Ей казалось, что если она не будет держаться за Ларри, то упадет, наткнется на что-нибудь или потеряется. На углу какой-то мужчина продавал футболки, разложенные поверх брезентового мешка и освещаемые карманным фонариком.
я пережил отключение, сообщали надписи на футболках, выведенные по трафарету белым по черному и черным по белому.
- Великий предпринимательский дух не тускнеет и в темноте, - здорово, правда? - сказал Ларри. - Вот бы у меня его было побольше!
- Мы этого еще не пережили, - указала она.
Он сжал ее руку, и они пошли дальше в молчании, медленно, не торопясь теперь вернуться в машину. Которую все равно никак не могли не найти. Не тревожась (должна же она где-нибудь да быть), они дважды прошли туда и обратно вдоль целого квартала, прежде чем наконец ее нашли. Прислонясь к дверце, она ждала, пока Ларри разберется с ключами, а еще и испытывала грусть из-за того, что этот странный вечер почти уже закончился, не в силах даже представить себе, как давно начался этот день. Дверь была отперта, но никто из них не двинулся с места, чтобы забраться внутрь. Потом Ларри наклонился и поцеловал ее - настойчиво, кратко, полнокровно и безответно, настолько неожиданно и спонтанно приложился он к ее губам. Пора домой - вот что это было, подумала она: просто пунктуация и ничего больше. Вряд ли она могла спросить об этом у него, по сути, лишенная дара речи, устраиваясь на высоком переднем сидении, меж тем как он заводил двигатель. Улицы освещались только фарами, и Джин - жаждая теперь сохранить невозмутимость после этого, вне всякого сомнения, ничего не означающего «поцелуя во время обесточивания» - внушала себе, пока машина осторожно пробиралась через парк на другую сторону города, что они едут по проселочной дороге.
- Разве не здорово было бы, - сказала она, закрывая глаза и позволяя покачиванию высокой машины какое-то время ее баюкать, - если бы мы в самом деле направлялись за город, в большое путешествие по стране - попытать судьбу.
Ларри приближался к дому Филлис. Он установился возле поребрика сразу после входа и с неторопливостью, которую, по мысли Джин, можно было принять за сожаление или, по крайней мере, за церемонность, повернул ключ. Они не разговаривали, защищенные в машине от темноты и тишины, наброшенных на город, словно сеть.
Ларри поднял ее руку; казалось, он собирался ее поцеловать, но вместо этого он ее перевернул, как будто мог читать по ее ладони в темноте; он ее погладил, похлопал по ней, затем вернул. Снова посмотрел в ветровое стекло, и ей подумалось, что она различает его грубоватый профиль.
- Сегодня мы были очень хорошей командой, - сказал он наконец и подался вперед, чтобы поцеловать ее в щеку. Джин повернула голову ему навстречу, так что поцелуй пришелся в самый уголок ее рта.
- Спокойной ночи, партнер, - удалось ей ответить.
Человеческие существа несут ответственность за тот выбор, который они совершают . Как это характерно для Джин - думать о чем-то таком, из его книги, в то же время воздерживаясь от ответа на его поцелуй. Она понимала, что ей следует просто выбраться из машины, но вместо этого повернулась к нему всем телом, из-за чего ей пришлось сидеть чуть ли не на корточках, в позе, напоминающей яйцо, вращающееся на своем кончике, или трепещущий воздушный змей за мгновение до того, как ветер унесет его вверх, - в позе предвкушающей . Снискавший ответа или нет, этот поцелуй парил между ними, и она хотела объясниться. Но вряд ли она могла подробно рассказать о том, что уже использовала предел кредита, который при экстраординарных обстоятельствах может быть предоставлен даже состоящим в браке, - однако ей казалось, что она различает голубизну его глаз, или, может быть, та, подобно озеру или бассейну, освежалась, просто чтобы напомнить о своем существовании.
Она не хотела ничего говорить - не хотела ни признаний, ни извинений, ни обещаний, ни единого слова. Он, конечно, и так понимал, что она чувствовала. Могу ли я тебе доверять? Можем ли мы на самом деле считать, что нам дано пойти против хода времени? Мы оба знаем, что не можем, - мы взрослые, мы сделали выбор. Но Ларри в своей неподвижной напряженности выбирал, казалось, только темноту. Ему не требовалось воспринимать ее послание. Не сегодня. Ей же необходимо было настоять на своем. Она отвернулась. Еще не поздно выбраться отсюда, предотвратить кризис. Ты посадил поврежденный самолет, и мы в безопасности; у нас все получилось, так что давай и теперь избежим катастрофы . Но он не шевелился. Он просто ждал, или продолжал ждать, чтобы она ответила на его взгляд, - отважно безразличный в этом стремительном падении на землю, мчащуюся им навстречу.
Она наклонилась к нему, точнее, на него повалилась, неловкая в этом армейском интерьере, уткнувшись лицом ему в шею, как будто только образовав единую, сплошную форму, могли они оставаться неразличимыми в припаркованной машине, - естественное проявление их американской сущности во время непрочности, в эту очень темную ночь. Тот факт, что он является американцем, в самом деле представлялся сейчас очень важным; она никогда подобного не предвидела. Он гладил ее по спине левой рукой, которая одна только и могла еще двигаться в путах ее объятий, и легкие и плавные прикосновения его пальцев реверберировали сквозь нее, как булавки, одна за другой оброненные в знаменитом акустическом храме, где совершали таинственные молебны некоторые из ее предков. А потом зажегся свет.
- Поздравляю, - сказал он. - Ты все исправила.
Ларри и Джин отодвинулись друг от друга, как будто настало утро, чужеродное электричество выволокло их из этой грезы близости и простоты. Джин поняла, что все кончено, что эта ночь не была никаким проектом - была она просто отключением, причудливым случаем, который они не столько переживали, сколько населяли. Но она повела себя со всем неприятием происходящего, которое испытывала девочкой под конец автомобильной поездки, чувствуя безопасность в отцовских руках и лишь притворяясь спящей, намеренно расслабленная, чтобы он не ставил ее на землю. Когда, выбираясь, она едва не упала из машины, Ларри поддержал ее, но она обнаружила, что не в силах даже на него посмотреть. Не только дезориентированная, но и охваченная горем, она видела, что их время еще раз истекло.
В 1980 году ландшафт был совершенно другим, а желание обрамлялось возможностью других предложений: целого сада детей и - да, почему бы и нет? - обильного урожая лет. А что простиралось перед ними сейчас? Послеполуденное время. Перекус на ходу, невинная прогулка по галерее, за которой следовало - что? Безумное спаривание? Да, оно должно было бы стать безумным, и не потому, что оба они состоят в браке с другими, но потому, что жизненное время необходимо было бы подвергнуть сжиманию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
я пережил отключение, сообщали надписи на футболках, выведенные по трафарету белым по черному и черным по белому.
- Великий предпринимательский дух не тускнеет и в темноте, - здорово, правда? - сказал Ларри. - Вот бы у меня его было побольше!
- Мы этого еще не пережили, - указала она.
Он сжал ее руку, и они пошли дальше в молчании, медленно, не торопясь теперь вернуться в машину. Которую все равно никак не могли не найти. Не тревожась (должна же она где-нибудь да быть), они дважды прошли туда и обратно вдоль целого квартала, прежде чем наконец ее нашли. Прислонясь к дверце, она ждала, пока Ларри разберется с ключами, а еще и испытывала грусть из-за того, что этот странный вечер почти уже закончился, не в силах даже представить себе, как давно начался этот день. Дверь была отперта, но никто из них не двинулся с места, чтобы забраться внутрь. Потом Ларри наклонился и поцеловал ее - настойчиво, кратко, полнокровно и безответно, настолько неожиданно и спонтанно приложился он к ее губам. Пора домой - вот что это было, подумала она: просто пунктуация и ничего больше. Вряд ли она могла спросить об этом у него, по сути, лишенная дара речи, устраиваясь на высоком переднем сидении, меж тем как он заводил двигатель. Улицы освещались только фарами, и Джин - жаждая теперь сохранить невозмутимость после этого, вне всякого сомнения, ничего не означающего «поцелуя во время обесточивания» - внушала себе, пока машина осторожно пробиралась через парк на другую сторону города, что они едут по проселочной дороге.
- Разве не здорово было бы, - сказала она, закрывая глаза и позволяя покачиванию высокой машины какое-то время ее баюкать, - если бы мы в самом деле направлялись за город, в большое путешествие по стране - попытать судьбу.
Ларри приближался к дому Филлис. Он установился возле поребрика сразу после входа и с неторопливостью, которую, по мысли Джин, можно было принять за сожаление или, по крайней мере, за церемонность, повернул ключ. Они не разговаривали, защищенные в машине от темноты и тишины, наброшенных на город, словно сеть.
Ларри поднял ее руку; казалось, он собирался ее поцеловать, но вместо этого он ее перевернул, как будто мог читать по ее ладони в темноте; он ее погладил, похлопал по ней, затем вернул. Снова посмотрел в ветровое стекло, и ей подумалось, что она различает его грубоватый профиль.
- Сегодня мы были очень хорошей командой, - сказал он наконец и подался вперед, чтобы поцеловать ее в щеку. Джин повернула голову ему навстречу, так что поцелуй пришелся в самый уголок ее рта.
- Спокойной ночи, партнер, - удалось ей ответить.
Человеческие существа несут ответственность за тот выбор, который они совершают . Как это характерно для Джин - думать о чем-то таком, из его книги, в то же время воздерживаясь от ответа на его поцелуй. Она понимала, что ей следует просто выбраться из машины, но вместо этого повернулась к нему всем телом, из-за чего ей пришлось сидеть чуть ли не на корточках, в позе, напоминающей яйцо, вращающееся на своем кончике, или трепещущий воздушный змей за мгновение до того, как ветер унесет его вверх, - в позе предвкушающей . Снискавший ответа или нет, этот поцелуй парил между ними, и она хотела объясниться. Но вряд ли она могла подробно рассказать о том, что уже использовала предел кредита, который при экстраординарных обстоятельствах может быть предоставлен даже состоящим в браке, - однако ей казалось, что она различает голубизну его глаз, или, может быть, та, подобно озеру или бассейну, освежалась, просто чтобы напомнить о своем существовании.
Она не хотела ничего говорить - не хотела ни признаний, ни извинений, ни обещаний, ни единого слова. Он, конечно, и так понимал, что она чувствовала. Могу ли я тебе доверять? Можем ли мы на самом деле считать, что нам дано пойти против хода времени? Мы оба знаем, что не можем, - мы взрослые, мы сделали выбор. Но Ларри в своей неподвижной напряженности выбирал, казалось, только темноту. Ему не требовалось воспринимать ее послание. Не сегодня. Ей же необходимо было настоять на своем. Она отвернулась. Еще не поздно выбраться отсюда, предотвратить кризис. Ты посадил поврежденный самолет, и мы в безопасности; у нас все получилось, так что давай и теперь избежим катастрофы . Но он не шевелился. Он просто ждал, или продолжал ждать, чтобы она ответила на его взгляд, - отважно безразличный в этом стремительном падении на землю, мчащуюся им навстречу.
Она наклонилась к нему, точнее, на него повалилась, неловкая в этом армейском интерьере, уткнувшись лицом ему в шею, как будто только образовав единую, сплошную форму, могли они оставаться неразличимыми в припаркованной машине, - естественное проявление их американской сущности во время непрочности, в эту очень темную ночь. Тот факт, что он является американцем, в самом деле представлялся сейчас очень важным; она никогда подобного не предвидела. Он гладил ее по спине левой рукой, которая одна только и могла еще двигаться в путах ее объятий, и легкие и плавные прикосновения его пальцев реверберировали сквозь нее, как булавки, одна за другой оброненные в знаменитом акустическом храме, где совершали таинственные молебны некоторые из ее предков. А потом зажегся свет.
- Поздравляю, - сказал он. - Ты все исправила.
Ларри и Джин отодвинулись друг от друга, как будто настало утро, чужеродное электричество выволокло их из этой грезы близости и простоты. Джин поняла, что все кончено, что эта ночь не была никаким проектом - была она просто отключением, причудливым случаем, который они не столько переживали, сколько населяли. Но она повела себя со всем неприятием происходящего, которое испытывала девочкой под конец автомобильной поездки, чувствуя безопасность в отцовских руках и лишь притворяясь спящей, намеренно расслабленная, чтобы он не ставил ее на землю. Когда, выбираясь, она едва не упала из машины, Ларри поддержал ее, но она обнаружила, что не в силах даже на него посмотреть. Не только дезориентированная, но и охваченная горем, она видела, что их время еще раз истекло.
В 1980 году ландшафт был совершенно другим, а желание обрамлялось возможностью других предложений: целого сада детей и - да, почему бы и нет? - обильного урожая лет. А что простиралось перед ними сейчас? Послеполуденное время. Перекус на ходу, невинная прогулка по галерее, за которой следовало - что? Безумное спаривание? Да, оно должно было бы стать безумным, и не потому, что оба они состоят в браке с другими, но потому, что жизненное время необходимо было бы подвергнуть сжиманию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85