— Ну, бей-агай, и после этого еще будем туда-сюда качаться?
Богара, в гневе закусив щеку, заходил взад-вперед, руку, сжимавшую камчу, упер в бок, чтоб не дрожала, резкие морщины легли на лицо.
— Все! Хватит! — сказал он и пригрозил кому-то камчой.— Сотню киреев придется тебе встретить, Юлыш-батыр, позаботься. Сотника допросим, огнем будем пытать, коли понадобится. А потом... прикажешь всех до единого положить под сабли.— И окликнул уходившего с Ильтуганом Айсуру: — Скачи к Аргыну, передай: из Орды сотня идет. Пусть ее без задержки сюда проводит.
— Среди киреев много усергенских свойственников, бей-агай, их девушек брали, своих выдавали,— сказал Юлыш.— Большая оплошность будет, если перебьем их. Свои же шум поднимут.
— А ты сделай так, чтобы и кончика наружу не вышло. Если вернутся в свой тумен, все до срока откроется. Ничего иного не остается, Юлыш-батыр.
— Почему не остается? Оружие и коней отберем — и, как сами ногаи говорят, все четыре стороны им — кибла. Куда ни пойдут, твое милосердие будут славить. В Орду-то им хода нет, ногайский обычай знаешь: кто без коня и оружия вернулся — того ждет смерть.
Хотя настойчивость Юлыша бею и не понравилась, он буркнул:
— Пусть... делай как знаешь. По мне, так...
Один за другим на гарцующих конях начали подъезжать тысячники и сотники.
Когда зашло солнце и пали сумерки, возле ярко полыхающего костра начался совет.
Богара сообщил, что объединенное башкирское войско из ханского повиновения выходит и драться с войсками хромого царя не будет.
— От минцев весть пришла: их войска стоят в верховьях Демы, они с нами!.. Не позже чем завтра видные аксакалы кипчаков, усергенов, тунгауров соберутся на большой совет... Так что решайтесь. Кому только своя голова дорога, пусть сейчас же уйдет восвояси. Потом, когда в огонь войдем, будет поздно! — Богара в ожидании ответа оглядел своих военачальников.
Турэ молчали, даже между собой не переглянулись — смотрели на Богару. Уже по пути сюда они чувствовали, что решительный час близок. Но чтобы вдруг, вот сейчас, в эти светлые теплые сумерки, под этим тонким молодым месяцем... Миг — и сошло оцепенение, они вскочили, сабли вылетели из ножен.
— Тысячу лет живи, Богара-бей!
— Мы подумали — ты сказал!
— Бросай клич, бей-агай! Поднимай башкир! Бей махнул рукой, чтобы сели.
— Не торопитесь. Впопыхах и айраном подавиться можно. Пусть еще совет пройдет, послушаем, что старики скажут,— остудил он своих соратников.— Войско переходит к боевой готовности. Без приказа из лагеря ни на шаг. Лошадям и ночью пастись под седлом. Оружие у каждого должно быть полностью наготове. Учения — от темна до темна.
Всю ночь бей не сомкнул глаз. Весть, которую принес джигит по имени Ильтуган, покончила со всеми сомнениями. Конечно, войска свои против Хромого он и без того не поднял бы. Другое мучает: что дальше? Хорошо, если в предстоящей войне Железный царь сломает Орде шею. Но если Тохтамыш возьмет верх или пойдет на мир с великим эмиром — тогда дни Богары сочтены. Пусть поднимутся все башкирские кочевья и даже придут черемисы — спасибо аллаху, коли наберется войска до двадцати тысяч.
Еще забота: Тимур не признал Богару ханом, не захотел, чтобы росла мощь башкир и они создали свое государство. А тут еще из-за пропавшего дервиша взяли заложником Айсуака. Не верит хромой разбойник башкирам, хочет привязать их к хвосту своей лошади. Тоже, видать, как и Тохтамыш, собирается из них соки тянуть.
А ведь чтобы добыть вольность, другого случая не будет. Такой — во всю жизнь только раз... Доходят мысли Богары до этой точки — и, как вода, что, наткнувшись на скалу, дальше пробиться не может, крутятся на месте.
И Зумрат, лежащая рядом, кажется, тоже не спит. То на один бок повернется, то на другой. Разве откроешь ей свою тайну? Как побывал в гостях ее брат, закрылась, как цветок перед закатом. Спросит Богара о чем-нибудь— «да» или «нет», отвечала бы и того короче, если бы можно было. Что-то тревожит молодую жену. Молчит все, ходит бледная, рассеянная. Правда, о великих и опасных замыслах мужа, похоже, не подозревает. Но поди разберись, что у нее на уме. С шайбанским племенем всегда надо быть настороже»
Перед рассветом один из часовых тихим голосом вызвал Богару из юрты. От лазутчиков пришло срочное донесение: Байгильде остановил откочевку в горы трех своих аулов, сам же с войском в четыреста человек отделился от сайканов и остался ждать ногаев.
Богара хотя и задохнулся от ярости, но в душе измене свата не удивился. «Ну, если при случае не сверну тебе шею!..» — процедил он сквозь зубы, Однако решил весть держать пока в тайне.
Только под утро уснул Богара. И приснилось ему, будто почтенные мужи семи колен подняли его на белой кошме и провозгласили ханом башкирской земли.
А Зумрат никак не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, все думала, думала... Было молодой бике над чем ломать голову.
На другой день, как вернулись гонцы из тамьянской стороны, она встретилась с Толкебаем.
Было так. Зумрат с двумя девушками из прислуги пошла на берег Сакмары. Долго бродила, не находя успокоения душе, все думала, молчала. Потом захотелось ей побыть одной и отослала девушек в аул. Расстелила на горячем от солнца камне отороченный горностаем зилян, села и тихим голосом запела грустную песню своих родных кочевий. В это время послышался топот копыт, фырканье лошади. Мимо ехал Толкебай.
«Уф, как ты меня напугал! — Зумрат вздрогнула.— И не услышишь, как подкрадешься».
Парень покраснел, опустил глаза. Дернув лошадь за уздцы, хотел было проехать, но бике приказала: «Постой! Ты ведь хочешь что-то сказать мне. Говори!» Толкебай остановился, покраснел еще больше, промямлил что-то. «Ты почему все время следишь за мной, бей велел?»— строго спросила Зумрат. «Нет, это я сам, бике... Не слежу я... зачем следить... я коня привел напоить»,— вконец растерялся парень. С Зумрат вся грусть сошла — то ли вид парня позабавил ее, то ли хотела скрыть собственное волнение,— взяла коня под уздцы. «Ладно, ладно, не ври! По пятам за мной ходишь... Не бойся, никому не скажу». Она плечом прижала ногу Толкебая. «Отпусти поводья, бике. Еще увидит кто...» — «Фу, какой все же трус! Послушай меня... Как стемнеет, приходи сюда, в тальник. Разговор у меня к тебе...» И только отпустила повод, парень огрел лошадь камчой.
В ту ночь, кроме немощных стариков да четырех-пяти часовых, мужчин в кочевье не было. Все джигиты, ка-
кие могли держать в руках оружие, давно ушли в войско, а Богара, забрав сотню личной охраны, поехал встречать отряды усергенов и тунгауров.
Вернувшемуся издалека Толкебаю дали сутки отдыха. Зумрат на это и рассчитывала. Весь день себе места не находила молодая бике, душой маялась. Туда пойдет, сюда заглянет, никак вечера не могла дождаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83