного только предвкушения того, что мы выйдем из арсенала! Они только этого и ждут! Верьте мне!
— Все мои злоключения, — сказал Кристоф, — начались с того, что вы, господин Корпускулус или господин Пуццли, побеседовали со мной, с того, что вы угостили меня своим зельем. Это и вправду был гашиш?
— Да, — сказал маэстро. — Это был гашиш. Но прошу вас, не называйте меня господином Пуццли! Более отвратительной фамилии я не слышал никогда и, уж поверьте, не имею к этой гадости никакого отношения! Это ж надо было придумать такое! Господин Пуццли! Тьфу!…
— Значит, вы признаете, что одурманили меня? — перебил его Кристоф.
— Юноша! Если в трубке и был гашиш, то это вовсе не значит, что я вас одурманил. Гашиш, тем паче индийский, проясняет сознание, расцвечивает ваши мысли, даже самые пустяшные, на которые бы вы никогда не обратили внимания, роскошными узорами. Употребив гашиш, вы видите весь мир в ином свете, не так, как раньше. Восприятие ваше делается особо обостренным. Тем более не может, не должно возникнуть никаких галлюцинаций, уж вы мне поверьте, я на этом деле, что называется, собаку съел. Угостил же я вас этим снадобьем исключительно для того, чтобы вы полней и красочней восприняли мою историю.
Маэстро отчаянно прыгал. Кристофу казалось, что старик оправдывается. Неужели он действительно обустроил и разыграл весь этот бредовый кровавый спектакль? Неужели все эти кошмары, произошедшие дождливым вечером, всего лишь порождения воспаленного сознания? Но зачем это нужно маэстро? Зачем надо было убивать «Кушать подано»?
Затем, что тот напал первым.
Кристоф провел ладонью по лицу. Утром это будет уже не лицо, а один большой кровоподтек. Саднило оцарапанное горло.
— Кристоф!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Кристоф, потрясенный, застыл.
— Какая гнусность! — воскликнул он. — Какая чудовищная гнусность! Маэстро! Неужели это правда?!
— Ложь! — вскричал маэстро, совершая невероятный по своей запутанности прыжок. — Отвратительная, омерзительная ложь! Барон! Неужели вы верите этому бесстыдному поклепу?!
— А почему бы, собственно, и нет, — пожал плечами Кристоф.
— Господин барон! Господин барон! — продолжал дворецкий. — И это еще не все! Этот отпетый мошенник, этот негодяй, этот пройдоха…
— Не смейте! — взвизгнул маэстро.
— …этот висельник одурманил вас, чтобы втянуть в какую-то свою темную авантюру. Господин барон, не будьте же простаком, не позволяйте этому мошеннику дурачить себя! Выходите! Чай с малиной и крепкий сон — вот все, что сейчас вам необходимо.
— А мать, Клара — они действительно живы? — спросил Кристоф.
— Разумеется. — Дворецкий рассмеялся. — Вы же сами с ними только что разговаривали!
— Сынок, выходи! — Голос матери.
Ей вторила Клара:
— Кристоф, прекрати чудачить, шутка зашла уже слишком далеко!
— А где же тогда золотарь? — воскликнул Кристоф. — Где жрец Макабр? Где лемуры?
— Да что вы, господин барон! Как вы могли поверить россказням старого мошенника! — сказал дворецкий. — Никаких золотарей, жрецов и лемуров в замке нет и никогда не было!
— Неправда! — воскликнул маэстро. — Кристоф! Не слушайте его! Он сам лемур! Весь замок кишит лемурами! Неужели вы не понимаете, что лемуры прибегают к хитрости, чтобы выманить вас отсюда?!
За дверью расхохотался дворецкий.
— Господин барон, я не могу поверить, чтобы этот старикашка, этот слабоумный мошенник мог оказывать на вас такое влияние! Воспользовавшись вашим одурманенным состоянием, он пересказал вам весь свой безумный бред. Ваше воображение распалилось, у вас возникли видения. Ну и натворили же вы дел, господин барон! Страшно сказать… Убили ни за что ни про что бедного «Кушать подано», заперлись в арсенале. Ваша сестра права, шутка чересчур затянулась. Опомнитесь, барон, стряхните с себя весь этот бред!
Кристоф зажмурился так сильно, что перед глазами замелькали яркие круги. Как хорошо было бы вернуться в ту, прежнюю, обстановку, где так тепло и уютно, где никто никого не убивает, где кушать подано, где на днях приедет Вероника, где нет всех этих ужасов! Как хорошо было бы, если бы все это оказалось всего лишь бредом безумного старикашки!
«Но ведь я же видел! Я все видел с такой отчетливостью и ясностью, которой не возникнет ни в одном, пусть даже отчетливом, кошмаре, — истерзанные тела матери и сестры, сырой ужас подвала!» Кристоф не знал, что и думать, мысли сплелись в единый змеящийся клубок.
— Еще немного, и я действительно сойду с ума, — прошептал он. — Если еще не сошел…
Его ладонь цепко схватила костистая лапка маэстро.
— Это не бред, — произнес он.
— Знаете ли, маэстро, с большей охотой я поверил бы обратному!
— Это совсем не бред! — убежденно сказал маэстро. — Враг дьявольски хитер, так не поддавайтесь же его козням! Если бы вы только могли увидеть то, что происходит сейчас за дверью! Сколько чудовищ и страшилищ предстало бы перед вашим изумленным взором! Сколько пастей, из которых вытекает тягучая длинная слюна от одного только предвкушения того, что мы выйдем из арсенала! Они только этого и ждут! Верьте мне!
— Все мои злоключения, — сказал Кристоф, — начались с того, что вы, господин Корпускулус или господин Пуццли, побеседовали со мной, с того, что вы угостили меня своим зельем. Это и вправду был гашиш?
— Да, — сказал маэстро. — Это был гашиш. Но прошу вас, не называйте меня господином Пуццли! Более отвратительной фамилии я не слышал никогда и, уж поверьте, не имею к этой гадости никакого отношения! Это ж надо было придумать такое! Господин Пуццли! Тьфу!…
— Значит, вы признаете, что одурманили меня? — перебил его Кристоф.
— Юноша! Если в трубке и был гашиш, то это вовсе не значит, что я вас одурманил. Гашиш, тем паче индийский, проясняет сознание, расцвечивает ваши мысли, даже самые пустяшные, на которые бы вы никогда не обратили внимания, роскошными узорами. Употребив гашиш, вы видите весь мир в ином свете, не так, как раньше. Восприятие ваше делается особо обостренным. Тем более не может, не должно возникнуть никаких галлюцинаций, уж вы мне поверьте, я на этом деле, что называется, собаку съел. Угостил же я вас этим снадобьем исключительно для того, чтобы вы полней и красочней восприняли мою историю.
Маэстро отчаянно прыгал. Кристофу казалось, что старик оправдывается. Неужели он действительно обустроил и разыграл весь этот бредовый кровавый спектакль? Неужели все эти кошмары, произошедшие дождливым вечером, всего лишь порождения воспаленного сознания? Но зачем это нужно маэстро? Зачем надо было убивать «Кушать подано»?
Затем, что тот напал первым.
Кристоф провел ладонью по лицу. Утром это будет уже не лицо, а один большой кровоподтек. Саднило оцарапанное горло.
— Кристоф!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66