И он верил, что поступил бы именно так, хотя ночью вместе со всеми, без колебаний и раздумий, пересек границу холода и жары, границу, за которой расстилалась безжизненная пустыня…
Но вхождение во владения песка не было тягостным: над спящими под звездным небом барханами висел неподвижный прохладный воздух, ни один настораживающий звук не тревожил слух, ноги ощущали легкое тепло, поднимавшееся от земли, и это ощущение, после жуткого холода снежных вершин, казалось самым сладостным, самым желанным, оно превосходило даже радость, испытанную им, когда смертоносные ловушки гор остались позади.
— Ночью надо пройти как можно больше,— сказал им у границы пустыни Конан.— Идти днем будет гораздо труднее.
Прошагать всю ночь напролет не получилось — часа через два усталость предыдущего дня лишила путников последних сил, и решено было пожертвовать остатками ночи для сна.
Когда солнце прошло уже полпути от горизонта к зениту, когда искатели Гиль-Дорад, проснувшись и перекусив, снова двинулись в путь, вдруг налетел сухой беспощадный ветер. Пустыня скинула ночное покрывало и открыла свое истинное лицо.
Никто из путников не смог бы сказать, сколько бушевала слепящая, удушающая буря. Казалось, вечность. И как долго они шли, преодолевая противодействие воздушной стихии, стремящейся отбросить их назад, сбить с ног. Казалось, бесконечность. И откуда взялись силы не упасть в изнеможении, выстоять под палящими лучами солнца-убийцы, не потерять друг друга в этом море беснующегося песка…
Ветер стих в одно мгновение, будто кто-то произнес заклинание. Путники попадали на землю.
— Воды… Пить…— шептали их опаленные губы.
— Понемногу. Воду надо беречь. По глотку.— Видно было, что и несгибаемый Конан порядком измотан отбушевавшим вихрем.
Нагревшаяся во флягах вода казалась сказочным даром, угощением богов. Она возвращала к жизни.
— Хватит, Омигус, довольно! — Только властный окрик киммерийца заставил циркового мага оторваться от горлышка фляги.
— Как мне все надоело! — захныкал артист.— Будь проклята твоя чертова Гиль-Дорад вместе с горами и пустынями. Пусть провалится в преисподнюю твоя волшеб… Что?
Это кхитаянка выкрикнула что-то резкое и непонятное.
— Помолчи… коллега,— прозвучал усталый голос Ловара.— Не позорься. Женщины — и те не стонут.
— А что ты мне указываешь? — попытался крикнуть Омигус» но от сухости в горле закашлялся.— Тебе-то что за дело?
— Я хочу дойти до Гиль-Дорад,— хрипло ответил колдун.— И собираюсь дойти…
Циркач пробурчал что-то себе под нос и отвернулся.
— Долго отдыхать не придется. Потом. Вечером. Когда будет не так жарко,— бесстрастно продолжал Ловар, будто забыв об Омигусе, и мельком глянул, где, в какой части небосвода пребывает светило, по которому они держали направление,— Как полагаешь, Конан?
— Согласен,— ответил тот, в который раз поражаясь выносливости колдуна. Отсутствие воды и тени истощило даже силы киммерийца.— Ты как, Луара?
Та попыталась улыбнуться в ответ.
* * *
Шли они медленно, но шли. И по пути не встречали никаких признаков жизни. Кроме песка — вообще ничего. И так до самого горизонта. Они просто двигались навстречу желанному вечеру, сулящему хоть какое-то отдохновение.
* * *
Конан, возглавлявший отряд путников, вдруг застыл на месте и резко вскинул правую руку, призывая идущих следом замереть. Мускулы на теле варвара напряглись, глаза тревожно обшаривали окружающие их пески.
Путешественники не двигались, но недоуменно переглядывались: что могло встревожить их предводителя, когда кругом лишь безжизненные барханы, перетекающие один в Другой, отчетливо просматривающиеся, придавленные жарой и тишиной?
— Движение,— вдруг прошептал Ловар, но так тихо, что даже сам себя не услышал.
Именно движение и почувствовал Конан, почувствовал где-то рядом, совсем близко от них. Но он не мог дать название тому, на что отреагировало его обостренное чутье, что пронзило его тело и мозг, предупреждая об опасности. И что не увидели глаза…
Омигус повернул голову к остановившемуся рядом Ловару, собираясь сообщить, что варвара, мол, хватил-таки солнечный удар, но слова застряли в горле, потому что взгляд его, скользнувший поверх плеча колдуна, наткнулся на это.
— Там! Глядите! — указывая рукой направление, истошно закричал он.
Все обернулись. Конан, поворачиваясь, успел выдернуть из ножен меч.
— Всесильный Митра! — вырвалось у Луары.
Над одним из ближайших барханов покачивался цветок.
Он поднимался все выше и выше, укрупняясь на глазах. И он был из песка. Песчаные струйки взбегали от земли вверх по желтоватому, колеблющемуся стеблю, утолщая его, и устремлялись к вершине, где образовывали лепестки, венчики, тычинки.
— Что еще за фокусы?..— возмущенно воскликнул Омигус.
— Боюсь, не фокусы,— пробормотал в ответ Ловар.
Вокруг невероятного цветка вдруг взметнулось множество песчаных фонтанчиков. Они двигались, окружали цветок и, наконец, слились с ним, образовав один большой, набирающий мощь фонтан. Путники ошеломленно смотрели на безмолвное, но гипнотизирующее и пугающее своей непонятной природой представление.
Внутри фонтана тем временем началось смерчеобразное верчение, и — за одно неуловимое мгновение, непонятно как — он приобрел новую, узнаваемую форму.
Шестипалая рука в тридцать локтей высотой, каждый палец которой был длиной в человеческий рост, зависла над пустыней, покачиваясь из стороны в сторону. Затем медленно поползла туда, где застыли пораженные паломники. Чудовищные пальцы шевелились, сгибались и разгибались.
— Драгиус матрах оландайя! — громко и грозно произнес Ловар, протянув навстречу песчаному порождению открытую ладонь в останавливающем жесте. Гигантская рука на миг замерла, даже как бы отшатнулась, однако тут же опять возобновила движение.
Омигус не выдержал и, оглашая пустыню нечленораздельными воплями, понесся прочь от кошмарного создания. Бежать ему было трудно, ноги тонули в песке, он то и дело падал, но вскакивал и продолжал бег не оглядываясь.
Остальные пока лишь пятились, но и им, похоже, ничего не оставалось, как последовать примеру мага и уносить ноги прочь от проклятого места.
— А-а-а-а! — Жуткий крик за спинами отступающих людей заставил их молниеносно обернуться.
На пути Омигуса вырастала стена из песка. Высокая, плотная, необозримой толщины, она копировала форму крепостной стены, с зубцами по верхней кромке, бойницами и башенками. Вставая преградой перед улепетывающим циркачом, она разрасталась и вширь, окружая небольшой отряд непреодолимым препятствием. Несколько секунд — и кольцо сомкнулось.
— Ох! — Ноги Луары подкосились, она опустилась на колени и обхватила голову руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Но вхождение во владения песка не было тягостным: над спящими под звездным небом барханами висел неподвижный прохладный воздух, ни один настораживающий звук не тревожил слух, ноги ощущали легкое тепло, поднимавшееся от земли, и это ощущение, после жуткого холода снежных вершин, казалось самым сладостным, самым желанным, оно превосходило даже радость, испытанную им, когда смертоносные ловушки гор остались позади.
— Ночью надо пройти как можно больше,— сказал им у границы пустыни Конан.— Идти днем будет гораздо труднее.
Прошагать всю ночь напролет не получилось — часа через два усталость предыдущего дня лишила путников последних сил, и решено было пожертвовать остатками ночи для сна.
Когда солнце прошло уже полпути от горизонта к зениту, когда искатели Гиль-Дорад, проснувшись и перекусив, снова двинулись в путь, вдруг налетел сухой беспощадный ветер. Пустыня скинула ночное покрывало и открыла свое истинное лицо.
Никто из путников не смог бы сказать, сколько бушевала слепящая, удушающая буря. Казалось, вечность. И как долго они шли, преодолевая противодействие воздушной стихии, стремящейся отбросить их назад, сбить с ног. Казалось, бесконечность. И откуда взялись силы не упасть в изнеможении, выстоять под палящими лучами солнца-убийцы, не потерять друг друга в этом море беснующегося песка…
Ветер стих в одно мгновение, будто кто-то произнес заклинание. Путники попадали на землю.
— Воды… Пить…— шептали их опаленные губы.
— Понемногу. Воду надо беречь. По глотку.— Видно было, что и несгибаемый Конан порядком измотан отбушевавшим вихрем.
Нагревшаяся во флягах вода казалась сказочным даром, угощением богов. Она возвращала к жизни.
— Хватит, Омигус, довольно! — Только властный окрик киммерийца заставил циркового мага оторваться от горлышка фляги.
— Как мне все надоело! — захныкал артист.— Будь проклята твоя чертова Гиль-Дорад вместе с горами и пустынями. Пусть провалится в преисподнюю твоя волшеб… Что?
Это кхитаянка выкрикнула что-то резкое и непонятное.
— Помолчи… коллега,— прозвучал усталый голос Ловара.— Не позорься. Женщины — и те не стонут.
— А что ты мне указываешь? — попытался крикнуть Омигус» но от сухости в горле закашлялся.— Тебе-то что за дело?
— Я хочу дойти до Гиль-Дорад,— хрипло ответил колдун.— И собираюсь дойти…
Циркач пробурчал что-то себе под нос и отвернулся.
— Долго отдыхать не придется. Потом. Вечером. Когда будет не так жарко,— бесстрастно продолжал Ловар, будто забыв об Омигусе, и мельком глянул, где, в какой части небосвода пребывает светило, по которому они держали направление,— Как полагаешь, Конан?
— Согласен,— ответил тот, в который раз поражаясь выносливости колдуна. Отсутствие воды и тени истощило даже силы киммерийца.— Ты как, Луара?
Та попыталась улыбнуться в ответ.
* * *
Шли они медленно, но шли. И по пути не встречали никаких признаков жизни. Кроме песка — вообще ничего. И так до самого горизонта. Они просто двигались навстречу желанному вечеру, сулящему хоть какое-то отдохновение.
* * *
Конан, возглавлявший отряд путников, вдруг застыл на месте и резко вскинул правую руку, призывая идущих следом замереть. Мускулы на теле варвара напряглись, глаза тревожно обшаривали окружающие их пески.
Путешественники не двигались, но недоуменно переглядывались: что могло встревожить их предводителя, когда кругом лишь безжизненные барханы, перетекающие один в Другой, отчетливо просматривающиеся, придавленные жарой и тишиной?
— Движение,— вдруг прошептал Ловар, но так тихо, что даже сам себя не услышал.
Именно движение и почувствовал Конан, почувствовал где-то рядом, совсем близко от них. Но он не мог дать название тому, на что отреагировало его обостренное чутье, что пронзило его тело и мозг, предупреждая об опасности. И что не увидели глаза…
Омигус повернул голову к остановившемуся рядом Ловару, собираясь сообщить, что варвара, мол, хватил-таки солнечный удар, но слова застряли в горле, потому что взгляд его, скользнувший поверх плеча колдуна, наткнулся на это.
— Там! Глядите! — указывая рукой направление, истошно закричал он.
Все обернулись. Конан, поворачиваясь, успел выдернуть из ножен меч.
— Всесильный Митра! — вырвалось у Луары.
Над одним из ближайших барханов покачивался цветок.
Он поднимался все выше и выше, укрупняясь на глазах. И он был из песка. Песчаные струйки взбегали от земли вверх по желтоватому, колеблющемуся стеблю, утолщая его, и устремлялись к вершине, где образовывали лепестки, венчики, тычинки.
— Что еще за фокусы?..— возмущенно воскликнул Омигус.
— Боюсь, не фокусы,— пробормотал в ответ Ловар.
Вокруг невероятного цветка вдруг взметнулось множество песчаных фонтанчиков. Они двигались, окружали цветок и, наконец, слились с ним, образовав один большой, набирающий мощь фонтан. Путники ошеломленно смотрели на безмолвное, но гипнотизирующее и пугающее своей непонятной природой представление.
Внутри фонтана тем временем началось смерчеобразное верчение, и — за одно неуловимое мгновение, непонятно как — он приобрел новую, узнаваемую форму.
Шестипалая рука в тридцать локтей высотой, каждый палец которой был длиной в человеческий рост, зависла над пустыней, покачиваясь из стороны в сторону. Затем медленно поползла туда, где застыли пораженные паломники. Чудовищные пальцы шевелились, сгибались и разгибались.
— Драгиус матрах оландайя! — громко и грозно произнес Ловар, протянув навстречу песчаному порождению открытую ладонь в останавливающем жесте. Гигантская рука на миг замерла, даже как бы отшатнулась, однако тут же опять возобновила движение.
Омигус не выдержал и, оглашая пустыню нечленораздельными воплями, понесся прочь от кошмарного создания. Бежать ему было трудно, ноги тонули в песке, он то и дело падал, но вскакивал и продолжал бег не оглядываясь.
Остальные пока лишь пятились, но и им, похоже, ничего не оставалось, как последовать примеру мага и уносить ноги прочь от проклятого места.
— А-а-а-а! — Жуткий крик за спинами отступающих людей заставил их молниеносно обернуться.
На пути Омигуса вырастала стена из песка. Высокая, плотная, необозримой толщины, она копировала форму крепостной стены, с зубцами по верхней кромке, бойницами и башенками. Вставая преградой перед улепетывающим циркачом, она разрасталась и вширь, окружая небольшой отряд непреодолимым препятствием. Несколько секунд — и кольцо сомкнулось.
— Ох! — Ноги Луары подкосились, она опустилась на колени и обхватила голову руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71