– А впрочем, это одни слухи. Может, зря народ на Брекстона грешит.
– Надо было лучше расследовать это дело, – сказал все тот же зубоскал. – Если Брекстон и впрямь порешил ублюдка Саггса – надо было Брекстону медаль на грудь!
– А ты что думаешь, Гиттенс?
– Я точно знаю, что Саггса казнил Брекстон, – сказал Гиттенс.
Он заявил это настолько уверенно, что все кругом замолчали. Произведя нужный эффект и выдержав паузу, Гиттенс продолжил:
– Да, Саггса казнил именно Харолд. Он мне сам в этом признался.
– Харолд?! Ну ты, Гиттенс, молоток! Брекстон для тебя уже просто Харолд. С каких это пор вы с ним побратались?
– Не цепляйся к словам!
– Ты что, и впрямь с Брекстоном лично знаком?
– Знаком! Ха! Да я его еще мальчишкой знал. Я в то время как раз трудными подростками занимался.
– Отпад! И чего же ты его не засадил – за Саггса? Раз уж он сам трубил об этом на всех углах.
– На всех углах он не трубил. Он только мне сказал. А засадить его... Смешные вы, ребята, такого, как Брекстон, хрен посадишь, пока он сам сесть не захочет.
Речь Гиттенса произвела маленький фурор.
Друзья-приятели реагировали на его слова по-разному.
Одним претила претензия на почти что дружбу с матерым рецидивистом. Другие, наоборот, смотрели на него с почтением – коллега прошел огонь, воду и медные трубы и с самим Брекстоном на дружеской ноге!
Третьи улыбались про себя: заливает Гиттенс, цену себе набивает!
Так или иначе, но всеобщее любопытство Мартин Гиттенс возбудил. Что-что, а любопытство он возбуждать умел – этого у него не отнимешь!
– Говори что хочешь, – сказал один из полицейских постарше, – только не называй при мне Брекстона Харолдом. Меня с души воротит от такого панибратства.
– Если ты, Гиттенс, так хорошо Брекстона знаешь, скажи вот этому парню из Мэна, чтоб он к Брекстону на пушечный выстрел не приближался. А то влипнет по молодости-глупости.
«Парень из Мэна» – это про меня. Что я из какого-то там Версаля – все сразу забыли. А штат Мэн – запомнили.
Гиттенс ободряюще улыбнулся мне. Дескать, не робей, я не дам тебя заклевать.
– Да, с Брекстоном шутки плохи, – сказал Гиттенс. – Он парень с головой, поверьте мне на слово. Среди этой публики он единственный по-настоящему умный. Еще старшеклассником он сколотил свою первую команду – их в народе звали «ребята на горячих тачках». Теперь все его одногодки хвастаются, что были теми самыми «ребятами на горячих тачках». На самом деле в шайке было шесть-семь парней, не больше. А заправлял всем Брекстон.
– Что значит – «ребята на горячих тачках»? – спросил я.
– А ты сообрази: что такое «горячая тачка»?
– Украденная машина?
– Умница! И эти ребятки были виртуозами своего дела. Машины угоняли пачками. В одну ночь побили рекорд – пятьдесят машин угнали в Дорчестере. Пятьдесят! И ни разу ни один из них не сел за свои подвиги. Ловили – а наутро выпускали. Неизменно находился какой-нибудь юридический крючок, и ребята выходили сухими из воды. Нас тогда мутило от злости. Опять ловить – и опять выпускать. Маразм.
– А с несовершеннолетними всегда такая мутота. Цацкаются с ними, пока не вырастают закоренелые преступники.
Другой полицейский горячо возразил:
– Если каждого парнишку сажать за украденную машину!.. Вспомни себя – что мы по молодости только не делали! А выросли нормальными людьми.
– Может, ты и угонял тачки по молодости, а меня Бог миловал. Что ты мне ни говори, а я буду на своем стоять: каждого пацана, пойманного с поличным, надо сажать. Урок. Чтоб не повадно было. А чему мы их учим? Что можно вывернуться. Сегодня украденная машина сошла с рук, а завтра и что похуже!
– Сажай их, не сажай – эти ребятишки, похоже, рождаются со стальными яйцами. Их ничем не проймешь.
После короткой паузы розовощекий молодой полицейский сказал:
– У меня, Гиттенс, не идет из головы твой разговор с Брекстоном. Если он тебе признался в убийстве Саггса, отчего ты его не дожал? Признание есть – можно прищучить.
– Да, Гиттенс, при всей двусмысленности того дела с Саггсом защищать убийцу – не дело!
Гиттенс опять выдержал актерскую паузу.
– А я доложил о его признании, – наконец сказал он. – Да только прокурор послал меня куда подальше: что Брекстон мне в разговоре один на один сказал – это не доказательство. Письменное признание он не даст. А других улик против него нет. Стало быть, нечего и волну гнать. У меня лично сложилось впечатление, что прокуратура просто не хотела связываться.
Воцарилось задумчивое молчание.
Потом один из полицейских произнес:
– Если бы прокурор Эндрю Лауэри был парень покруче, он бы с этим Брекстоном и его ватагой давно бы одним махом покончил.
Остальные насмешливо зашумели.
– Нет, я серьезно, – продолжал тот же полицейский. – Надо предложить Брекстону личную амнистию: если он сдаст всех своих, то мы его на все четыре стороны отпустим. Даже поможем сменить фамилию и лицо и навсегда исчезнуть. ФБР умеет проделывать такие фокусы.
– Чушь порешь. Брекстон своих ни за что не продаст!
– Просто Лауэри подхода к нему не ищет. Оно и понятно: Лауэри темнокожий, Брекстон темнокожий. Если они сговорятся, у Лауэри будет бледный вид перед новыми прокурорскими выборами – все станут говорить: ага, черная рука черную руку моет. Поэтому Лауэри и позволит Брекстону куролесить дальше.
– Странное у тебя представление о законе. Отпусти убийцу, чтобы посадить десяток убийц... В какой такой академии этому учат?
– Не знаю. По-моему, настоящий прокурор таких Брекстонов обязан обезвреживать – не мытьем так катаньем. Подкупить, опутать – по мне, делай что угодно, лишь бы этот дьявол навеки сгинул из Мишн-Флэтс.
– Пустые разговоры. Брекстон своих не продаст, – убежденно заявил пузатый коп, сидевший рядом со мной.
Гиттенс загадочно сбочил голову.
Словно хотел сказать: как знать, как знать...
Много позже я узнал, что в офисе Гиттенса над его столом висит фотография Никиши Уэллс – той самой семилетней девочки, которую изнасиловал и сбросил с крыши негодяй по фамилии Саггс.
На фото – весело смеющаяся девочка в красной юбочке и белой блузке, две косички забавно торчком.
Я спросил Гиттенса, почему он сохранил этот снимок и повесил на самом видном месте.
Он ответил, что хорошо знал родителей Никиши и ее саму. А фотографию повесил – «чтоб всегда помнить, для кого мы работаем».
Тогда мне это показалось исчерпывающим объяснением.
Теперь, задним числом, я жалею, что мне не пришло в голову углубить этот вопрос и настоять на менее общем ответе.
Мне бы уже тогда спросить его прямо: скажите на полном серьезе, как вы оцениваете то, что Брекстон расправился лично с убийцей Никиши?
Было бы очень интересно услышать ответ Гиттенса – разумеется, если бы он ответил на полном серьезе и откровенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97