Забудьте о нем.
Зазвонил телефон. Ван Эффен взял трубку, молча послушал, поблагодарил и повесил трубку.
— Через десять минут по радио ожидается последнее коммюнике FFF.
— Это было неизбежно. Вернемся к твоему предположений, Питер. Было бы естественно просто забыть о нем. Но твои предложения имеют странную особенность — они всегда к чему-то ведут. — Полковник безрадостно улыбнулся. — Возможно, у тебя, как и у Жюли, есть дар предвидения. Хорошо, мы пошлем двух наших людей следить за ван Рисом и попробуем очень осторожно проверить его текущие счета. За это мне, вероятно, придется оправдываться перед парламентом. Я, конечно, потащу тебя с собой. — Де Грааф потянулся к телефону. — Дай-ка мне организовать это дело.
После того как полковник, в своей обычной властной манере, обо всем договорился и повесил трубку, ван Эффен сказал:
— Спасибо. Скажите, сэр, ваши друзья с факультета лингвистики получили все кассеты? Включая ту, что я записал в «Охотничьем роге»?
Де Грааф кивнул.
— Когда, по-вашему, они смогут нам что-либо сказать?
— Когда будут готовы, конечно. Академическая среда нетороплива.
— Вы не могли бы поторопить их, сэр? Сказать, что дело срочное, государственной важности?
— Я могу только попытаться. — Де Грааф набрал номер, назвал кого-то Гектором, потом, повернувшись к ван Эффену, спросил: — В шесть часов?
— Если можно, в пять тридцать. Полковник поговорил и повесил трубку.
— У тебя, кажется, очень плотное расписание?
— В, шесть тридцать в «Трианон» придет человек, который должен передать мне характеристики устройства, с помощью которого можно взорвать бомбу в подвале дворца по радио.
— Впервые слышу об этом. Становится трудно уследить за твоей бурной деятельностью. Но не странно ли, что офицер полиции стремится быть столь пунктуальным с преступниками?
— Ничего странного. Просто в делах всегда требуется пунктуальность. Но мне хотелось бы узнать, не знаете ли вы лично какого-нибудь хирурга, специалиста по пластическим операциям?
— Зачем тебе, черт возьми, специалист по пластическим операциям? Хотя, конечно, у тебя всегда есть на все свои причины. Но такой хирург? Ты что же, думаешь, что я всех и каждого знаю в этом городе?
— По моим сведениям, сэр, это так. Вы знаете почти всех.
— Я мог бы поговорить с хирургом, что работает в полиции.
— Но де Вит не занимается пластической хирургией, сэр!
— А, вспомнил! Мой старый друг Хью! Выдающийся специалист. Профессор Хью Джонсон.
— Он не голландец? Во всяком случае, имя у него не голландское.
— Он англичанин. Учился в «Ист Гринстид». Мне говорили, что это лучшая клиника по пластической хирургии во всей Европе, если не в мире. Этот человек — гений. Хотя и не может сравниться умом с голландцами. По крайней мере, с одной голландской леди, уроженкой Амстердама. Он как-то приезжал сюда для обмена опытом. Через шесть месяцев они поженились. Не успел Хью оглянуться, как переехал сюда жить. До сих пор не понимает, как это с ним случилось. Это именно тот человек, который нам нужен. — Де Грааф очень осторожно прочистил горло. — Если бы ты хотя бы намекнул мне, чего ты от него хочешь...
— Конечно. Я встречаюсь с Ангелли под видом человека со шрамом над глазом и с изувеченной рукой. Кстати, напомните мне, чтобы я описал вам, как я буду выглядеть, когда мы отправимся к вашим лингвистам. Иначе вы меня не узнаете. Так вот, я хочу, чтобы мои шрамы выглядели еще более реалистически и, что более важно, чтобы их было трудно удалить — чтобы их нельзя было смыть или соскрести.
— А, понимаю. Я хотел сказать, не понимаю. — Де Грааф ненадолго задумался. — Не нравится мне это все. Ты, конечно, имеешь в виду Ангелли и его друзей и их возможные подозрения. Мне казалось, что благодаря удачной легенде твое положение преступника в розыске довольно прочно.
— Я все больше в это верю, сэр. Но я не хочу рисковать достигнутым. Эти люди крайне подозрительны, сегодня вечером могут найти повод проверить, настоящие ли у меня шрамы.
Де Грааф вздохнул.
— Мы живем в очень сложном мире. Не хочу тебя обидеть, Питер, но в преступной среде ты чувствуешь себя как дома. Посмотрим, что я смогу сделать. Этот чертов телефон опять звонит.
Ван Эффен взял трубку, послушал и сказал:
— Пошлите туда человека, хорошо? Минуточку! — Он повернулся к полковнику и сказал: — Это сержант Оудшурн. Он говорит, что тридцать восьмой дом пуст. Соседи говорят, что там уже давно никто не живет. Большая часть мебели отсутствует. Сержант Оудшурн — человек молодой. Он полон энтузиазма. Я говорил вам, что это задание ему понравится. Мы предоставили ему
свободу действий. Сержант решил обследовать некоторые запертые буфеты и ящики шкафов.
— С помощью ломика и стамески, я полагаю?
— Думаю, да. Но я почти уверен, что никаких жалоб поэтому поводу у нас не будет. Оудшурн говорит, что ему попались какие-то странные карты и планы, в которых он ничего не может понять. Скорей всего, они не представляют никакого интереса. Но мы не можем пренебрегать даже одним шансом из тысячи. Так что я попросил Оудшурна прислать их сюда. Не мог бы человек, который повезет карты, по дороге прихватить какого-нибудь знающего парня из городского Землемерного управления? Такой специалист мог бы помочь нам разобраться с картами.
— Как ты говоришь, один шанс на тысячу. Хочешь, чтобы эту грязную работу сделал я? — спросил де Грааф.
— Да, сэр.
Лейтенант продолжил говорить по телефону:
— Попроси того, кто повезет бумаги, заехать в городское Землемерное управление и взять там кого-нибудь потолковее и привезти сюда. Скажи, что об этом просит сам полковник.
Пока ван Эффен давал инструкции по телефону, де Грааф включил радио, так чтобы оно звучало совсем тихо. Передавали дикую какофонию — один из хитов, совершенно не во вкусе полковника. Когда музыка прекратилась, он включил радио погромче. Послышался хорошо поставленный голос диктора:
— Мы прерываем нашу программу специальным выпуском новостей. Группа FFF, о деятельности которой вы все слышали или читали в газетах в течение последних двух дней, сделала новое заявление:
"Мы обещали пробить брешь в канале Нордхолландс или в плотине Хагестейн, либо и там, и там. Мы предпочли пробить брешь в канале. Плотину Хагестейн мы не разрушили, потому что не приближались к ней ближе чем на пятьдесят километров. Но должны признать, что появление армии, полиции, вертолетов военно-воздушных сил и экспертов из Риджквотерстаата было впечатляющим.
Полагаем, что теперь никто не сомневается в том, что FFF в состоянии вызвать наводнение любой силы по своему усмотрению. Причем мы можем это сделать в любом месте и в любое время. Наши акции останутся безнаказанными — помешать нам никто не в состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Зазвонил телефон. Ван Эффен взял трубку, молча послушал, поблагодарил и повесил трубку.
— Через десять минут по радио ожидается последнее коммюнике FFF.
— Это было неизбежно. Вернемся к твоему предположений, Питер. Было бы естественно просто забыть о нем. Но твои предложения имеют странную особенность — они всегда к чему-то ведут. — Полковник безрадостно улыбнулся. — Возможно, у тебя, как и у Жюли, есть дар предвидения. Хорошо, мы пошлем двух наших людей следить за ван Рисом и попробуем очень осторожно проверить его текущие счета. За это мне, вероятно, придется оправдываться перед парламентом. Я, конечно, потащу тебя с собой. — Де Грааф потянулся к телефону. — Дай-ка мне организовать это дело.
После того как полковник, в своей обычной властной манере, обо всем договорился и повесил трубку, ван Эффен сказал:
— Спасибо. Скажите, сэр, ваши друзья с факультета лингвистики получили все кассеты? Включая ту, что я записал в «Охотничьем роге»?
Де Грааф кивнул.
— Когда, по-вашему, они смогут нам что-либо сказать?
— Когда будут готовы, конечно. Академическая среда нетороплива.
— Вы не могли бы поторопить их, сэр? Сказать, что дело срочное, государственной важности?
— Я могу только попытаться. — Де Грааф набрал номер, назвал кого-то Гектором, потом, повернувшись к ван Эффену, спросил: — В шесть часов?
— Если можно, в пять тридцать. Полковник поговорил и повесил трубку.
— У тебя, кажется, очень плотное расписание?
— В, шесть тридцать в «Трианон» придет человек, который должен передать мне характеристики устройства, с помощью которого можно взорвать бомбу в подвале дворца по радио.
— Впервые слышу об этом. Становится трудно уследить за твоей бурной деятельностью. Но не странно ли, что офицер полиции стремится быть столь пунктуальным с преступниками?
— Ничего странного. Просто в делах всегда требуется пунктуальность. Но мне хотелось бы узнать, не знаете ли вы лично какого-нибудь хирурга, специалиста по пластическим операциям?
— Зачем тебе, черт возьми, специалист по пластическим операциям? Хотя, конечно, у тебя всегда есть на все свои причины. Но такой хирург? Ты что же, думаешь, что я всех и каждого знаю в этом городе?
— По моим сведениям, сэр, это так. Вы знаете почти всех.
— Я мог бы поговорить с хирургом, что работает в полиции.
— Но де Вит не занимается пластической хирургией, сэр!
— А, вспомнил! Мой старый друг Хью! Выдающийся специалист. Профессор Хью Джонсон.
— Он не голландец? Во всяком случае, имя у него не голландское.
— Он англичанин. Учился в «Ист Гринстид». Мне говорили, что это лучшая клиника по пластической хирургии во всей Европе, если не в мире. Этот человек — гений. Хотя и не может сравниться умом с голландцами. По крайней мере, с одной голландской леди, уроженкой Амстердама. Он как-то приезжал сюда для обмена опытом. Через шесть месяцев они поженились. Не успел Хью оглянуться, как переехал сюда жить. До сих пор не понимает, как это с ним случилось. Это именно тот человек, который нам нужен. — Де Грааф очень осторожно прочистил горло. — Если бы ты хотя бы намекнул мне, чего ты от него хочешь...
— Конечно. Я встречаюсь с Ангелли под видом человека со шрамом над глазом и с изувеченной рукой. Кстати, напомните мне, чтобы я описал вам, как я буду выглядеть, когда мы отправимся к вашим лингвистам. Иначе вы меня не узнаете. Так вот, я хочу, чтобы мои шрамы выглядели еще более реалистически и, что более важно, чтобы их было трудно удалить — чтобы их нельзя было смыть или соскрести.
— А, понимаю. Я хотел сказать, не понимаю. — Де Грааф ненадолго задумался. — Не нравится мне это все. Ты, конечно, имеешь в виду Ангелли и его друзей и их возможные подозрения. Мне казалось, что благодаря удачной легенде твое положение преступника в розыске довольно прочно.
— Я все больше в это верю, сэр. Но я не хочу рисковать достигнутым. Эти люди крайне подозрительны, сегодня вечером могут найти повод проверить, настоящие ли у меня шрамы.
Де Грааф вздохнул.
— Мы живем в очень сложном мире. Не хочу тебя обидеть, Питер, но в преступной среде ты чувствуешь себя как дома. Посмотрим, что я смогу сделать. Этот чертов телефон опять звонит.
Ван Эффен взял трубку, послушал и сказал:
— Пошлите туда человека, хорошо? Минуточку! — Он повернулся к полковнику и сказал: — Это сержант Оудшурн. Он говорит, что тридцать восьмой дом пуст. Соседи говорят, что там уже давно никто не живет. Большая часть мебели отсутствует. Сержант Оудшурн — человек молодой. Он полон энтузиазма. Я говорил вам, что это задание ему понравится. Мы предоставили ему
свободу действий. Сержант решил обследовать некоторые запертые буфеты и ящики шкафов.
— С помощью ломика и стамески, я полагаю?
— Думаю, да. Но я почти уверен, что никаких жалоб поэтому поводу у нас не будет. Оудшурн говорит, что ему попались какие-то странные карты и планы, в которых он ничего не может понять. Скорей всего, они не представляют никакого интереса. Но мы не можем пренебрегать даже одним шансом из тысячи. Так что я попросил Оудшурна прислать их сюда. Не мог бы человек, который повезет карты, по дороге прихватить какого-нибудь знающего парня из городского Землемерного управления? Такой специалист мог бы помочь нам разобраться с картами.
— Как ты говоришь, один шанс на тысячу. Хочешь, чтобы эту грязную работу сделал я? — спросил де Грааф.
— Да, сэр.
Лейтенант продолжил говорить по телефону:
— Попроси того, кто повезет бумаги, заехать в городское Землемерное управление и взять там кого-нибудь потолковее и привезти сюда. Скажи, что об этом просит сам полковник.
Пока ван Эффен давал инструкции по телефону, де Грааф включил радио, так чтобы оно звучало совсем тихо. Передавали дикую какофонию — один из хитов, совершенно не во вкусе полковника. Когда музыка прекратилась, он включил радио погромче. Послышался хорошо поставленный голос диктора:
— Мы прерываем нашу программу специальным выпуском новостей. Группа FFF, о деятельности которой вы все слышали или читали в газетах в течение последних двух дней, сделала новое заявление:
"Мы обещали пробить брешь в канале Нордхолландс или в плотине Хагестейн, либо и там, и там. Мы предпочли пробить брешь в канале. Плотину Хагестейн мы не разрушили, потому что не приближались к ней ближе чем на пятьдесят километров. Но должны признать, что появление армии, полиции, вертолетов военно-воздушных сил и экспертов из Риджквотерстаата было впечатляющим.
Полагаем, что теперь никто не сомневается в том, что FFF в состоянии вызвать наводнение любой силы по своему усмотрению. Причем мы можем это сделать в любом месте и в любое время. Наши акции останутся безнаказанными — помешать нам никто не в состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91