Все сошлись на том, что венериане просто проводили своих гостей “домой”, а на прощание попросили их еще раз посетить пещеру. Осматривать звездолет они не собирались.
Но, несмотря на столь благоприятные выводы, Белопольский не считал возможным рисковать и на просьбу Второва разрешить посещение пещеры с целью киносъемки ответил категорическим отказом.
— Жесты венериан при нашем последнем свидании с ними, — сказал он, — могли означать не просьбу посетить пещеру, а как раз обратное — запрещение. Лучше оставим это до следующей экспедиции, которая будет соответствующим образом подготовлена к такой экскурсии.
Эти слова показали членам экипажа, что Константин Евгеньевич не совсем согласен с общим мнением.
Было ясно, что он не доверяет венерианам и боится новых жертв.
Второву пришлось покориться, но совсем неожиданно он вознаградил себя другими кадрами.
Уже на следующий день после похорон Баландина звездоплаватели заметили движение у плотины. Вскоре стало ясно, что венериане принялись за ночную работу. Белопольский сам предложил посмотреть на нее вблизи.
Появление у штабелей мощного вездехода не произвело на обитателей озера никакого видимого впечатления. Они продолжали свое дело, не обращая на него внимания. Люди благоразумно не зажигали прожекторов. Сквозь окна Второв мог снимать сколько ему угодно, что он, конечно, и сделал. Сверхчувствительные пленки, изготовленные специально для него, позволяли получить достаточно отчетливые снимки даже в условиях ночи.
Зрелище было исключительно любопытное. Ежедневно вездеход на несколько часов отправлялся к плотине. Кроме Второва, в машине попеременно побывали все члены экипажа. Всем хотелось увидеть фантастическую картину работы венериан.
Но не только интерес вызывала эта картина. Внимательное наблюдение за процессом работы позволило сделать чрезвычайно важные выводы относительно умственного развития жителей озера.
Работа производилась главным образом “черепахами”. С ними было несколько венериан. Венериане, очевидно, командовали, отдавали распоряжения. Но как это делалось, люди не могли понять. Никаких жестов, никакого звука. Создавалось впечатление, что венериане отдают распоряжения мысленно и что “черепахи” слышат и подчиняются мысленному приказу. Но это было явно невозможно, тут была какая-то тайна.
Наблюдая за “черепахами”, Белопольский часто задумывался о том, как был захвачен в плен их вездеход. Действия “черепах” в тот роковой вечер выглядели вполне осмысленно: они взяли машину “по всем правилам военного искусства”. Единственным объяснением было то, что при этом присутствовали венериане, хотя ни Белопольский, ни покойный Баландин не заметили их.
Еще более сложный маневр осуществили “черепахи” при атаке на вездеход Князева. Правда, при этом ими уже наверняка руководили венериане, но все же то, что сделали “черепахи”, выходило за пределы мыслимой дрессировки. Земные обезьяны, слоны и другие наиболее развитые животные не были способны на такие действия. Это имело уже характер цирковой дрессировки. Но ведь венериане не могли заранее предвидеть встречу с вездеходом и научить “черепах”, как надо действовать при столь внезапных обстоятельствах.
После долгого раздумья Коржевский высказал свое предположение по этому поводу.
— Все, что мы узнали о “черепахах”, — сказал он, — доказывает, что они не обладают разумом и не способны, как и все животные, к логическому умозаключению. Свое дело они выполняют механически, не понимая его смысла. Но их действия при нашей встрече, направленные против прожекторов, нельзя объяснить предварительной дрессировкой. Я думал, что им знакома война, это ошибка: “черепахи” воевать не могут. Но они умеют пользоваться щитами, подходить к чему-то под их защитой и нападать с помощью камней. Как это объяснить? Только охотой. Существует охота на какое-то большое и опасное животное. “Черепахи” приучены охотиться со щитами и камнями и выполнили знакомое дело. Разницы между обычной целью и нашей машиной они не понимали. Мы думали, что они целились в прожекторы. Это не так. Они швырнули камни вообще в машину. То, что при этом были разбиты прожекторы, — простая случайность.
— Значит, — спросил его Второв, — в тот момент венериане не проявили к нам враждебности?
— Нисколько! — ответил биолог. — Вспомните! Они не преследовали вездеход. Не забывайте, что их разум — это не разум обитателей Земли.
Звездоплаватели согласились с Коржевским. Такое объяснение действий венериан многое делало понятным.
Работы у плотины закончились к утру. Старые штабеля были перенесены к озеру, а на их месте уложены новые. При этом снова только один штабель состоял из очищенных стволов, а другой из деревьев с корой и ветвями. Коржевский придавал этому обстоятельству огромное значение.
— Совершенно очевидно, — сказал он, — что не только “черепахи”, но и сами венериане действуют по раз навсегда установленному шаблону. Ведь можно наверняка сказать, что эта работа производится сотни лет. Но она все же крайне примитивна.
Действительно, наблюдая за работой, люди видели, что многое можно было делать более результативно и с меньшей затратой сил. Для этого требовались только самые элементарные представления об организации труда. Но, очевидно, венериане даже не догадывались об этом.
Не было ни малейшего намека на технику. Все делалось руками, голым физическим трудом. Принцип рычага, который мог оказать им большую помощь, был неизвестен венерианам. Даже до самых простых каменных топоров, известных людям Земли с незапамятных времен, они не додумались.
— Очень скоро здесь все изменится, — сказал Белопольский, — мы научим их трудиться разумно. Венериане — дикари в сравнении с нами. Но они наши младшие братья. Долг человека Земли дать им все, что нужно, чтобы облегчить жизнь и труд. И это будет сделано!
— Без общего языка… — начал Коржевский, но командир корабля перебил его.
— Это будет сделано! — повторил он. — А общий язык будет найден. Как они говорят, пока тайна. Но эту тайну мы должны раскрыть и раскроем.
Топорков, присутствовавший при этом разговоре, посмотрел на Белопольского и загадочно усмехнулся.
— А что вы скажете, — спросил он, — если мне известна эта тайна?
— Вам?..
Игорь Дмитриевич пожал плечами.
— Необязательно, — сказал он, — быть биологом, чтобы раскрыть биологическую тайну. Может случиться, что возможность говорить с венерианами или во всяком случае обмениваться с ними мыслями люди получат от техники.
— Но что вы знаете?
— Во-первых, я не знаю, а только думаю, что знаю. Это не одно и то же. А во-вторых, я вам пока ничего не скажу. Ваше восклицание, Константин Евгеньевич, когда вы с таким недоверием спросили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
Но, несмотря на столь благоприятные выводы, Белопольский не считал возможным рисковать и на просьбу Второва разрешить посещение пещеры с целью киносъемки ответил категорическим отказом.
— Жесты венериан при нашем последнем свидании с ними, — сказал он, — могли означать не просьбу посетить пещеру, а как раз обратное — запрещение. Лучше оставим это до следующей экспедиции, которая будет соответствующим образом подготовлена к такой экскурсии.
Эти слова показали членам экипажа, что Константин Евгеньевич не совсем согласен с общим мнением.
Было ясно, что он не доверяет венерианам и боится новых жертв.
Второву пришлось покориться, но совсем неожиданно он вознаградил себя другими кадрами.
Уже на следующий день после похорон Баландина звездоплаватели заметили движение у плотины. Вскоре стало ясно, что венериане принялись за ночную работу. Белопольский сам предложил посмотреть на нее вблизи.
Появление у штабелей мощного вездехода не произвело на обитателей озера никакого видимого впечатления. Они продолжали свое дело, не обращая на него внимания. Люди благоразумно не зажигали прожекторов. Сквозь окна Второв мог снимать сколько ему угодно, что он, конечно, и сделал. Сверхчувствительные пленки, изготовленные специально для него, позволяли получить достаточно отчетливые снимки даже в условиях ночи.
Зрелище было исключительно любопытное. Ежедневно вездеход на несколько часов отправлялся к плотине. Кроме Второва, в машине попеременно побывали все члены экипажа. Всем хотелось увидеть фантастическую картину работы венериан.
Но не только интерес вызывала эта картина. Внимательное наблюдение за процессом работы позволило сделать чрезвычайно важные выводы относительно умственного развития жителей озера.
Работа производилась главным образом “черепахами”. С ними было несколько венериан. Венериане, очевидно, командовали, отдавали распоряжения. Но как это делалось, люди не могли понять. Никаких жестов, никакого звука. Создавалось впечатление, что венериане отдают распоряжения мысленно и что “черепахи” слышат и подчиняются мысленному приказу. Но это было явно невозможно, тут была какая-то тайна.
Наблюдая за “черепахами”, Белопольский часто задумывался о том, как был захвачен в плен их вездеход. Действия “черепах” в тот роковой вечер выглядели вполне осмысленно: они взяли машину “по всем правилам военного искусства”. Единственным объяснением было то, что при этом присутствовали венериане, хотя ни Белопольский, ни покойный Баландин не заметили их.
Еще более сложный маневр осуществили “черепахи” при атаке на вездеход Князева. Правда, при этом ими уже наверняка руководили венериане, но все же то, что сделали “черепахи”, выходило за пределы мыслимой дрессировки. Земные обезьяны, слоны и другие наиболее развитые животные не были способны на такие действия. Это имело уже характер цирковой дрессировки. Но ведь венериане не могли заранее предвидеть встречу с вездеходом и научить “черепах”, как надо действовать при столь внезапных обстоятельствах.
После долгого раздумья Коржевский высказал свое предположение по этому поводу.
— Все, что мы узнали о “черепахах”, — сказал он, — доказывает, что они не обладают разумом и не способны, как и все животные, к логическому умозаключению. Свое дело они выполняют механически, не понимая его смысла. Но их действия при нашей встрече, направленные против прожекторов, нельзя объяснить предварительной дрессировкой. Я думал, что им знакома война, это ошибка: “черепахи” воевать не могут. Но они умеют пользоваться щитами, подходить к чему-то под их защитой и нападать с помощью камней. Как это объяснить? Только охотой. Существует охота на какое-то большое и опасное животное. “Черепахи” приучены охотиться со щитами и камнями и выполнили знакомое дело. Разницы между обычной целью и нашей машиной они не понимали. Мы думали, что они целились в прожекторы. Это не так. Они швырнули камни вообще в машину. То, что при этом были разбиты прожекторы, — простая случайность.
— Значит, — спросил его Второв, — в тот момент венериане не проявили к нам враждебности?
— Нисколько! — ответил биолог. — Вспомните! Они не преследовали вездеход. Не забывайте, что их разум — это не разум обитателей Земли.
Звездоплаватели согласились с Коржевским. Такое объяснение действий венериан многое делало понятным.
Работы у плотины закончились к утру. Старые штабеля были перенесены к озеру, а на их месте уложены новые. При этом снова только один штабель состоял из очищенных стволов, а другой из деревьев с корой и ветвями. Коржевский придавал этому обстоятельству огромное значение.
— Совершенно очевидно, — сказал он, — что не только “черепахи”, но и сами венериане действуют по раз навсегда установленному шаблону. Ведь можно наверняка сказать, что эта работа производится сотни лет. Но она все же крайне примитивна.
Действительно, наблюдая за работой, люди видели, что многое можно было делать более результативно и с меньшей затратой сил. Для этого требовались только самые элементарные представления об организации труда. Но, очевидно, венериане даже не догадывались об этом.
Не было ни малейшего намека на технику. Все делалось руками, голым физическим трудом. Принцип рычага, который мог оказать им большую помощь, был неизвестен венерианам. Даже до самых простых каменных топоров, известных людям Земли с незапамятных времен, они не додумались.
— Очень скоро здесь все изменится, — сказал Белопольский, — мы научим их трудиться разумно. Венериане — дикари в сравнении с нами. Но они наши младшие братья. Долг человека Земли дать им все, что нужно, чтобы облегчить жизнь и труд. И это будет сделано!
— Без общего языка… — начал Коржевский, но командир корабля перебил его.
— Это будет сделано! — повторил он. — А общий язык будет найден. Как они говорят, пока тайна. Но эту тайну мы должны раскрыть и раскроем.
Топорков, присутствовавший при этом разговоре, посмотрел на Белопольского и загадочно усмехнулся.
— А что вы скажете, — спросил он, — если мне известна эта тайна?
— Вам?..
Игорь Дмитриевич пожал плечами.
— Необязательно, — сказал он, — быть биологом, чтобы раскрыть биологическую тайну. Может случиться, что возможность говорить с венерианами или во всяком случае обмениваться с ними мыслями люди получат от техники.
— Но что вы знаете?
— Во-первых, я не знаю, а только думаю, что знаю. Это не одно и то же. А во-вторых, я вам пока ничего не скажу. Ваше восклицание, Константин Евгеньевич, когда вы с таким недоверием спросили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187