Поэтому теперь она с облегчением вздохнула и через силу улыбнулась.
— Что, уже приехали? — она, казалось, с трудом подбирала слова. — Я... я, должно быть, была далеко отсюда!
Анна завела огромную машину на стоянку позади церкви и остановилась. Потом обернулась к своей спутнице.
— С тобой все в порядке?
— Да, все хорошо, — кивнула в ответ Джорджина. — Наверное, я немного устала. Помоги мне, пожалуйста, вытащить кроватку.
Старая, с готическими арками и запыленными стеклами витражей церковь была построена из камня. Возле нее располагалось небольшое кладбище, надгробия которого покосились и заросли лишайником. Джорджина не выносила лишайники, особенно если они покрывали старинные, высеченные на камне надписи. Она отвернулась и постаралась как можно быстрее миновать кладбище и повернуть налево, за выступающий угол церкви, чтобы войти внутрь. Анне, которая вместе с ней несла дорожную кроватку, чтобы не отстать, пришлось бежать чуть ли не рысью.
— Боже правый! — протестующе вскрикнула она. — Мы что, опаздываем куда-нибудь?
Однако они и в самом деле едва не опоздали. На ступенях церкви их уже ждал жених Анны — Джордж Лейк. Они жили вместе уже два года, но лишь недавно назначили день свадьбы, а сегодня собиралась стать крестными родителями Юлиана. В этот день должны были состояться несколько обрядов крестин. Как раз в тот момент, когда они подошли, завершился предыдущий обряд и из церкви выходили люди — родители, крестные, родственники и гости. Сияющая от счастья мать несла на руках младенца в крестильной одежде. Они буквально смели со ступеней Джорджа, он поспешил навстречу женщинам и взял у них из рук кроватку с ребенком.
— Я отстоял здесь уже всю службу и целых четыре крестильных обряда, до предела наслушался всего этого бормотания, воркотни, всплесков воды и детского плача. И думаю, что мы поступили правильно, решив, что только один из нас должен присутствовать здесь от начала и до конца. Но этот старый викарий — Боже мой! Ну до чего же нудный старый хрыч! Да простит меня Господь!
Джорджа и Анну легко можно было принять за брата и сестру, даже за двойняшек. Оба ростом примерно пять футов девять дюймов, оба полные, если не толстые, оба сероглазые блондины с мягкими тихими голосами. Дни их рождения разделяли всего лишь несколько недель, Джордж был Стрельцом, а Анна — Козерогом. Джордж имел обыкновение часто попадать впросак, но Анна, в полной мере обладавшая свойственным людям ее знака благоразумием, всегда выручала его. Издавна увлекавшаяся астрологией, она видела в этом свое предназначение в их взаимоотношениях.
Они вдвоем взялись за ручки дорожной кроватки и направились в церковь, предоставив Джорджине возможность привести себя в порядок. Одна из створок дубовых дверей под готической аркой, служившей входом в церковь, была приоткрыта. Но едва они поднялись по ступеням и оказались на площадке перед входом, невесть откуда взявшийся ветер вихрем закружил оставшиеся со вчерашнего дня конфетти и захлопнул дверь прямо перед их носом. Еще несколько минут назад пробивавшиеся сквозь неплотную облачность лучи солнца исчезли, тучи сгустились, окончательно скрыв солнечный свет, и вокруг заметно потемнело.
— Вроде бы еще не так холодно, чтобы пошел снег, — вопросительно глядя на небо, сказал Джордж. — Но мне кажется, он вот-вот повалит!
— Или снег повалит, или дождь польет, как из ведра, — все еще дрожа от испуга, вызванного громким стуком двери, озадаченно ответила Анна.
— Да ну его к черту! — не выказывая никакого почтения к тому месту, где он находился, выругался Джордж. — Пошли внутрь!
Через секунду викарий распахнул перед ними дверь и появился на пороге. Это был очень худой пожилой человек, почти совсем лысый. Его большим преимуществом был высокий рост, позволявший смотреть на всех сверху вниз. Маленькие глазки сильно увеличивались толстыми линзами огромных очков, а крупный красный нос делал его лицо похожим на флюгер. Из-за высокого роста и худобы викарий напоминал жука-богомола, но одновременно было в нем что-то совиное.
«Пташка божия!» — подумал про себя Джордж и усмехнулся. Но в то же время он отметил, что рукопожатие викария было теплым и мягким, хотя руки его заметно дрожали, и что улыбка его светилась добротой. Он обладал также определенной долей сдержанного остроумия.
— Очень рад, что вы приехали, — с улыбкой произнес он, словно бы обращаясь к Юлиану, лежавшему в дорожной кроватке. Ребенок не спал и смотрел на мир широко открытыми круглыми глазенками. Потрепав его по пухлому подбородку, викарий продолжал:
— Как говорится, молодой человек, всегда следует заранее приезжать на крестины, точно в срок — на собственную свадьбу и с как можно большим опозданием — на похороны.
Затем, уже нахмурившись, викарий уставился на дверь. Резкий порыв ветра унес с собой конфетти и стих.
— В чем же дело? — удивленно приподняв бровь спросил викарий. — Все это очень странно. Мне казалось, что шпингалет закреплен хорошо. В любом случае, ветер должен быть необычайно сильным, чтобы захлопнуть столь тяжелую дверь. Наверное, надвигается буря.
Викарий толкнул дверь и закрепленный внизу ее шпингалет, со скрежетом проехав по сделанной им же за долгие годы ложбинке в полу, провалился в специальное отверстие.
— Вот так-то! — викарий удовлетворенно потер руки. «В конце концов не такой уж он и нудный старый хрыч», — одновременно подумали все трое, в то время как викарий вел их к купели.
В свое время старый священник крестил Джорджину, он же совершил над ней обряд венчания, а теперь ему было известно, что она вдова. Именно эту церковь много лет, до самой смерти, посещали ее родители, а ее отец являлся прихожанином этой церкви с самого детства. Не было никакой нужды в долгих приготовлениях, поэтому священник сразу же приступил к совершению обряда. Джорджина взяла младенца на руки, и он нараспев начал:
— Был ли ребенок крещен до этого?
— Нет, — покачала головой Джорджина.
— Возлюбленный, — проникновенно продолжал викарий, — хотя, как и все люди, зачатый и рожденный во грехе...
«Во грехе... — повторила про себя Джорджина, перестав вслушиваться в дальнейшие слова викария. — Юлиан не был зачат во грехе. — Эта часть службы всегда вызывала в душе у нее протест. — Какой же это грех? Он был зачат в любви и радости, в сладостном поту наслаждения — разве что само это наслаждение следует считать грехом...»
Она взглянула на Юлиана. Он не спал и внимательно смотрел на викария, бормотавшего по книге слова молитвы. На лице его застыло странное выражение. Оно отнюдь не было бессмысленным или безучастным. Скорее напряженным. Но все дети смотрят по-разному.
— ...и обрати свой милостивый взор на это дитя, омой его, очисти от греха и освяти Святым Духом, чтобы он, будучи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
— Что, уже приехали? — она, казалось, с трудом подбирала слова. — Я... я, должно быть, была далеко отсюда!
Анна завела огромную машину на стоянку позади церкви и остановилась. Потом обернулась к своей спутнице.
— С тобой все в порядке?
— Да, все хорошо, — кивнула в ответ Джорджина. — Наверное, я немного устала. Помоги мне, пожалуйста, вытащить кроватку.
Старая, с готическими арками и запыленными стеклами витражей церковь была построена из камня. Возле нее располагалось небольшое кладбище, надгробия которого покосились и заросли лишайником. Джорджина не выносила лишайники, особенно если они покрывали старинные, высеченные на камне надписи. Она отвернулась и постаралась как можно быстрее миновать кладбище и повернуть налево, за выступающий угол церкви, чтобы войти внутрь. Анне, которая вместе с ней несла дорожную кроватку, чтобы не отстать, пришлось бежать чуть ли не рысью.
— Боже правый! — протестующе вскрикнула она. — Мы что, опаздываем куда-нибудь?
Однако они и в самом деле едва не опоздали. На ступенях церкви их уже ждал жених Анны — Джордж Лейк. Они жили вместе уже два года, но лишь недавно назначили день свадьбы, а сегодня собиралась стать крестными родителями Юлиана. В этот день должны были состояться несколько обрядов крестин. Как раз в тот момент, когда они подошли, завершился предыдущий обряд и из церкви выходили люди — родители, крестные, родственники и гости. Сияющая от счастья мать несла на руках младенца в крестильной одежде. Они буквально смели со ступеней Джорджа, он поспешил навстречу женщинам и взял у них из рук кроватку с ребенком.
— Я отстоял здесь уже всю службу и целых четыре крестильных обряда, до предела наслушался всего этого бормотания, воркотни, всплесков воды и детского плача. И думаю, что мы поступили правильно, решив, что только один из нас должен присутствовать здесь от начала и до конца. Но этот старый викарий — Боже мой! Ну до чего же нудный старый хрыч! Да простит меня Господь!
Джорджа и Анну легко можно было принять за брата и сестру, даже за двойняшек. Оба ростом примерно пять футов девять дюймов, оба полные, если не толстые, оба сероглазые блондины с мягкими тихими голосами. Дни их рождения разделяли всего лишь несколько недель, Джордж был Стрельцом, а Анна — Козерогом. Джордж имел обыкновение часто попадать впросак, но Анна, в полной мере обладавшая свойственным людям ее знака благоразумием, всегда выручала его. Издавна увлекавшаяся астрологией, она видела в этом свое предназначение в их взаимоотношениях.
Они вдвоем взялись за ручки дорожной кроватки и направились в церковь, предоставив Джорджине возможность привести себя в порядок. Одна из створок дубовых дверей под готической аркой, служившей входом в церковь, была приоткрыта. Но едва они поднялись по ступеням и оказались на площадке перед входом, невесть откуда взявшийся ветер вихрем закружил оставшиеся со вчерашнего дня конфетти и захлопнул дверь прямо перед их носом. Еще несколько минут назад пробивавшиеся сквозь неплотную облачность лучи солнца исчезли, тучи сгустились, окончательно скрыв солнечный свет, и вокруг заметно потемнело.
— Вроде бы еще не так холодно, чтобы пошел снег, — вопросительно глядя на небо, сказал Джордж. — Но мне кажется, он вот-вот повалит!
— Или снег повалит, или дождь польет, как из ведра, — все еще дрожа от испуга, вызванного громким стуком двери, озадаченно ответила Анна.
— Да ну его к черту! — не выказывая никакого почтения к тому месту, где он находился, выругался Джордж. — Пошли внутрь!
Через секунду викарий распахнул перед ними дверь и появился на пороге. Это был очень худой пожилой человек, почти совсем лысый. Его большим преимуществом был высокий рост, позволявший смотреть на всех сверху вниз. Маленькие глазки сильно увеличивались толстыми линзами огромных очков, а крупный красный нос делал его лицо похожим на флюгер. Из-за высокого роста и худобы викарий напоминал жука-богомола, но одновременно было в нем что-то совиное.
«Пташка божия!» — подумал про себя Джордж и усмехнулся. Но в то же время он отметил, что рукопожатие викария было теплым и мягким, хотя руки его заметно дрожали, и что улыбка его светилась добротой. Он обладал также определенной долей сдержанного остроумия.
— Очень рад, что вы приехали, — с улыбкой произнес он, словно бы обращаясь к Юлиану, лежавшему в дорожной кроватке. Ребенок не спал и смотрел на мир широко открытыми круглыми глазенками. Потрепав его по пухлому подбородку, викарий продолжал:
— Как говорится, молодой человек, всегда следует заранее приезжать на крестины, точно в срок — на собственную свадьбу и с как можно большим опозданием — на похороны.
Затем, уже нахмурившись, викарий уставился на дверь. Резкий порыв ветра унес с собой конфетти и стих.
— В чем же дело? — удивленно приподняв бровь спросил викарий. — Все это очень странно. Мне казалось, что шпингалет закреплен хорошо. В любом случае, ветер должен быть необычайно сильным, чтобы захлопнуть столь тяжелую дверь. Наверное, надвигается буря.
Викарий толкнул дверь и закрепленный внизу ее шпингалет, со скрежетом проехав по сделанной им же за долгие годы ложбинке в полу, провалился в специальное отверстие.
— Вот так-то! — викарий удовлетворенно потер руки. «В конце концов не такой уж он и нудный старый хрыч», — одновременно подумали все трое, в то время как викарий вел их к купели.
В свое время старый священник крестил Джорджину, он же совершил над ней обряд венчания, а теперь ему было известно, что она вдова. Именно эту церковь много лет, до самой смерти, посещали ее родители, а ее отец являлся прихожанином этой церкви с самого детства. Не было никакой нужды в долгих приготовлениях, поэтому священник сразу же приступил к совершению обряда. Джорджина взяла младенца на руки, и он нараспев начал:
— Был ли ребенок крещен до этого?
— Нет, — покачала головой Джорджина.
— Возлюбленный, — проникновенно продолжал викарий, — хотя, как и все люди, зачатый и рожденный во грехе...
«Во грехе... — повторила про себя Джорджина, перестав вслушиваться в дальнейшие слова викария. — Юлиан не был зачат во грехе. — Эта часть службы всегда вызывала в душе у нее протест. — Какой же это грех? Он был зачат в любви и радости, в сладостном поту наслаждения — разве что само это наслаждение следует считать грехом...»
Она взглянула на Юлиана. Он не спал и внимательно смотрел на викария, бормотавшего по книге слова молитвы. На лице его застыло странное выражение. Оно отнюдь не было бессмысленным или безучастным. Скорее напряженным. Но все дети смотрят по-разному.
— ...и обрати свой милостивый взор на это дитя, омой его, очисти от греха и освяти Святым Духом, чтобы он, будучи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140