Солнечные лучи опалят его тело, и это станет для него настоящей пыткой. Но само по себе это не послужит убедительным доказательством. А мы прежде всего обязаны быть уверенными в том, что наши подозрения справедливы. Он будет связан, и если вы заставите его открыть рот, то увидите, что внутри шевелится змеиный язык. О князь! Вы увидите раздвоенный, красный от крови язык вампира!
Следует немедленно воткнуть ему в сердце крепкий деревянный кол и таким образом практически лишить его способности двигаться. Потом, не вынимая кола, нужно положить его в гроб и перенести куда-нибудь в отдаленное, безлюдное место. Он будет погребен там, где никто и никогда не сможет найти его. Могила его отныне и навсегда должна стать запретным для людей местом.
— И это поможет избавиться от него? Я заверил князя, что мой план обязательно сработает, и оказался прав. Все произошло именно так, как я и предсказывал.
От Тарговиште до крестообразных холмов около ста миль. Тибора отвезли туда. Всю дорогу нас сопровождали священники, они постоянно звенели колокольчиками, отгоняя бесов, и в конце концов мне едва не стало плохо из-за них. На мне было обычное длинное одеяние монаха с поднятым капюшоном. Никто не видел моего лица, за исключением Мирчи и нескольких придворных князя, но всех их я в определенной степени зачаровал, или, как вы выражаетесь, загипнотизировал.
В горах была наспех сооружена гробница из неотесанных камней, в изобилии имевшихся в округе. На ней не было ни имени, ни названия, ни каких-либо других опознавательных знаков. Низкая, мрачная гробница, стоявшая на уединенной и затененной стоявшими вокруг деревьями площадке, выглядела весьма зловеще и одним своим видом способна была отпугнуть любопытных. Много лет спустя кто-то высек на камне символы знамени Тибора — возможно, в качестве еще одного предупреждения. А может быть, какой-то зган или шекел отыскал место погребения своего господина и таким образом отметил его, но из страха или нежелания не стал откапывать его.
Но я, однако, забегаю вперед.
Итак, мы привезли его сюда, к подножию Карпат, и опустили в яму примерно четырех или пяти футов глубиной, вырытую в черной земле. Он был опутан тяжелыми серебряными цепями, а все еще остававшийся в его сердце кол крепко удерживал его в гробу. Тибор лежал бледный как смерть, глаза его были закрыты, и любой, кто увидел бы его, не усомнился в том, что перед ним труп. Однако мне хорошо было известно, что это не так.
Наступила ночь. Я сказал солдатам и монахам, что спущусь вниз, отрублю Тибору голову, а потом разожгу огонь и, после того как он сгорит, а огонь погаснет, засыплю яму землей. Это очень опасная, связанная с черной магией работа, объяснил я, и ее можно выполнять лишь при лунном свете. А потому, если они заботятся о спасении своей души, им следует уйти. Что они и сделали. Спустившись в долину, они остановились и стали ждать меня там. Узкий серп луны поднялся над горами. Я взглянул на Тибора и заговорил с ним в присущей Вамфири манере.
— Ах, сын мой, вот видишь, чем все закончилось! Печальный, очень печальный день для любящего отца, который наградил неблагодарного сына великим могуществом, а тот потратил его напрасно. Сына, не пожелавшего отнестись с уважением к указаниям и наставлениям отца и потому ныне потерянного для мира. Проснись, Тибор, и разбуди того, кто находится внутри тебя, потому что мне доподлинно известно, что ты не умер.
Глаза его чуть приоткрылись, но, едва лишь смысл мною сказанного дошел до него, они широко распахнулись. Я откинул капюшон, чтобы он мог увидеть мое лицо, и улыбнулся так хорошо знакомой ему улыбкой. Рассмотрев меня, он резко дернулся, но, оглядевшись и осознав, где он и что его Окружает, громко и пронзительно закричал. О, как страшно он кричал!
Я начал забрасывать его землей.
— Сжалься! — вскричал он.
— Ты просишь меня о милосердии? Но разве ты не Тибор из Валахии, получивший имя Ференци и приказ заботиться в отсутствие Фаэтора Ференци о его землях и собственности? А если ты тот, о ком я говорю, что же тогда ты делаешь здесь, вдали от того места, где ты должен исполнять свои обязанности?
— Сжалься! Сжалься! Оставь мне голову, Фаэтор!
— Это я и собираюсь сделать. С этими словами я бросил еще ком сырой земли. Поняв, что я имею в виду, догадавшись о моих намерениях, он просто обезумел и стал дергаться, трястись и извиваться, пытаясь освободиться от торчавшего из груди деревянного кола. Опустив в могилу длинный крепкий шест, я еще крепче забил кол — так, что конец его прошел сквозь дно гроба. Закрывать гроб крышкой я не стал, а просто оставил ее там же, где она и была — возле стенки ямы, поскольку не мог отказать себе в удовольствии видеть искаженное безумным ужасом лицо Тибора.
— Но я же Вамфир! — простонал он.
— Ты мог им быть! Да-да, мог! Но теперь ты никто!
— Старый негодяй! О, как же я тебя ненавижу! — словно в бреду, не переставал повторять он. Глаза его налились кровью, ноздри раздулись, широко раскрытый рот перекосился от ярости.
— Взаимно, сын мой!
— Ты испугался! Ты боишься меня! Вот в чем причина!
— Причина? И ты осмеливаешься утверждать, что знаешь причину? Как поживает мой замок в Карпатах? Что с моими землями, с моими горами и густыми лесами? Так я скажу тебе: уже более века они находятся во власти ханов! А где в это время был ты, Тибор?
— Я говорю правду! — прокричал он из-под покрывшей его лицо земли. — Ты действительно меня боишься!
— Если бы это было так, — с улыбкой ответил я, — я непременно отрубил бы тебе голову. Нет, просто я ненавижу тебя больше, чем кого бы то ни было. Разве ты забыл, как сжег меня? Я целых сто лет проклинал тебя, Тибор. А теперь твоя очередь проклинать меня — вечно проклинать! По крайней мере, до тех пор, пока ты не превратишься в камень, лежа здесь, под землей.
И без дальнейших хлопот я заполнил яму землей. Лишившись возможности кричать вслух, он продолжал вопить и стенать мысленно. От его криков и визга я получал истинное наслаждение. После этого, чтобы ввести в заблуждение солдат и монахов, я развел небольшой костер и примерно около часа грелся возле него, поскольку ночь была довольно холодной. Наконец я спустился в долину.
— Прощай, сын мой! — напоследок обратился я к Тибору и после этого навсегда вычеркнул его из своей памяти, так же, как и навеки отлучил его от мира..."
* * *
— Итак, таким образом ты отомстил Тибору, — сказал Гарри, едва Фаэтор замолк. — Ты заживо похоронил его навеки. Что ж, это вполне соответствовало твоему жестокому замыслу, Фаэтор Ференци, но нельзя сказать, что ты оказал миру большую услугу тем, что оставил вампиру голову на плечах. Он развратил Драгошани и внедрил в него свое семя вампира, а между делом еще и заразил в материнской утробе Юлиана Бодеску, который тоже стал вампиром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Следует немедленно воткнуть ему в сердце крепкий деревянный кол и таким образом практически лишить его способности двигаться. Потом, не вынимая кола, нужно положить его в гроб и перенести куда-нибудь в отдаленное, безлюдное место. Он будет погребен там, где никто и никогда не сможет найти его. Могила его отныне и навсегда должна стать запретным для людей местом.
— И это поможет избавиться от него? Я заверил князя, что мой план обязательно сработает, и оказался прав. Все произошло именно так, как я и предсказывал.
От Тарговиште до крестообразных холмов около ста миль. Тибора отвезли туда. Всю дорогу нас сопровождали священники, они постоянно звенели колокольчиками, отгоняя бесов, и в конце концов мне едва не стало плохо из-за них. На мне было обычное длинное одеяние монаха с поднятым капюшоном. Никто не видел моего лица, за исключением Мирчи и нескольких придворных князя, но всех их я в определенной степени зачаровал, или, как вы выражаетесь, загипнотизировал.
В горах была наспех сооружена гробница из неотесанных камней, в изобилии имевшихся в округе. На ней не было ни имени, ни названия, ни каких-либо других опознавательных знаков. Низкая, мрачная гробница, стоявшая на уединенной и затененной стоявшими вокруг деревьями площадке, выглядела весьма зловеще и одним своим видом способна была отпугнуть любопытных. Много лет спустя кто-то высек на камне символы знамени Тибора — возможно, в качестве еще одного предупреждения. А может быть, какой-то зган или шекел отыскал место погребения своего господина и таким образом отметил его, но из страха или нежелания не стал откапывать его.
Но я, однако, забегаю вперед.
Итак, мы привезли его сюда, к подножию Карпат, и опустили в яму примерно четырех или пяти футов глубиной, вырытую в черной земле. Он был опутан тяжелыми серебряными цепями, а все еще остававшийся в его сердце кол крепко удерживал его в гробу. Тибор лежал бледный как смерть, глаза его были закрыты, и любой, кто увидел бы его, не усомнился в том, что перед ним труп. Однако мне хорошо было известно, что это не так.
Наступила ночь. Я сказал солдатам и монахам, что спущусь вниз, отрублю Тибору голову, а потом разожгу огонь и, после того как он сгорит, а огонь погаснет, засыплю яму землей. Это очень опасная, связанная с черной магией работа, объяснил я, и ее можно выполнять лишь при лунном свете. А потому, если они заботятся о спасении своей души, им следует уйти. Что они и сделали. Спустившись в долину, они остановились и стали ждать меня там. Узкий серп луны поднялся над горами. Я взглянул на Тибора и заговорил с ним в присущей Вамфири манере.
— Ах, сын мой, вот видишь, чем все закончилось! Печальный, очень печальный день для любящего отца, который наградил неблагодарного сына великим могуществом, а тот потратил его напрасно. Сына, не пожелавшего отнестись с уважением к указаниям и наставлениям отца и потому ныне потерянного для мира. Проснись, Тибор, и разбуди того, кто находится внутри тебя, потому что мне доподлинно известно, что ты не умер.
Глаза его чуть приоткрылись, но, едва лишь смысл мною сказанного дошел до него, они широко распахнулись. Я откинул капюшон, чтобы он мог увидеть мое лицо, и улыбнулся так хорошо знакомой ему улыбкой. Рассмотрев меня, он резко дернулся, но, оглядевшись и осознав, где он и что его Окружает, громко и пронзительно закричал. О, как страшно он кричал!
Я начал забрасывать его землей.
— Сжалься! — вскричал он.
— Ты просишь меня о милосердии? Но разве ты не Тибор из Валахии, получивший имя Ференци и приказ заботиться в отсутствие Фаэтора Ференци о его землях и собственности? А если ты тот, о ком я говорю, что же тогда ты делаешь здесь, вдали от того места, где ты должен исполнять свои обязанности?
— Сжалься! Сжалься! Оставь мне голову, Фаэтор!
— Это я и собираюсь сделать. С этими словами я бросил еще ком сырой земли. Поняв, что я имею в виду, догадавшись о моих намерениях, он просто обезумел и стал дергаться, трястись и извиваться, пытаясь освободиться от торчавшего из груди деревянного кола. Опустив в могилу длинный крепкий шест, я еще крепче забил кол — так, что конец его прошел сквозь дно гроба. Закрывать гроб крышкой я не стал, а просто оставил ее там же, где она и была — возле стенки ямы, поскольку не мог отказать себе в удовольствии видеть искаженное безумным ужасом лицо Тибора.
— Но я же Вамфир! — простонал он.
— Ты мог им быть! Да-да, мог! Но теперь ты никто!
— Старый негодяй! О, как же я тебя ненавижу! — словно в бреду, не переставал повторять он. Глаза его налились кровью, ноздри раздулись, широко раскрытый рот перекосился от ярости.
— Взаимно, сын мой!
— Ты испугался! Ты боишься меня! Вот в чем причина!
— Причина? И ты осмеливаешься утверждать, что знаешь причину? Как поживает мой замок в Карпатах? Что с моими землями, с моими горами и густыми лесами? Так я скажу тебе: уже более века они находятся во власти ханов! А где в это время был ты, Тибор?
— Я говорю правду! — прокричал он из-под покрывшей его лицо земли. — Ты действительно меня боишься!
— Если бы это было так, — с улыбкой ответил я, — я непременно отрубил бы тебе голову. Нет, просто я ненавижу тебя больше, чем кого бы то ни было. Разве ты забыл, как сжег меня? Я целых сто лет проклинал тебя, Тибор. А теперь твоя очередь проклинать меня — вечно проклинать! По крайней мере, до тех пор, пока ты не превратишься в камень, лежа здесь, под землей.
И без дальнейших хлопот я заполнил яму землей. Лишившись возможности кричать вслух, он продолжал вопить и стенать мысленно. От его криков и визга я получал истинное наслаждение. После этого, чтобы ввести в заблуждение солдат и монахов, я развел небольшой костер и примерно около часа грелся возле него, поскольку ночь была довольно холодной. Наконец я спустился в долину.
— Прощай, сын мой! — напоследок обратился я к Тибору и после этого навсегда вычеркнул его из своей памяти, так же, как и навеки отлучил его от мира..."
* * *
— Итак, таким образом ты отомстил Тибору, — сказал Гарри, едва Фаэтор замолк. — Ты заживо похоронил его навеки. Что ж, это вполне соответствовало твоему жестокому замыслу, Фаэтор Ференци, но нельзя сказать, что ты оказал миру большую услугу тем, что оставил вампиру голову на плечах. Он развратил Драгошани и внедрил в него свое семя вампира, а между делом еще и заразил в материнской утробе Юлиана Бодеску, который тоже стал вампиром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140