Поэтому лучше позвони Керту. Если ты придешь не один, а с Кертом, Фрэнни будет как шелковый.
– Ох уж этот Керт! Тебе не кажется, что он чересчур крутой – до идиотизма?
– Конечно, он слегка дубоват. Но, Бен, если есть на свете полицейский, которому ты можешь безоглядно доверять, – это Керт!
53
Казалось, Фрэнни нас поджидал. За несколько часов после нашей последней встречи он заметно изменился, выглядел замученным и подавленным, без следа прежнего бодрячества и агрессивности. Не знай я его, подумал бы, что все это время он проплакал, запершись в своем кабинете. Однако на самом деле он скорее всего просто продолжал пить – глушил тоску-печаль.
Когда мы возникли в дверях, Фрэнни лишь поднял на нас глаза и не двинулся с места. Мы пришли целой делегацией: Кэролайн, Джон Келли, Керт и я.
– Ага, вся шайка здесь. – Фрэнни взял стоявшую перед ним бутылку пива и сделал большой глоток. – Вы уж, ребята, меня не выдавайте. Бутылочка пива на рабочем месте – не большой грех.
Он помолчал, глядя, как мы рассаживаемся.
– Да-а, быстро вы работаете...
– Фрэнни, – спросил я не без торжественности, – ты хочешь вызвать своего адвоката?
– Опять ты про адвоката... Нет, зануда, мне адвокат до одного места...
На рабочем столе Фрэнни стояла большая фотография, которую я видел в офисе Данцигера. Групповой снимок сотрудников отдела спецрасследований: Боб Данцигер, Фрэнни Бойл, детектив Арчи Траделл, Хулио Вега, Мартин Гиттенс и десяток других молодых парней. Все счастливые, одна семья... Троих больше нет.
– Фрэнни, – сказал я, – Боб Данцигер просил тебя о помощи. Ведь вы с Хулио Вегой были последними свидетелями по тому старому делу. А Данцигер планировал найти наконец истинного убийцу Траделла.
Молчание.
– Он просил тебя о помощи? А может, даже хотел официально вызвать тебя в суд для дачи показаний?
– Мне не нужна была повестка, чтобы рассказать правду, – начал Фрэнни. – Данцигер стал давить – дескать, ты обязан ради памяти покойного Арчи и все такое... Не понимал, дурак, какую снежную лавину он вызывает, во что лезет. Ну, я ему все и выложил. – Фрэнни помолчал. Создавалось впечатление, что он трезвеет на глазах. По крайней мере его речь становилась более связной. – Видать, и я кончу так же – с пулей в башке. Все равно лучше, чем моя нынешняя жизнь!
Я хочу теперь особо отметить, что Фрэнни Бойл, согласно рассказам Кэролайн, некогда был самым красноречивым, самым харизматическим прокурором в Бостоне – гроза всех преступников и адвокатов.
Правда, он не всегда обращал внимание на юридические тонкости и мог ляпнуть в ораторском запале такое, что давало защите возможность подать апелляцию и добиться нового слушания. Его даже прозвали «мешок апелляционных поводов». Поэтому городской прокурор приказал на процессы по тяжким уголовным преступлениям сажать рядом с Фрэнни Бойлом – в качестве своего рода няньки – специалиста по апелляционному праву. Стоило Фрэнни ради красного словца нарушить тот или иной пункт законодательства, как его коллега вскакивал и брал его слова обратно – просил не заносить их в протокол. Это выглядело достаточно комично и не всем судьям нравилось, но – работало.
Если, как принято, прокурорский талант оценивать по количеству выигранных дел, то тут Фрэнни Бойл не знал себе равных.
Со временем непобедимость стала предметом его гордости, и у него развилось болезненное желание побеждать всегда.
Так для боксера, который все свои бои побеждал нокаутом, с какого-то момента победить просто по очкам или разочек проиграть становится немыслимым позором.
Разумеется, в своем рвении Фрэнни Бойл засудил немало невинных людей – практически из интереса. Если подсудимый явно не виновен, это не повод согласиться с оправданием, а просто более сложный случай, который требует удвоенной работы.
Годы депрессии и пьянства положили конец блестящей карьере. Но теперь, когда Фрэнни Бойл начал рассказывать, я мог убедиться, что его художественный талант не пропал. Великолепный рассказчик, он умел вжиться в других людей и домыслить то, чего не видел и не слышал. Однако то, что замечательно для писателя или для светского льва, далеко не всегда хорошо в суде, перед присяжными, где фантазия даже в мелких деталях должна караться как юридическая безграмотность.
Конечно, я не запомнил его рассказ дословно. Передаю в общем и целом. История правдива, хотя многие подробности Фрэнни Бойл явно придумал для закругленности повествования.
* * *
Двадцатое марта 1977 года. Четыре утра.
Фрэнк Фазуло не хотел умирать, цеплялся за жизнь до последнего.
Левым локтем он обнял двутавровую балку и прижался к ней так, что ребра ныли. Здесь, на нижнем уровне Тобин-бриджа – моста через Мистик-Ривер, – ветер был почти штормовой силы, и мороз чувствовался вдвойне. Проклятый ветер норовил смахнуть Фрэнка как муху с жердочки. Да только Фазуло, к сожалению, не муха – летать не умеет.
Фазуло мороза не чувствовал, но держаться голыми руками за металлические балки было невозможно. Руки хоть и не примерзали, однако немели за считанные секунды.
Дело было дерьмо. Прыгать вниз – никакой охоты. А вернуться – хрен теперь вернешься! Обратного пути нету. Чтоб вам всем в аду гореть, копам сраным!
– Я не могу! – заорал Фазуло. – Я не могу, так вашу перетак!
– Тебе выбирать, Фрэнки, – донеслось в ответ.
Сволочь, стоит в безопасном месте и бухтит: «Тебе выбирать, Фрэнки!» Ты бы мне раньше попался, я в тебе говорилку свинцом залил!
Ноги Фазуло дрожали, вот-вот подломятся. Все мускулы ныли от напряжения.
– Я слезаю! – заорал он. Хотя вряд ли у него хватило бы сил вернуться – если бы ему вдруг позволили вернуться.
– Твой выбор, Фрэнки.
– Ничего ты мне не сделаешь!
Молчание.
– Я возвращаюсь!
– Фрэнки, это не по правилам. Я тебе дал поблажку. Я человек не злой. Я тебя не заставил на прощание сосать мой член. Я даю тебе выбор, а ты ругаешься.
– Гнида!
– Тот полицейский был не просто коп. Он был моим другом. А ведь ты даже имени его не знаешь. Ты знаешь, как звали моего друга, которого ты убил?
– Н-нет!
– Как же ты суешь свой член в рот незнакомым людям? Нехорошо, Фрэнки. За это наказывают!
Фазуло отвел взгляд от дула направленного на него пистолета и покосился вниз. Может, и не так оно страшно? Говорят, с тех пор как протянули этот мост, с него сиганул в воду не один десяток людей. Лететь далеко. Можно о многом подумать. И еще немножко пожить.
– Давай, Фрэнки, смело вперед! Мы умаялись ждать. Ночь не резиновая. Пора, дружок, не валандайся до рассвета!
– Я не могу!
– Раньше надо было говорить «не могу». За жизнь столько наворотил, что теперь пора расплачиваться.
– Я не могу!
– Ну так возвращайся.
– Застрелишь, гад!
– Застрелю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Ох уж этот Керт! Тебе не кажется, что он чересчур крутой – до идиотизма?
– Конечно, он слегка дубоват. Но, Бен, если есть на свете полицейский, которому ты можешь безоглядно доверять, – это Керт!
53
Казалось, Фрэнни нас поджидал. За несколько часов после нашей последней встречи он заметно изменился, выглядел замученным и подавленным, без следа прежнего бодрячества и агрессивности. Не знай я его, подумал бы, что все это время он проплакал, запершись в своем кабинете. Однако на самом деле он скорее всего просто продолжал пить – глушил тоску-печаль.
Когда мы возникли в дверях, Фрэнни лишь поднял на нас глаза и не двинулся с места. Мы пришли целой делегацией: Кэролайн, Джон Келли, Керт и я.
– Ага, вся шайка здесь. – Фрэнни взял стоявшую перед ним бутылку пива и сделал большой глоток. – Вы уж, ребята, меня не выдавайте. Бутылочка пива на рабочем месте – не большой грех.
Он помолчал, глядя, как мы рассаживаемся.
– Да-а, быстро вы работаете...
– Фрэнни, – спросил я не без торжественности, – ты хочешь вызвать своего адвоката?
– Опять ты про адвоката... Нет, зануда, мне адвокат до одного места...
На рабочем столе Фрэнни стояла большая фотография, которую я видел в офисе Данцигера. Групповой снимок сотрудников отдела спецрасследований: Боб Данцигер, Фрэнни Бойл, детектив Арчи Траделл, Хулио Вега, Мартин Гиттенс и десяток других молодых парней. Все счастливые, одна семья... Троих больше нет.
– Фрэнни, – сказал я, – Боб Данцигер просил тебя о помощи. Ведь вы с Хулио Вегой были последними свидетелями по тому старому делу. А Данцигер планировал найти наконец истинного убийцу Траделла.
Молчание.
– Он просил тебя о помощи? А может, даже хотел официально вызвать тебя в суд для дачи показаний?
– Мне не нужна была повестка, чтобы рассказать правду, – начал Фрэнни. – Данцигер стал давить – дескать, ты обязан ради памяти покойного Арчи и все такое... Не понимал, дурак, какую снежную лавину он вызывает, во что лезет. Ну, я ему все и выложил. – Фрэнни помолчал. Создавалось впечатление, что он трезвеет на глазах. По крайней мере его речь становилась более связной. – Видать, и я кончу так же – с пулей в башке. Все равно лучше, чем моя нынешняя жизнь!
Я хочу теперь особо отметить, что Фрэнни Бойл, согласно рассказам Кэролайн, некогда был самым красноречивым, самым харизматическим прокурором в Бостоне – гроза всех преступников и адвокатов.
Правда, он не всегда обращал внимание на юридические тонкости и мог ляпнуть в ораторском запале такое, что давало защите возможность подать апелляцию и добиться нового слушания. Его даже прозвали «мешок апелляционных поводов». Поэтому городской прокурор приказал на процессы по тяжким уголовным преступлениям сажать рядом с Фрэнни Бойлом – в качестве своего рода няньки – специалиста по апелляционному праву. Стоило Фрэнни ради красного словца нарушить тот или иной пункт законодательства, как его коллега вскакивал и брал его слова обратно – просил не заносить их в протокол. Это выглядело достаточно комично и не всем судьям нравилось, но – работало.
Если, как принято, прокурорский талант оценивать по количеству выигранных дел, то тут Фрэнни Бойл не знал себе равных.
Со временем непобедимость стала предметом его гордости, и у него развилось болезненное желание побеждать всегда.
Так для боксера, который все свои бои побеждал нокаутом, с какого-то момента победить просто по очкам или разочек проиграть становится немыслимым позором.
Разумеется, в своем рвении Фрэнни Бойл засудил немало невинных людей – практически из интереса. Если подсудимый явно не виновен, это не повод согласиться с оправданием, а просто более сложный случай, который требует удвоенной работы.
Годы депрессии и пьянства положили конец блестящей карьере. Но теперь, когда Фрэнни Бойл начал рассказывать, я мог убедиться, что его художественный талант не пропал. Великолепный рассказчик, он умел вжиться в других людей и домыслить то, чего не видел и не слышал. Однако то, что замечательно для писателя или для светского льва, далеко не всегда хорошо в суде, перед присяжными, где фантазия даже в мелких деталях должна караться как юридическая безграмотность.
Конечно, я не запомнил его рассказ дословно. Передаю в общем и целом. История правдива, хотя многие подробности Фрэнни Бойл явно придумал для закругленности повествования.
* * *
Двадцатое марта 1977 года. Четыре утра.
Фрэнк Фазуло не хотел умирать, цеплялся за жизнь до последнего.
Левым локтем он обнял двутавровую балку и прижался к ней так, что ребра ныли. Здесь, на нижнем уровне Тобин-бриджа – моста через Мистик-Ривер, – ветер был почти штормовой силы, и мороз чувствовался вдвойне. Проклятый ветер норовил смахнуть Фрэнка как муху с жердочки. Да только Фазуло, к сожалению, не муха – летать не умеет.
Фазуло мороза не чувствовал, но держаться голыми руками за металлические балки было невозможно. Руки хоть и не примерзали, однако немели за считанные секунды.
Дело было дерьмо. Прыгать вниз – никакой охоты. А вернуться – хрен теперь вернешься! Обратного пути нету. Чтоб вам всем в аду гореть, копам сраным!
– Я не могу! – заорал Фазуло. – Я не могу, так вашу перетак!
– Тебе выбирать, Фрэнки, – донеслось в ответ.
Сволочь, стоит в безопасном месте и бухтит: «Тебе выбирать, Фрэнки!» Ты бы мне раньше попался, я в тебе говорилку свинцом залил!
Ноги Фазуло дрожали, вот-вот подломятся. Все мускулы ныли от напряжения.
– Я слезаю! – заорал он. Хотя вряд ли у него хватило бы сил вернуться – если бы ему вдруг позволили вернуться.
– Твой выбор, Фрэнки.
– Ничего ты мне не сделаешь!
Молчание.
– Я возвращаюсь!
– Фрэнки, это не по правилам. Я тебе дал поблажку. Я человек не злой. Я тебя не заставил на прощание сосать мой член. Я даю тебе выбор, а ты ругаешься.
– Гнида!
– Тот полицейский был не просто коп. Он был моим другом. А ведь ты даже имени его не знаешь. Ты знаешь, как звали моего друга, которого ты убил?
– Н-нет!
– Как же ты суешь свой член в рот незнакомым людям? Нехорошо, Фрэнки. За это наказывают!
Фазуло отвел взгляд от дула направленного на него пистолета и покосился вниз. Может, и не так оно страшно? Говорят, с тех пор как протянули этот мост, с него сиганул в воду не один десяток людей. Лететь далеко. Можно о многом подумать. И еще немножко пожить.
– Давай, Фрэнки, смело вперед! Мы умаялись ждать. Ночь не резиновая. Пора, дружок, не валандайся до рассвета!
– Я не могу!
– Раньше надо было говорить «не могу». За жизнь столько наворотил, что теперь пора расплачиваться.
– Я не могу!
– Ну так возвращайся.
– Застрелишь, гад!
– Застрелю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97