Просто каждый добытый доллар он тут же тратил на зелье – слабый характер. Посылать по его душу парня вроде Макниза – все равно что против кролика танк снарядить. Хотя мысль Брекстона я понимаю – Макниз кого хочешь до смерти напугает. Макниз Рея нашел, пугнул как следует, но тот, хоть в штаны и наложил, денег, естественно, «родить» не сумел.
Короче, кончилось тем, что Макниз застукал Рея на перекрестке в старенькой «джетте». Эта машина была единственной собственностью Ратлеффа. Рей остановился у светофора. Макниз подскочил к открытому окну, приставил Рею пистолет к уху и конфисковал машину.
Разумеется, это преступление.
Но, поймите сами, Рей действительно не вернул долг. И ему, считай, крупно повезло, что Макниз не завелся и не пришил его. Так что я на месте Ратлеффа только радовался бы такому концу. Без машины, зато живой остался, и вся история позади – больше прятаться не надо. Ратлеффу следовало плюнуть и забыть. А он вместо этого затаил злобу.
Очевидно, именно тогда на него и насел Данцигер. Уж не знаю, как и чем он его уломал, но Ратлефф согласился дать показания против Макниза. Вещь в наших краях неслыханная! Однако я ума не приложу, зачем Данцигер всю эту бодягу раскручивал! Я, уж поверьте мне, Боба Данцигера любил – мы с ним когда-то работали в отделе спецрасследований. Но при всем моем уважении я эту глупость не понимаю: никакой состав присяжных в этом городе не засадит человека, если единственный свидетель в деле – отпетый наркоман плюс «подающий». Мало ли что парень наговорит! Представляю Ратлеффа в зале суда – его к стулу пришлось бы привязывать, чтобы он со страху не падал. Словом, присяжные на показания такого обалдуя, как Ратлефф, ни за что не клюнут! Я больше скажу: подобный процесс Данцигер даже в Китае не выиграл бы, а там, сами знаете, между судом и расправой разница в полмизинца.
После того как он с Данцигером сговорился, Ратлефф исчез снова залег на дно, теперь уже всерьез. Это предсказуемый шаг. Ребята Брекстона неделями искали Ратлеффа – без результата. И Макниз начал нервничать: конечно, адвокат уверяет, что все будет в порядке, однако чего только в жизни не бывает – присяжные могут купиться на рассказ Ратлеффа. Ведь он будет говорить, черт возьми, правду. Поэтому молодцы Брекстона удвоили усердие. Одновременно и полиция искала Ратлеффа – чтобы с гарантией иметь его в день суда. Словом, все его искали, и никто найти не мог.
В итоге вышло так: суд на носу, а ребята Брекстона так и не нашли и не прищучили свидетеля. Запахло порохом. Требовалось срочно что-то предпринимать, чтобы суд не состоялся. Брекстон не хотел рисковать. Во-первых, надо поддерживать репутацию человека, который своих товарищей не сдает. Во-вторых, есть тайная мысль: если Макниз увидит, что его дела плохи, он ведь может начать «петь», чтобы спасти собственную шкуру. И тогда Брекстон от растерянности сделал глупость: узнал, что Данцигер поехал в Мэн, рванул за прокурором и расправился с ним. Я не утверждаю, что именно он спустил курок, но приказ уничтожить Данцигера исходил, вне сомнения, от главаря.
– Откуда вам все это известно? – спросил я.
– Шериф Трумэн, тут про это каждая собака знает. В Мишн-Флэтс секретов не бывает. Половина здешних в курсе. Да только все, как обычно, помалкивают. Все шито-крыто. Доказательств – никаких.
Келли неодобрительно нахмурился. Словно хотел сказать: что ты мне слухи скармливаешь? А может, не только речи Гиттенса были ему не по душе, но и сам Гиттенс не внушал доверия.
Я слушал Гиттенса во все уши. Доказательства доказательствами, но Гиттенс для нас важен другим – он инсайдер, он знает Мишн-Флэтс изнутри. Поэтому для нас он может стать отмычкой в чужой и замкнутый мир.
– И где сейчас этот Рей Ратлефф? – спросил Келли.
– А черт его знает. Полиция нацелена на поиски Брекстона. Ни о чем другом никто и не думает. Кому сейчас нужен Рей Ратлефф – ведь не он убил прокурора Данцигера!
– Но вы-то его найти можете?
Гиттенс неопределенно пожал плечами:
– Поискать можно. У меня есть друзья.
Друзья? М-да, не знаешь, что и думать про этого Гиттенса! Все у него в друзьях!
Если теория Келли насчет того, что полицейские бывают двух сортов – одни работают с людьми больше кулаком, другие – языком, то Гиттенс – типичный представитель второго сорта.
Вопрос в одном: насколько разговоры Гиттенса – Всего лишь разговоры? Словом, не трепач ли он?
Мы с Келли переглянулись. «Почему бы и не попробовать?»
14
В полицейской машине голоса в переговорном устройстве – естественный звуковой фон.
Чем больше город, тем сумбурнее радиошум.
Гиттенс и Келли за годы работы научились пропускать мимо ушей все несущественное и мгновенно выхватывать из хаоса важную для себя информацию.
А меня переплетение голосов постоянно напрягало – я машинально норовил вычленить что-то, разобраться, о чем речь, где важное, где просто треп от скуки.
– Мы куда едем-то? – спросил я Гиттенса.
– Туда, где Рей обычно ошивается. В здешний молодежный клуб.
Мы ехали по южной части Мишн-авеню. Меня по-прежнему поражала реакция прохожих. Все они провожали нашу машину враждебными взглядами.
Трое белых в «краун Виктория» – это уже подозрительно.
Похоже, в Мишн-Флэтс любой белый вызывал нездоровый интерес.
Расовое напряжение чувствовалось в атмосфере.
Гиттенс припарковал машину у въезда в обширную индустриальную зону. На воротах красовалась огромная надпись:
БОСТОНСКИЙ ЦЕНТР ПЕРЕРАБОТКИ МУСОРА
Высоченная металлическая ограда с колючей проволокой. Три огромных цеха и еще несколько уродливых строений непонятного назначения.
В самый большой из цехов ползла широкая лента конвейера, полная пластиковых бутылок и контейнеров – внутри их превращали в крошку.
На территории вне цехов – ни единого живого существа. Казалось, предприятие, будто огромный робот, работало само по себе.
– Вот он, здешний молодежный клуб, – сказал Гиттенс и хохотнул.
Мы прошли через ворота. Однако направились не к цехам, а вдоль ограды – к самым дальним строениям.
Гиттенс уверенно вел между рассортированными горами мусора – здесь газеты, там металлолом, еще дальше пластик. Нашей целью был стоявший на самом отшибе огромный мусоросборник высотой с четырехэтажный дом. Мы прошли через узкую щель между оградой и мусоросборником и оказались на обратной стороне бетонного куба. Я ломал голову, какого черта Гиттенс притащил нас сюда.
– Погодите, я первый зайду, – прошептал Гиттенс.
– Куда зайдете? – удивленно спросил я – тоже шепотом.
Гиттенс только рукой махнул – дескать, ждите.
Он отодвинул приваленную к стене ржавую кровать, за которой оказалась закрытая занавеской дыра. И исчез за занавеской.
Голоса внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Короче, кончилось тем, что Макниз застукал Рея на перекрестке в старенькой «джетте». Эта машина была единственной собственностью Ратлеффа. Рей остановился у светофора. Макниз подскочил к открытому окну, приставил Рею пистолет к уху и конфисковал машину.
Разумеется, это преступление.
Но, поймите сами, Рей действительно не вернул долг. И ему, считай, крупно повезло, что Макниз не завелся и не пришил его. Так что я на месте Ратлеффа только радовался бы такому концу. Без машины, зато живой остался, и вся история позади – больше прятаться не надо. Ратлеффу следовало плюнуть и забыть. А он вместо этого затаил злобу.
Очевидно, именно тогда на него и насел Данцигер. Уж не знаю, как и чем он его уломал, но Ратлефф согласился дать показания против Макниза. Вещь в наших краях неслыханная! Однако я ума не приложу, зачем Данцигер всю эту бодягу раскручивал! Я, уж поверьте мне, Боба Данцигера любил – мы с ним когда-то работали в отделе спецрасследований. Но при всем моем уважении я эту глупость не понимаю: никакой состав присяжных в этом городе не засадит человека, если единственный свидетель в деле – отпетый наркоман плюс «подающий». Мало ли что парень наговорит! Представляю Ратлеффа в зале суда – его к стулу пришлось бы привязывать, чтобы он со страху не падал. Словом, присяжные на показания такого обалдуя, как Ратлефф, ни за что не клюнут! Я больше скажу: подобный процесс Данцигер даже в Китае не выиграл бы, а там, сами знаете, между судом и расправой разница в полмизинца.
После того как он с Данцигером сговорился, Ратлефф исчез снова залег на дно, теперь уже всерьез. Это предсказуемый шаг. Ребята Брекстона неделями искали Ратлеффа – без результата. И Макниз начал нервничать: конечно, адвокат уверяет, что все будет в порядке, однако чего только в жизни не бывает – присяжные могут купиться на рассказ Ратлеффа. Ведь он будет говорить, черт возьми, правду. Поэтому молодцы Брекстона удвоили усердие. Одновременно и полиция искала Ратлеффа – чтобы с гарантией иметь его в день суда. Словом, все его искали, и никто найти не мог.
В итоге вышло так: суд на носу, а ребята Брекстона так и не нашли и не прищучили свидетеля. Запахло порохом. Требовалось срочно что-то предпринимать, чтобы суд не состоялся. Брекстон не хотел рисковать. Во-первых, надо поддерживать репутацию человека, который своих товарищей не сдает. Во-вторых, есть тайная мысль: если Макниз увидит, что его дела плохи, он ведь может начать «петь», чтобы спасти собственную шкуру. И тогда Брекстон от растерянности сделал глупость: узнал, что Данцигер поехал в Мэн, рванул за прокурором и расправился с ним. Я не утверждаю, что именно он спустил курок, но приказ уничтожить Данцигера исходил, вне сомнения, от главаря.
– Откуда вам все это известно? – спросил я.
– Шериф Трумэн, тут про это каждая собака знает. В Мишн-Флэтс секретов не бывает. Половина здешних в курсе. Да только все, как обычно, помалкивают. Все шито-крыто. Доказательств – никаких.
Келли неодобрительно нахмурился. Словно хотел сказать: что ты мне слухи скармливаешь? А может, не только речи Гиттенса были ему не по душе, но и сам Гиттенс не внушал доверия.
Я слушал Гиттенса во все уши. Доказательства доказательствами, но Гиттенс для нас важен другим – он инсайдер, он знает Мишн-Флэтс изнутри. Поэтому для нас он может стать отмычкой в чужой и замкнутый мир.
– И где сейчас этот Рей Ратлефф? – спросил Келли.
– А черт его знает. Полиция нацелена на поиски Брекстона. Ни о чем другом никто и не думает. Кому сейчас нужен Рей Ратлефф – ведь не он убил прокурора Данцигера!
– Но вы-то его найти можете?
Гиттенс неопределенно пожал плечами:
– Поискать можно. У меня есть друзья.
Друзья? М-да, не знаешь, что и думать про этого Гиттенса! Все у него в друзьях!
Если теория Келли насчет того, что полицейские бывают двух сортов – одни работают с людьми больше кулаком, другие – языком, то Гиттенс – типичный представитель второго сорта.
Вопрос в одном: насколько разговоры Гиттенса – Всего лишь разговоры? Словом, не трепач ли он?
Мы с Келли переглянулись. «Почему бы и не попробовать?»
14
В полицейской машине голоса в переговорном устройстве – естественный звуковой фон.
Чем больше город, тем сумбурнее радиошум.
Гиттенс и Келли за годы работы научились пропускать мимо ушей все несущественное и мгновенно выхватывать из хаоса важную для себя информацию.
А меня переплетение голосов постоянно напрягало – я машинально норовил вычленить что-то, разобраться, о чем речь, где важное, где просто треп от скуки.
– Мы куда едем-то? – спросил я Гиттенса.
– Туда, где Рей обычно ошивается. В здешний молодежный клуб.
Мы ехали по южной части Мишн-авеню. Меня по-прежнему поражала реакция прохожих. Все они провожали нашу машину враждебными взглядами.
Трое белых в «краун Виктория» – это уже подозрительно.
Похоже, в Мишн-Флэтс любой белый вызывал нездоровый интерес.
Расовое напряжение чувствовалось в атмосфере.
Гиттенс припарковал машину у въезда в обширную индустриальную зону. На воротах красовалась огромная надпись:
БОСТОНСКИЙ ЦЕНТР ПЕРЕРАБОТКИ МУСОРА
Высоченная металлическая ограда с колючей проволокой. Три огромных цеха и еще несколько уродливых строений непонятного назначения.
В самый большой из цехов ползла широкая лента конвейера, полная пластиковых бутылок и контейнеров – внутри их превращали в крошку.
На территории вне цехов – ни единого живого существа. Казалось, предприятие, будто огромный робот, работало само по себе.
– Вот он, здешний молодежный клуб, – сказал Гиттенс и хохотнул.
Мы прошли через ворота. Однако направились не к цехам, а вдоль ограды – к самым дальним строениям.
Гиттенс уверенно вел между рассортированными горами мусора – здесь газеты, там металлолом, еще дальше пластик. Нашей целью был стоявший на самом отшибе огромный мусоросборник высотой с четырехэтажный дом. Мы прошли через узкую щель между оградой и мусоросборником и оказались на обратной стороне бетонного куба. Я ломал голову, какого черта Гиттенс притащил нас сюда.
– Погодите, я первый зайду, – прошептал Гиттенс.
– Куда зайдете? – удивленно спросил я – тоже шепотом.
Гиттенс только рукой махнул – дескать, ждите.
Он отодвинул приваленную к стене ржавую кровать, за которой оказалась закрытая занавеской дыра. И исчез за занавеской.
Голоса внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97