Арсений протянул гостю руку.
— Чего рот раскрыл? — спросил тот. — Гена я, бомж дядя Гена. Живу я здесь.
— Точно Гена? Не Алеша, не Леопольд… Гена? — застыв в оцепенении, спросил Арсений.
— Да ты расслабься, — ответил дядя Гена, ставя на пол коробку с зеркалом для ванной. — Гена я, Гена. Всегда был Гена.
— А мы с вами раньше нигде не встречались? — не унимался Арсений.
— Все мы раньше обязательно бог знает где встречались. И еще встретимся, — ответил дядя Гена. — Пойдем чай пить. И Матильду заодно покормим.
— Да я ей целый кусок говядины скормил. Но, по-моему, она не прочь еще. — Арсений кивнул на Матильду, которая при слове «говядина», залупцевала хвостом по паркету, высунула язык и нагло облизнулась.
— Хватит ей.
Дядя Гена заварил в каком-то несуразном стеклянном сосуде зеленый чай и, усевшись за столом напротив Арсения, поинтересовался, кто такие Алеша Воробьев и бизнесмен Леопольд.
Арсений вкратце рассказал дяде Гене о своем дежавю, про то, что в последнее время ему часто встречаются люди с одинаковым взглядом, повадками и запредельной потусторонней харизмой. Высказал предположение, что, возможно, это все связано с травмой головы, из-за чего он просто тихо сходит с ума. Что, может быть, у дяди Гены имеются некие разбросанные по стране братья-близнецы, о существовании которых он и сам не подозревает. Вот от этих-то людей, включая дядю Гену, исходит некая неизвестной природы сила, которую Арсений вновь ощутил при встрече и слегка по этому поводу обеспокоился. Заодно поинтересовался, правда ли то, что дядя Гена убил топором собственную жену с любовником. Вопросов накопилось немало.
— Не гони лошадей, — прихлебывая чай, улыбнулся дядя Гена, — трудись спокойно. Позже поговорим. Пойду Матильду прогуляю, да и других дел у меня сегодня немерено. Пока.
— Пока, — растерянно сказал Арсений.
И, допив чай, приступил к работе. При помощи уровня и карандаша отбил горизонтальные отметки по углам ванной комнаты, замесил раствор, прилепил по углам плитки, натянул между ними резинку и выложил первый ряд. Дело пошло. К вечеру он выложил примерно пять квадратных метров. Провел рукой по дорогостоящей итальянской глазури — остался доволен результатом. Нигде ничего не выпирало, рисунок совпадал, а ванная комната постепенно из грустного серого каземата превращалась в уютный интимно-прачечный закуток.
Под вечер в дверь позвонили. На пороге стояла Джулия.
— А ты чего здесь? — удивился Арсений.
— Как чего? Обои клеить, ага, — ответила она и внесла в прихожую свои вещи.
Потом явилась Вероника. Чуть позже — злой хозяин, принявшийся отчитывать жену за какие-то огрехи. Семейный разговор плавно перетек в скандал со взаимными упреками и криками, обильно сдобренный крепкой русской бранью.
Арсений поспешил закончить на сегодня свои дела и смыться домой, не желая становиться участником сестриных семейных неурядиц.
— Подвезешь? — спросила Арсения ожидавшая возле «Мерседеса» Джулия.
— В Черемушки?
— Ага.
— Подвезу, — ответил он, прикидывая в голове предстоящий крюк…
— Я, кажется, влюбилась, ага, — сказала Джулия, когда Арсений спустя сорок минут притормозил возле каких-то трамвайных путей.
— Бывает, — ответил он. — Я уже лет пять не знаю, что такое любовь…
— В жизни каждого человека, — через пару дней рассказывал дядя Гена во время чаепития на кухне, — всегда встречаются люди, у которых он должен чему-то научиться. Люди эти могут являться в личине дьявола, иные, наоборот, ангелы во плоти. Некоторые не обращают на них внимания, хороня важные для себя события в глубинах своей памяти, другие, которых явное меньшинство, извлекают из этих встреч уроки и не повторяют ошибок. А особо продвинутые даже учатся на ошибках других. Ведь если к человеку приходит какая-то информация, то она ему, несомненно, нужна, и те силы, которые человека по жизни ведут, всегда в нужный момент эту информацию любезно предоставляют. В том или ином виде. Если субъект непроходимо туп, то он так и будет всю жизнь, как баран, нарезать круги вокруг некоего символического кола, к которому он привязан. И так до тех пор, пока насмерть не удушится. Распознать, что же все-таки вокруг тебя происходит, и стать наконец человеком, а не тупым, запрограммированным зомби — именно то, чего хочет Бог. Я думаю, что те вещи, которые говорил тебе на Севере твой приятель Алеша Воробьев, и та профессия, что ты там приобрел, непременно должны тебе в жизни пригодиться. Для чего? Для того чтобы приобрести опять-таки новые знания и извлечь уроки. И так до бесконечности.
— Хм… Говоришь как по писаному. Ты, случаем, не доктор философии? Ну ладно. А чему я научился, например, у Леопольда? — поинтересовался Арсений.
— Я думаю, водить машину, — ответил Гена, пропустив мимо ушей вопрос о докторской степени.
— Как это?
— Очень просто. Ты выучился водить машину настолько, что тебе больше не нужно совершенствовать этот навык, — значит, пришло время переключиться на другие дела. А «Леопольд» просто послужил неким катализатором, повлиявшим на твое решение сменить профессию. Дорога научила тебя сосредоточивать свое внимание на главном, не забывая при этом о мелочах по обочинам. А теперь настало время учиться чему-то другому. Чему — я не знаю, у тебя своя голова на плечах. То, что ты видишь в нас, повстречавшихся тебе на пути людях, нечто общее, — это только картинка в твоих мозгах, и не нужно зацикливаться, выискивая в нас некое объединяющее начало. Хотя и такое случается в жизни.
— Что, например?
— Человека часто, если не сказать — всегда, окружают персоны, объединенные общей идеей. «Идеи витают в воздухе…» — слыхал такое выражение? Не буквально, но она там действительно витает, и мы пока примем это за аксиому. Идея подпитывается мыслями этих людей, притягивает к себе все большее количество адептов, разрастаясь и существуя уже сама по себе, и в итоге образует при этом некую сущность, или, как модно сейчас именовать, эгрегор. Вырваться из его лап довольно-таки сложно. Например, болельщик «Динамо» никогда не будет болеть за ЦСКА, истинно православный верующий никогда не примет ислам, а западный человек никогда не поймет загадочной русской души, потому что мы и сами ее понять толком не можем. Ну, так далее… Так вот, я думаю, что существует некий ваш семейный эгрегор, в который я должен внести определенную гармонию и по возможности исправить ошибки. Можешь считать меня ангелом-хранителем вашей семьи, или заступником, как это принято у христиан. Так, что ли, примерно.
— Дядя Гена, ты хоть сам понял, что сейчас сказал? — спросил обалдевший Арсений и похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Курева не было. — У тебя закурить есть?
Мужик явно был не в себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55