– Вы удивитесь, как много людей связывают фамилию Освальд с дезертирством и предательством.
– Я утверждаю, что ни разу не обращался к советским властям с целью передачи информации о моей службе в армии.
– Почему вы отправились в Советский Союз?
– Не хочу вспоминать прошлое. Просто поехал, и все.
– Но сам по себе путь долгий.
– Я не обязан объяснять.
– Вы состоите в Коммунистической партии Соединенных Штатов?
– Нет.
Агент Муни записывал.
– Вы не хотите провериться на детекторе лжи?
– Нет. Кто сказал вам, где меня найти?
– Это было несложно.
– Но кто сказал вам?
– Мы беседовали с вашим братом.
– И он сказал, где я живу?
– Совершенно верно, – ответил Фрейтаг с некоторым Удовлетворением. На его верхней губе блестели капельки пота.
– За мной установят слежку?
– Разве я сказал бы вам?
– В России за мной следили.
– Я думаю, в России следят за всеми.
Агент Муни тихо рассмеялся и закивал.
– Жена ждет меня обедать.
– Как вам удалось вывезти жену? Ведь они не выпускают людей просто по желанию.
– Я с ними ни о чем не договаривался.
Они обсудили несколько вопросов. Затем Фрейтаг сделал знак своему напарнику, тот убрал ручку и блокнот. Наступила пауза, явно сменилось настроение.
– Главное, что нас интересует: если возникнут подозрительные обстоятельства, информировать нас немедленно.
– То есть дать вам знать.
– Мы просим о сотрудничестве, если встретится индивидуум с убеждениями марксиста или коммуниста.
– Вы нанимаете меня информатором?
– Мы просим о сотрудничестве.
– То есть, если кто-то свяжется со мной…
– Так.
– То я должен рассказать ФБР.
– Совершенно верно.
Ли сказал, что подумает. Вылез из машины и захлопнул дверцу. Бросил взгляд на номер машины, когда обходил ее сзади, перешел дорогу и зашел в дом. Он записал номер машины и фамилию агента в своем блокноте. Затем отыскал в справочнике телефон ФБР в Форт-Уорте и записал его рядом с номером машины и фамилией – просто так, чтобы записи накапливались.
Марина позвала его обедать.
Он сидел в углу просторной комнаты и наблюдал, как они едят и беседуют. Говорили с набитыми ртами. Они толпились и ходили взад-вперед, эти русские, эстонцы, литовцы, грузины, армяне. Это был вечер встречи местных эмигрантов, в Далласе и Форт-Уорте их двадцать или тридцать семей, англоговорящих, русскоговорящих, франкоговорящих. Они постоянно сравнивали свое образование и происхождение. Малышка Джун сидела у него на коленях.
В эти вечера Марина всегда выглядела очаровательно. Люди окружали ее, выспрашивали новости. Она ведь приехала недавно, а некоторые эмигрировали десятки лет назад – кто тридцать, кто сорок. Ее чистый русский язык поражал старую гвардию. Марина была маленькая и хрупкая. А они думали, что советские женщины подобны метательницам молота, огромные и мускулистые, и все работают на кирпичных заводах. Марина стояла, дымя сигаретой, и пила вино. Она носила одежду, которую они подарили. Ей дарили платья, чулки, удобные туфли. Он не мог себе позволить напечатать книгу, которая лежала в шкафу в конверте, в виде записок на клочках бумаги, на обертках, а они водят ее к дантисту и дарят чулки. Все измеряется деньгами. Они всю жизнь копят материальные ценности и называют это политикой.
Он смотрел, как они жмут друг другу руки и обнимаются. Они жаловались Марине, что он не здоровается с ними по-человечески. Они считали его советским шпионом. Каждый, кто вернулся из России и не разделял их убеждений, был советским шпионом. А их убеждения – это «кадиллаки» и кондиционеры.
Ему подарили рубашки, он их вернул.
Теперь только несколько человек приходили к ним, затем вели ее к дантисту или по магазинам. Учили покупать. Вот детское питание. А вот швейцарский сыр. Свои библиотечные книги он складывал на столике у дверей, где они могли их заметить, когда входили или выходили. Книги о Ленине и Троцком, а также «Активист» и «Рабочий». Пусть видят, кто он. Они хотели слушать о России только плохое. Они замкнулись на плохом.
Рядом сел Джордж. Единственный, с кем он мог беседовать, – Джордж де Мореншильдт. Высокий, доброжелательный, уверенный, любитель поговорить, голос умиротворял, подобно тихому дню.
– Ли, а ведь вы почти не рассказывали мне о Минске.
– Там ничего интересного.
– Мне интересно все. Вы знаете, я жил там в детстве. Мой отец был председателем дворянского собрания в Минской губернии еще при царе. Это все, конечно же, чепуха. Но я балтийский дворянин, и некоторые мои жены были от этого в восторге.
– В Минске приходилось стоять в очереди за овощами.
– Вам больше нравится Техас?
– Мне – нет. Марине нравится больше.
– Хотите, я расскажу вам, что такое Даллас? Этот город – доказательство того, что бог мертв. Посмотрите на них. В большинстве своем прекрасные люди, но они специально приехали в эту унылую, пустынную местность правых убеждений. Их привлекает именно местная политика. Антикоммунисты там, антикоммунисты сям. Конечно, кто-то из них пострадал, так или иначе, кто-то ужасно пострадал. Вы знаете, как я отношусь к марксизму. Скажу вам откровенно – само слово «марксизм» вызывает у меня скуку. Мне крайне сложно подобрать более скучное слово или тему. Но мы с вами знаем, что Советский Союз имеет место быть. Мы принимаем его как данность. Для этой же старой гвардии такой страны нет. Не существует. Белое пятно на карте.
Джорджу было лет пятьдесят, по-прежнему темноволосый, с широкой грудью, геолог или инженер, что-то в таком духе. Ли нравилось перескакивать с английского на русский в разговорах с ним. Он спокойно воспринимал его шутки, колкости и даже советы. Когда Джордж давал совет, не возникало чувства, что ты должен рассыпаться в благодарностях.
– Марина говорит, что вы написали какие-то заметки о Минске. Нечто вроде… ну не знаю, впечатлений о городе.
– Обо всем, что я узнал на радиозаводе, плюс полная структура их работы и жизни.
Какая-то женщина взяла на руки Джун и принялась ворковать с ней так же, как и родственники Марины, качать на руках и агукать.
– Вы знаете, – сказал Джордж, – вот смотрю я на это чудесное дитя и невольно думаю: как же она похожа на Хрущева. Настоящий маленький Хрущев, большая круглая лысая голова, узкие глазки.
– Кеннеди смотрится лучше.
– Я восхищаюсь Кеннеди. Я считаю, что он очень подходит для этой страны.
– И Жаклин.
– И его жена. И Жаклин тоже. Я знал ее по Лонг-Айленду, когда она была ребенком. Очаровательная девочка. Хотя он довольно легкомыслен в отношении женщин, этот наш президент. Я не говорю, что это недостаток. Отнюдь. Но вот что я скажу вам о некоторых женщинах. Они любят нас за наши слабости. Они любят нас именно за недостатки. Вот в чем беда, друг мой.
Ребенок снова оказался на руках у Ли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122