Проводи радетельницу свою. Матрена! На стол собери!
Где полотенце? Где бумага?..
- ...Сейчас придет, только позавтракает, сказал... - Ирина Федоровна встретила
ее во дворе, где она пыталась восстановить подобие прежнего порядка. Дуську
похоронили в ближайшем леске, кто - Ленка не уточняла. Цепь убрали в сарай,
сломанную березу распилили, клумбы, растительность на грядках, смородиновые
кусты восстановлению не подлежали, но Ленка надеялась, что она покинет этот дом
до наступления пахотных работ. - Как вы, баб Ира?
- Да помаленьку. Всю гадость из себя я чисто убрала: чесночок, смородиновый
отвар, да правильные слова пошептала маленько, все пройдет. А вот... Дуську уж
не вернуть. А уж какая собака была! Умнющая, тихая, шелк... Оборотня один на
один запросто брала...
Ленка видела, как заторопилась в словах старуха, завспоминала Дуську, чтобы
изгнать из разговора заминку, когда она Шишу чуть было не вспомнила при Ленке,
ни в чем не повинной, да все равно виноватой...
- ...Пойдем-ка в дом, Лен, нехорошо, когда гость пришел, ан его звали, да не
ждали. Он с похмелья или как?
- Говорит - не спал, перегара не чувствовала.
- Не спал? А-а-а! Верно, ведь с сегодня на завтра... Это уже удачно, Лена, у
Петра мощи много будет. ... - Милости прошу, Петр Силыч, уж побеспокоили тебя не
от хорошей жизни... - Ирина Федоровна рассказывала долго, с непонятными Ленке
колдовскими подробностями. Дядя Петя сосредоточенно пил чай, кружку за кружкой,
слушал очень внимательно, без обычных своих плоских шуточек.
- Так, говоришь, выявила 'агентов'?
- Выявила. За наличником нашла свежее осиное гнездо, с мой кулак. Глянула
внутренним (зрением. Прим. авт.) - батюшки мои! - оттуда это их адское
волшебствование-магия клубами так и прет!
- Спалила?
- А куда ж еще. Сосновую дощечку, на ней комиссарскую пентаграмму, сверху
гнездо, да и на березовый жар. Не в доме, в банную печку я их...
- Ну это понятно... А купидона что - жадничаешь трогать?
- Так ведь это глина с водой, что на нее серчать, а вещь вроде бы и жалко,
антиквариат по теперешним временам.
- Таким антиквариатом еще сто лет сортиры подпирать. Не знаю, я бы разбил.
Дуську-то как жалко! Вот я только что Ленке говорил: еще плюшевая, а уже
кусаться лезет, рычит... Как теперь будешь? Опять щенка возьмешь? А то моей
породы подожди, осенью опять Турмана вязать будем...
- Спасибо, Петр Силыч, я к своей породе привычная. А твои уж больно лютые. А
говорят, у тебя только Мурман в дому? А где остальные?
- Гурман, Турман да Дурман - они в Конотопе, сезон охотничий, на зомбарей да
на чокнутых ведьмачек ходят, друг выпросил. А Мурман - никудышный, глаза синие,
вот и взял в дом. Ни злобы в нем нет, ни ума. Сбежал давеча, задрал хряка у
Филатовых. Зачем? - Поди спроси. Платить пришлось. Дармоеды они - что твой
Васька, что мой Мурман. Одно слово - домашние. Вот Дуська - не зря жила и
геройски погибла. Возьми хоть коня, быка - уважаю, у них достоинство есть. Козел
- то же самое - самостоятельное животное, а эти - так, теребень холопская,
захребетники.
Ленка, несогласная с этими речами, ухватила под мышки кота и пересадила к себе
на колени. Васька равнодушно отнесся к моральному осуждению и приговору дяди
Пети, он только что от пуза натрескался чуть подкисшей сметаны и хотел просто
подремать под уютную щекотку и почесывание на руках у новой хозяйки.
- Ну ладно, Федоровна, я общем и целом все понял, ближе к полночи, без
нескольких минут, я нагряну. - Подмигнул Ленке: - Не робей, красавица, мы такие
резюме зеленкой будем мазать... Ну еще кружечку и пойду. Ох, жарко, зря пиджак
надевал...
Без четверти полночь ввалился в избу дядя Петя, вроде и не хмельной, но весь
будто бы на пружинках, глазки блестят, кулаки сжимаются да разжимаются... пахнет
от него лесом и тиной...
- Ленка, на-ка, подарок, дескать! Как даме от джентльмена.
- Что это? - удивилась Ленка, вертя в руках ветку полузнакомого растения, с
единственной шишечкой среди узеньких, фигурной вырезки листьев...
- Папоротник. Сегодня мой счастливый день, Ивана Купала. Засекай: через десять
минут цветок появится. Только пока не распустится и не отвердеет - не нюхай,
откусит нос - и весь привет на сто оставшихся лет! Да и не пахнет он, а от
вражеского глаза отведет, ну как шапка-невидимка. Только шапка в сказке, а папор
- здесь. Федоровна, дверь я запечатал, время есть, ставь самовар.
- Да уж только вскипел. Садись, Петр Силыч, сейчас начнется, чувствую... Лен,
ты-то сама - что ощущаешь?
Ленка выпрямилась на стуле, прислушалась к себе...
- Ничего не ощущаю. Сердце стучит, страшно, но не конкретно, а по памяти...
Понимаете, баб Ира?..
- Ну и ладно бы. Васятка, иди-ка поближе, не ходи где попало.
- Пе... дядя Петя, а почему папоротник расцветет в полночь по местному
времени, а не по поясному? Вы ведь знаете, что наше время отли...
- Ленинский декрет? Да уж знаю, помню, грамотен. Тут все дело в том, что
колдовство - это только при человеке бывает, а без человека, при динозаврах к
примеру, и колдовства небось не было. А где человек, там и обычай. Сказано - в
полночь папору цвесть, он и декретного времени послушается вместе с людьми. Вот
как. А без человека папор так и вообще не расцветет. А будет цвет, так вглядись
как следует: цветок этот - нежить. Потому и опасен: где прибыток, там и капкан.
Во-во-во! Смотри как пошел... Не нюхай только...
Шишечка лопнула беззвучно, и желтое пятнышко стремительно выросло,
превратилось в бутон размером с куриное яйцо. Бутон в свою очередь раскрылся в
плоское блюдечко цветка о семи лепестках, лепестки даже при электрическом свете
давали свой собственный блеск, очень приглушенный и чем-то неприятный.
Метаморфозы продолжались не более минуты, еще минуту Ленка подождала и решилась
пальцем потрогать лепестки.
- А они теперь как каменные, трогай смело, не сломаешь. Но лучше не пробовать
его бить да ломать, потому что если обидится - накидает подлянок по самое
некуда. Понюхай... видишь, ничем не пахнет... нет, ни в коем случае никуда не
клади, только в руках, в смысле - в любой руке держи, но с рук не выпускай,
сразу... заболеешь, гм... А под утро, с первым кукареку, он сам осыплется. Еще с
ним клады хорошо искать, но сегодня нам не до кладов...
Мощный удар потряс дубовые двери, один, второй, зазвенели стекла и посуда в
шкафу, кот вскочил на руки к бабке Ире, Ленка бросила взгляд на дядю Петю: тот
поставил пустое блюдце на стол, отер рукавом потный лоб и мокрые губы и с
гнусной ужимочкой пропел:
- Кто т-а-аммм?
- Посланник.
Дядя Петя вынул из кармана носовой платок, утерся как следует, согнал с лица
ухмылку, откашлялся и позвал уже басом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Где полотенце? Где бумага?..
- ...Сейчас придет, только позавтракает, сказал... - Ирина Федоровна встретила
ее во дворе, где она пыталась восстановить подобие прежнего порядка. Дуську
похоронили в ближайшем леске, кто - Ленка не уточняла. Цепь убрали в сарай,
сломанную березу распилили, клумбы, растительность на грядках, смородиновые
кусты восстановлению не подлежали, но Ленка надеялась, что она покинет этот дом
до наступления пахотных работ. - Как вы, баб Ира?
- Да помаленьку. Всю гадость из себя я чисто убрала: чесночок, смородиновый
отвар, да правильные слова пошептала маленько, все пройдет. А вот... Дуську уж
не вернуть. А уж какая собака была! Умнющая, тихая, шелк... Оборотня один на
один запросто брала...
Ленка видела, как заторопилась в словах старуха, завспоминала Дуську, чтобы
изгнать из разговора заминку, когда она Шишу чуть было не вспомнила при Ленке,
ни в чем не повинной, да все равно виноватой...
- ...Пойдем-ка в дом, Лен, нехорошо, когда гость пришел, ан его звали, да не
ждали. Он с похмелья или как?
- Говорит - не спал, перегара не чувствовала.
- Не спал? А-а-а! Верно, ведь с сегодня на завтра... Это уже удачно, Лена, у
Петра мощи много будет. ... - Милости прошу, Петр Силыч, уж побеспокоили тебя не
от хорошей жизни... - Ирина Федоровна рассказывала долго, с непонятными Ленке
колдовскими подробностями. Дядя Петя сосредоточенно пил чай, кружку за кружкой,
слушал очень внимательно, без обычных своих плоских шуточек.
- Так, говоришь, выявила 'агентов'?
- Выявила. За наличником нашла свежее осиное гнездо, с мой кулак. Глянула
внутренним (зрением. Прим. авт.) - батюшки мои! - оттуда это их адское
волшебствование-магия клубами так и прет!
- Спалила?
- А куда ж еще. Сосновую дощечку, на ней комиссарскую пентаграмму, сверху
гнездо, да и на березовый жар. Не в доме, в банную печку я их...
- Ну это понятно... А купидона что - жадничаешь трогать?
- Так ведь это глина с водой, что на нее серчать, а вещь вроде бы и жалко,
антиквариат по теперешним временам.
- Таким антиквариатом еще сто лет сортиры подпирать. Не знаю, я бы разбил.
Дуську-то как жалко! Вот я только что Ленке говорил: еще плюшевая, а уже
кусаться лезет, рычит... Как теперь будешь? Опять щенка возьмешь? А то моей
породы подожди, осенью опять Турмана вязать будем...
- Спасибо, Петр Силыч, я к своей породе привычная. А твои уж больно лютые. А
говорят, у тебя только Мурман в дому? А где остальные?
- Гурман, Турман да Дурман - они в Конотопе, сезон охотничий, на зомбарей да
на чокнутых ведьмачек ходят, друг выпросил. А Мурман - никудышный, глаза синие,
вот и взял в дом. Ни злобы в нем нет, ни ума. Сбежал давеча, задрал хряка у
Филатовых. Зачем? - Поди спроси. Платить пришлось. Дармоеды они - что твой
Васька, что мой Мурман. Одно слово - домашние. Вот Дуська - не зря жила и
геройски погибла. Возьми хоть коня, быка - уважаю, у них достоинство есть. Козел
- то же самое - самостоятельное животное, а эти - так, теребень холопская,
захребетники.
Ленка, несогласная с этими речами, ухватила под мышки кота и пересадила к себе
на колени. Васька равнодушно отнесся к моральному осуждению и приговору дяди
Пети, он только что от пуза натрескался чуть подкисшей сметаны и хотел просто
подремать под уютную щекотку и почесывание на руках у новой хозяйки.
- Ну ладно, Федоровна, я общем и целом все понял, ближе к полночи, без
нескольких минут, я нагряну. - Подмигнул Ленке: - Не робей, красавица, мы такие
резюме зеленкой будем мазать... Ну еще кружечку и пойду. Ох, жарко, зря пиджак
надевал...
Без четверти полночь ввалился в избу дядя Петя, вроде и не хмельной, но весь
будто бы на пружинках, глазки блестят, кулаки сжимаются да разжимаются... пахнет
от него лесом и тиной...
- Ленка, на-ка, подарок, дескать! Как даме от джентльмена.
- Что это? - удивилась Ленка, вертя в руках ветку полузнакомого растения, с
единственной шишечкой среди узеньких, фигурной вырезки листьев...
- Папоротник. Сегодня мой счастливый день, Ивана Купала. Засекай: через десять
минут цветок появится. Только пока не распустится и не отвердеет - не нюхай,
откусит нос - и весь привет на сто оставшихся лет! Да и не пахнет он, а от
вражеского глаза отведет, ну как шапка-невидимка. Только шапка в сказке, а папор
- здесь. Федоровна, дверь я запечатал, время есть, ставь самовар.
- Да уж только вскипел. Садись, Петр Силыч, сейчас начнется, чувствую... Лен,
ты-то сама - что ощущаешь?
Ленка выпрямилась на стуле, прислушалась к себе...
- Ничего не ощущаю. Сердце стучит, страшно, но не конкретно, а по памяти...
Понимаете, баб Ира?..
- Ну и ладно бы. Васятка, иди-ка поближе, не ходи где попало.
- Пе... дядя Петя, а почему папоротник расцветет в полночь по местному
времени, а не по поясному? Вы ведь знаете, что наше время отли...
- Ленинский декрет? Да уж знаю, помню, грамотен. Тут все дело в том, что
колдовство - это только при человеке бывает, а без человека, при динозаврах к
примеру, и колдовства небось не было. А где человек, там и обычай. Сказано - в
полночь папору цвесть, он и декретного времени послушается вместе с людьми. Вот
как. А без человека папор так и вообще не расцветет. А будет цвет, так вглядись
как следует: цветок этот - нежить. Потому и опасен: где прибыток, там и капкан.
Во-во-во! Смотри как пошел... Не нюхай только...
Шишечка лопнула беззвучно, и желтое пятнышко стремительно выросло,
превратилось в бутон размером с куриное яйцо. Бутон в свою очередь раскрылся в
плоское блюдечко цветка о семи лепестках, лепестки даже при электрическом свете
давали свой собственный блеск, очень приглушенный и чем-то неприятный.
Метаморфозы продолжались не более минуты, еще минуту Ленка подождала и решилась
пальцем потрогать лепестки.
- А они теперь как каменные, трогай смело, не сломаешь. Но лучше не пробовать
его бить да ломать, потому что если обидится - накидает подлянок по самое
некуда. Понюхай... видишь, ничем не пахнет... нет, ни в коем случае никуда не
клади, только в руках, в смысле - в любой руке держи, но с рук не выпускай,
сразу... заболеешь, гм... А под утро, с первым кукареку, он сам осыплется. Еще с
ним клады хорошо искать, но сегодня нам не до кладов...
Мощный удар потряс дубовые двери, один, второй, зазвенели стекла и посуда в
шкафу, кот вскочил на руки к бабке Ире, Ленка бросила взгляд на дядю Петю: тот
поставил пустое блюдце на стол, отер рукавом потный лоб и мокрые губы и с
гнусной ужимочкой пропел:
- Кто т-а-аммм?
- Посланник.
Дядя Петя вынул из кармана носовой платок, утерся как следует, согнал с лица
ухмылку, откашлялся и позвал уже басом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92