Ну, этих-то еще можно было понять: знак очень красиво смотрелся бы на коляске их мотоцикла. Приладить его для трудолюбивого крестьянина дело не хлопотное, скорее, почетное: все будут завидовать…
Еще один случай с неизвестно каким по счету знаком был вообще уникален. Если человеческое поведение хоть как-то поддавалось осмыслению, то поведение одного наглого животного вызвало у Арсения легкий шок, переходивший в гневное недоумение, которое чуть позже сменилось на милость, осев в памяти веселым анекдотом. Неизвестно, можно ли с полной уверенностью считать лошадей скотом, но тот молодой скакун непременно таким и являлся. Без всякого сомнения, конь был порядочным подонком, потому как его поведение не вмещалось ни в какие поведенческие лошадиные рамки. Арсений тогда следовал к Веронике на дачу. Путь движению перегородил табун лошадей, перегоняемый с одного пастбища на другое угрюмым пастухом в спортивном контрафактном костюме. Наглый жеребец гнедой масти остановился напротив капота, обнюхал, а потом принялся облизывать мерседесовский символ. Воровато озираясь по сторонам, он откусил знак, попробовал его на зуб и, разочаровавшись во вкусе, выплюнул добычу на асфальт.
…Первым желанием Арсения было отлупить наглое животное каким-нибудь тяжелым и длинным предметом, но под рукой ничего, кроме лежавшего на пассажирском сиденье яблока, не оказалось. Этим-то «оружием» ожесточенный автовладелец и прицелился ворюге промеж глаз. Конь, увидев фрукт, весело заржал, подошел поближе и жадно на него уставился. Тут уж ничего не оставалось делать, как сменить гнев на милость. На открытой ладони, как научил его когда-то дед, Арсений протянул яблоко жеребцу. Тот с удовольствием проглотил предложенное и, громко фыркнув, закивал головой, то ли требуя добавки, то ли выражая благодарность и раскаиваясь в причиненном ущербе. С уверенностью не скажешь, но конь явно преследовал какие-то личные животные интересы.
В багажнике и в салоне автомобиля ничего съедобного и полезного для лошадей не нашлось. А без подарка отпускать конягу было негоже. Немного поразмыслив, Арсений достал из аптечки бинт, оторвал приличный кусок, приладил к импровизированной ленте мерседесовский знак и, опять припомнив Киплинга: «Мы с тобой одной крови, скотинушка», водрузил регалию на шею жеребца-разбойника. Коню подарок, судя по всему, очень понравился, и этот скот-подонок, весело заржав на прощание, стукнув копытом об асфальт, убежал в табун хвастаться перед собратьями необычным приобретением. А может, и к дожидавшемуся на пригорке пастуху, чей цепкий, выдававший склонность к насилию взгляд так не понравился Арсению.
«Господи, да что я к этим взглядам привязался? — размышлял Арсений, смутно улавливая схожесть у пастуха, всплывшего из далекого северного прошлого Алеши Воробьева, и этого, как его, Леопольда. — Так не бывает, — поежился он, — но все же это взгляд одного и того же человека».
Вероника
Арсений и сам удивился, как быстро он приехал на дачу. Время, проведенное за размышлениями, казалось вдвое сжатым. Интересно, а как оно проходит в дороге у других водителей? Надо будет поинтересоваться у Самца, хотя тот дальше Истры на машине не ездит. Однако ж и ему есть о чем подумать. О бизнесе, например, в котором лишние сомнения и неуверенность во всем только помеха…
— О, какие люди! Явился не запылился, — поприветствовала Арсения Вероника и заторопилась в дом. — Давай к столу. Шашлык почти готов.
— Привет, — поздоровался Арсений. — А дядя Гена здесь?
— Нет, в Москве на хозяйстве остался, — ответила сестра.
В кресле-качалке под молодым грецким орехом восседал Самец — муж Вероники. Укутанный в полосатый махровый халат, он читал газету «Аргументы и факты» и изредка покровительственным, поверх очков, взглядом посматривал на суетящихся вокруг гостей.
Рядом с ним в новой, добротно сколоченной песочнице желтым совочком ковырялся отпрыск Андрюша — мальчишка не по детским годам рассудительный, большую часть времени погруженный в самосозерцание. Арсений всегда считал, что между ними много общего. «И о чем там думает своей детской головой? — часто спрашивал он себя. — Ну уж точно не такую ересь, как я… А то, что в нас эта черта общая и передалась по наследству, — это точно. Это даже Вероника однажды подметила».
— Интроверты херовы, — как-то сказала она, увидев Андрюшу и Арсения сидящими рядышком на бревнышке возле бани и битый час рассматривающими в чистом небе одинокое белое облачко.
Вокруг суетились и галдели слегка подвыпившие гости. Возле свежесрубленной бани две незнакомые женщины «тараторили» между собой жестами на языке глухонемых, время от времени кидая на Арсения быстрые оценивающие взгляды. Одна — высокая, в голубых джинсах и белой футболке дама лет тридцати, с похотливой улыбкой и «божественным», как его окрестил про себя Арсений, бюстом, другая — совсем еще молоденькая, пустоглазая девица с торчащим из центра затылка жестким пучком мелированных волос. Неподалеку от них, размахивая над дымящимся мангалом черными ластами для подводного плавания, суетился майор Артемов — личность загадочная, чрезмерно хитрая, предрасположенная к порочным склонностям и в гражданской одежде щеголявшая редко. Его карие глаза, скрытые дымчатыми очками, светились холодной расчетливостью и свинством. В доме под попсовые шлягеры тоже колготились и гремели посудой какие-то люди, видимо помогая хозяевам накрывать на стол. В небольшом пруду, вырытом рядом с баней, плавали четверо утят, уже начавших избавляться от желтого пуха. Птичью малышню Вероника каждый год покупала специально для сына, с ранних лет прививая ребенку ответственность, любовь ко всему живому, да и просто ради забавы. Птенцов охраняла черная собака по имени Матильда — помесь водолаза с аутентичной, привезенной из Германии немецкой овчаркой. Внимательный взгляд и авторитетный вид псины поневоле внушали единственную мысль: «Все под контролем».
Для полноты компании недоставало лишь бомжа дяди Гены, о существовании которого Арсений знал, но воочию не видел пока что ни разу. Когда гости собирались на Вероникиной московской квартире, дядя Гена всегда оказывался на даче, а когда веселились на даче, у дяди Гены непременно возникали неотложные дела в Москве. История появления дяди Гены в семье кузины была такова… Одно время Самец занимался исключительно шабашками. Ездил в другие города, сколачивал бригады, заключал договора на отделочные работы. Затем передал отлаженные связи кому-то из своих подельников, а сам переключился на более доходный бизнес, не требующий командировок и значительных нервных затрат. Одну из бригад, занимавшуюся покраской фасадов, верой и правдой возглавлял дядя Гена — мужичок крепкий и надежный во всех отношениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Еще один случай с неизвестно каким по счету знаком был вообще уникален. Если человеческое поведение хоть как-то поддавалось осмыслению, то поведение одного наглого животного вызвало у Арсения легкий шок, переходивший в гневное недоумение, которое чуть позже сменилось на милость, осев в памяти веселым анекдотом. Неизвестно, можно ли с полной уверенностью считать лошадей скотом, но тот молодой скакун непременно таким и являлся. Без всякого сомнения, конь был порядочным подонком, потому как его поведение не вмещалось ни в какие поведенческие лошадиные рамки. Арсений тогда следовал к Веронике на дачу. Путь движению перегородил табун лошадей, перегоняемый с одного пастбища на другое угрюмым пастухом в спортивном контрафактном костюме. Наглый жеребец гнедой масти остановился напротив капота, обнюхал, а потом принялся облизывать мерседесовский символ. Воровато озираясь по сторонам, он откусил знак, попробовал его на зуб и, разочаровавшись во вкусе, выплюнул добычу на асфальт.
…Первым желанием Арсения было отлупить наглое животное каким-нибудь тяжелым и длинным предметом, но под рукой ничего, кроме лежавшего на пассажирском сиденье яблока, не оказалось. Этим-то «оружием» ожесточенный автовладелец и прицелился ворюге промеж глаз. Конь, увидев фрукт, весело заржал, подошел поближе и жадно на него уставился. Тут уж ничего не оставалось делать, как сменить гнев на милость. На открытой ладони, как научил его когда-то дед, Арсений протянул яблоко жеребцу. Тот с удовольствием проглотил предложенное и, громко фыркнув, закивал головой, то ли требуя добавки, то ли выражая благодарность и раскаиваясь в причиненном ущербе. С уверенностью не скажешь, но конь явно преследовал какие-то личные животные интересы.
В багажнике и в салоне автомобиля ничего съедобного и полезного для лошадей не нашлось. А без подарка отпускать конягу было негоже. Немного поразмыслив, Арсений достал из аптечки бинт, оторвал приличный кусок, приладил к импровизированной ленте мерседесовский знак и, опять припомнив Киплинга: «Мы с тобой одной крови, скотинушка», водрузил регалию на шею жеребца-разбойника. Коню подарок, судя по всему, очень понравился, и этот скот-подонок, весело заржав на прощание, стукнув копытом об асфальт, убежал в табун хвастаться перед собратьями необычным приобретением. А может, и к дожидавшемуся на пригорке пастуху, чей цепкий, выдававший склонность к насилию взгляд так не понравился Арсению.
«Господи, да что я к этим взглядам привязался? — размышлял Арсений, смутно улавливая схожесть у пастуха, всплывшего из далекого северного прошлого Алеши Воробьева, и этого, как его, Леопольда. — Так не бывает, — поежился он, — но все же это взгляд одного и того же человека».
Вероника
Арсений и сам удивился, как быстро он приехал на дачу. Время, проведенное за размышлениями, казалось вдвое сжатым. Интересно, а как оно проходит в дороге у других водителей? Надо будет поинтересоваться у Самца, хотя тот дальше Истры на машине не ездит. Однако ж и ему есть о чем подумать. О бизнесе, например, в котором лишние сомнения и неуверенность во всем только помеха…
— О, какие люди! Явился не запылился, — поприветствовала Арсения Вероника и заторопилась в дом. — Давай к столу. Шашлык почти готов.
— Привет, — поздоровался Арсений. — А дядя Гена здесь?
— Нет, в Москве на хозяйстве остался, — ответила сестра.
В кресле-качалке под молодым грецким орехом восседал Самец — муж Вероники. Укутанный в полосатый махровый халат, он читал газету «Аргументы и факты» и изредка покровительственным, поверх очков, взглядом посматривал на суетящихся вокруг гостей.
Рядом с ним в новой, добротно сколоченной песочнице желтым совочком ковырялся отпрыск Андрюша — мальчишка не по детским годам рассудительный, большую часть времени погруженный в самосозерцание. Арсений всегда считал, что между ними много общего. «И о чем там думает своей детской головой? — часто спрашивал он себя. — Ну уж точно не такую ересь, как я… А то, что в нас эта черта общая и передалась по наследству, — это точно. Это даже Вероника однажды подметила».
— Интроверты херовы, — как-то сказала она, увидев Андрюшу и Арсения сидящими рядышком на бревнышке возле бани и битый час рассматривающими в чистом небе одинокое белое облачко.
Вокруг суетились и галдели слегка подвыпившие гости. Возле свежесрубленной бани две незнакомые женщины «тараторили» между собой жестами на языке глухонемых, время от времени кидая на Арсения быстрые оценивающие взгляды. Одна — высокая, в голубых джинсах и белой футболке дама лет тридцати, с похотливой улыбкой и «божественным», как его окрестил про себя Арсений, бюстом, другая — совсем еще молоденькая, пустоглазая девица с торчащим из центра затылка жестким пучком мелированных волос. Неподалеку от них, размахивая над дымящимся мангалом черными ластами для подводного плавания, суетился майор Артемов — личность загадочная, чрезмерно хитрая, предрасположенная к порочным склонностям и в гражданской одежде щеголявшая редко. Его карие глаза, скрытые дымчатыми очками, светились холодной расчетливостью и свинством. В доме под попсовые шлягеры тоже колготились и гремели посудой какие-то люди, видимо помогая хозяевам накрывать на стол. В небольшом пруду, вырытом рядом с баней, плавали четверо утят, уже начавших избавляться от желтого пуха. Птичью малышню Вероника каждый год покупала специально для сына, с ранних лет прививая ребенку ответственность, любовь ко всему живому, да и просто ради забавы. Птенцов охраняла черная собака по имени Матильда — помесь водолаза с аутентичной, привезенной из Германии немецкой овчаркой. Внимательный взгляд и авторитетный вид псины поневоле внушали единственную мысль: «Все под контролем».
Для полноты компании недоставало лишь бомжа дяди Гены, о существовании которого Арсений знал, но воочию не видел пока что ни разу. Когда гости собирались на Вероникиной московской квартире, дядя Гена всегда оказывался на даче, а когда веселились на даче, у дяди Гены непременно возникали неотложные дела в Москве. История появления дяди Гены в семье кузины была такова… Одно время Самец занимался исключительно шабашками. Ездил в другие города, сколачивал бригады, заключал договора на отделочные работы. Затем передал отлаженные связи кому-то из своих подельников, а сам переключился на более доходный бизнес, не требующий командировок и значительных нервных затрат. Одну из бригад, занимавшуюся покраской фасадов, верой и правдой возглавлял дядя Гена — мужичок крепкий и надежный во всех отношениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55