5:55. Вечно эти аккуратные циферки: человечки, живущие в часах, суть фанатики точности. Она посмотрела на плотные металлические тучи - свинец, смешанный с сурьмой и медью. Уже пятница - снова уснуть уже невозможно, пусть даже небо окуталось своими собственными затемняющими занавесями. Где-то вверху было солнце, но Лондон скрывался под покровами.
Джин вовремя добралась до Харли-стрит, освеженная прогулкой через Риджентс-парк, продуваемый ветром и испещренный нежданными пятнами солнечного света. С опаской поднимаясь сквозь сердцевину этого древнего муниципального здания в лифте размером с птичью клетку, рассчитанном на одного человека, она вспоминала о прежних своих визитах - о ежегодных осмотрах, но в основном о тех, когда она была беременна и клетка казалась даже теснее, пока преэклампсия не обрекла ее на постельный режим.
Скалли специализировался на этом таинственном состоянии, неизвестном ни у каких других видов животных, поскольку, как он объяснял, только человеческие детеныши накапливают толстые слои жира - успешно перехватывая питательные вещества у матери. Собственно говоря, он решил сосредоточиться на этом заболевании, потому что оно вроде бы подтверждало его догадку о том, что беременность скорее представляет собой конфликт между матерью и эмбрионом - неистовое состязание за питательные вещества и даже за выживание, - чем спонтанную гармонию, на которой настаивает остальной культурный мир, включая биологов. В свое время Джин испытала огромное облегчение из-за того, что могло существовать медицинское обоснование для ее беспокойства, своего рода предродовой депрессии, которую она вначале приписывала неминуемому прекращению ее исключительной близости с Марком, хотя ее стыд и ужас немедленно развеялись, когда сама Вик появилась на свет.
Когда она вышла из лифта, Скалли, подтянутый и моложаво выглядящий благодаря своей копне темных волос, ждал ее на площадке. Особый прием: он, должно быть, понимал, как она встревожена. Он легонько положил ей руки на плечи, поцеловал в щеку и отступил, улыбаясь поджатыми губами, как бы не желая показывать зубы.
Джин, как и ожидала, при одном его виде почувствовала огромное облегчение. Он был замечательным человеком. Несмотря на то что роды у нее были отягощены продолжающейся угрозой, которую несла с собой преэклампсия, - для ее печени, сердца и мозга, - она благополучно произвела Викторию. Джин думала: как чудесно должно быть мистером Скалли (хотя у них случались неизбежные моменты интимности, она никогда не могла назвать его Френсисом, и никто в Англии не называл преуспевающих врачей «доктором»), с этой его способностью не только способствовать появлению новой жизни, но и успокаивать и облегчать жизнь, так сурово устроенную. Он явно наслаждался, исполняя роль Бога в бесчисленных родовых пьесах - и здесь, как в более известной версии, отец оказался связан (или, во всяком случае, застрял в Париже из-за забастовки обработчиков багажа). Скалли был невероятно популярен - настоящий хит, что подтверждал плотно исчерканный настенный календарь в его приемной; он был распродан на три года вперед.
Одевался он соответственно - носил яркие рубашки и парчовые жилетки, золотой перстень на мизинце, большой набор смелых галстуков. Этому стилю могли бы соответствовать кармашек для часов и вселяющее бодрость брюшко, но мистер Скалли был подобран и пружинист, как гепард. Ей нравилось, как он одевался, не обязательно сами одежды - сегодня на нем была желтая, как подсолнух, рубашка и широкий галстук, изукрашенный красными и золотыми ирисами. Нет, это было жестом, проявляющим чувствительность, чувство декора, понимание природы взаимоотношений с пациентками: если кому-то приходится раздеваться, то другому следует быть одетым за двоих.
- Итак, с чего мы начнем? - спросил он с улыбкой, распластав руки на покрытом разводами полированном столе.
Откинувшись в кожаном клубном кресле, скрестив ноги и руки, она на мгновение утратила дар речи. Она говорила ему по телефону об этой точке - которой сейчас касалась, словно для того, чтобы прикрыть ей уши.
- В общем, так, - отважилась она, - несколько месяцев назад мне делали маммографию, результаты вот в этом конверте, а потом мне предложили echographie . - Теперь он подумает, что она говорит так из застенчивости, но она и вправду забыла: как, черт возьми, это называется по-английски?
- Хорошо, - отозвался он, помолчав. - Не желаете ли забраться на стол?
Когда он поднялся, чтобы вымыть руки в маленькой раковине в углу, он расстегнула «молнии» на своих коричневых замшевых сапожках - с повергающим в смущение громким, таящим намек звуком - и подумала, встревожившись на мгновение, не означает ли это мытье рук, что он не собирается пользоваться перчатками. На внутренней стороне двери висело множество плотных махровых халатов, желтых и голубых. В этом помещении все так легко могло смутить, что она едва ли не увидела «исследование» в журнале «Гинекология и акушерство»: «семьдесят процентов женщин старше сорока пяти лет предпочитают голубые халаты». Она послушно сняла с вешалки голубой халат и скользнула за складную ширму, отделявшую смотровой стол от всей кожи и полированного дерева.
Со стуком уронив на пол сапожки и выбираясь из обтягивающих джинсов, она подумала, не стоит ли перебросить чулки через эту зигзагами изогнутую ширму - не для этого ли они предназначены? Потом вспомнила, что на ней гольфы: плотные, матовые, «телесного цвета» - желтовато-серые и гладкие, словно протезы. Каким-то образом она чувствовала, что Джиована к гольфам не прикасается. Стягивая эти мышиного цвета полуноски, получулки, она увидела, что верхние полоски оставили на ее распухших после полета икрах красноватые зубчатые отметины. М-м-м, подумала она, выворачивая нейлон, чтобы вытереть грязь от сапог, оставшуюся между вспотевшими пальцами ног, сексуально.
Когда мистер Скалли приступил к пальпации ее груди, он был без перчаток и работал обеими руками, словно настройщик пианино. Добравшись до уплотненного узелка, он стал по нему постукивать: эта нота внушала ему особое беспокойство, и он вздернул голову, как будто прислушиваясь к ее груди.
- Комочек, - произнес он нейтральным голосом, отворачиваясь от нее и переходя на свою рабочую площадку позади ее ног. «Придется резать?» - хотелось ей спросить. Когда он задрал руку и стал протискивать ее в резиновую перчатку, она наблюдала за ним через V-образную амбразуру между своими ступнями. Его рука то сжималась, то разжималась, как у мима, изображающего свет маяка, меж тем как пальцы пробирались в свои индивидуальные кондомы.
- Теперь соскользните вниз, поднимите колени и просто раскиньте ноги, - сказал мистер Скалли, глядя ей прямо в лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85