Можно подумать, что ты уже в наручниках.
Почта была еще закрыта. До начала рабочего дня оставалось минут десять. В ожидании мы принялись расхаживать по аллее, обсаженной пиниями.
— Мой банковский счет наверняка арестовали, — заметил я. — Вот уже десяти миллионов как не бывало.
— Жаль, — проронила Эрминия.
От солнца ее рыжие волосы отбрасывали странные, необычные отблески. Ее кожа почти не загорала; она лишь становилась более матовой, сохраняя все тот же нежный вид.
Я смотрел на нее и думал, что теперь мне не обязательно ее убивать. Это было бессмысленно: меня ведь все равно уже раскрыли. Тем лучше: она мне нравилась и была мне нужна. Минувшей ночью я овладевал ею несколько раз, не в силах насытиться ее живым, содрогающимся, словно наэлектризованным телом
— О чем ты думаешь?
— О тебе...
— Нашел время...
Действительно, думать следовало о другом. На городской колокольне пробило восемь. Мое сердце заработало в форсированном режиме. У меня даже заболело в груди. Мне казалось, что я сейчас не выдержу, взорвусь, что меня вот-вот разнесет на мелкие куски.
— Пошли! — Я потянул ее за руку. На пороге почты она спросила:
— У тебя есть документ без фотографии?
— Погоди-ка...
Я достал бумажник и выругался: в нем лежал только технический паспорт автомобиля. Паспорт Рапена остался на вилле. Он шлепнулся на пол, пока я душил полицейского, и я в спешке забыл его подобрать...
— Ну, знаешь! — вскричала Эрминия. В ее глазах появилась явная враждебность. Этого она простить уже не могла.
— Помолчи. Попробуем обойтись техпаспортом. Мы вошли. Посетителей в помещении не было. Были только две тетки, сидевшие за своими окошками и квохтавшие, как целый курятник. Насколько я понял, речь шла о муже одной из них, завитой усатой толстухи, и о ревматизме, которым страдал вышеупомянутый муж.
Я просмотрел указатели на картонных табличках и подошел к окошку с надписью "До востребования". За ним как раз сидела жена ревматика.
— Я за посылкой, — сказал я.
— На чье имя?
— Робер Рапен. Она абсолютно не изменилась в лице.
— Минутку... Она вышла в соседнюю комнату, и я услышал,как она шарудит по полкам...
— Эге-ге! — донеслось оттуда. — А пылищи-то на ней, пылищи! Да, вовремя вы пришли: того и гляди, отправили бы ее, бедолагу, на свалку!
Она вернулась, сдувая пыль с посылки величиной с коробку для обуви.
Стоявшая за моей спиной Эрминия издала легкий вздох... Мне хотелось заорать — так я был напряжен. Вот они, миллионы, прямо иод рукой! Если б эта тетка знала, что там внутри...
— Документ есть?
— Конечно... Я протянул техпаспорт и вкрадчиво спросил:
— За доставку с меня что-нибудь причитается?
— Нет, все уже оплачено. Она цапнула мой техпаспорт.
— Постойте, но это же не документ!
— Как? Почему же?
— Нет-нет, — продолжала она. — Ведь техпаспорт может передаваться в другие руки вместе с машиной... И на нем нет фотографии.
Судьба опять подкладывала мне свинью! Я уже привык к ее поворотам, но на этот раз она явно хватила через край...
Я попытался уговорить тетку:
— Понимаете, мы здесь проездом, й у меня нет с собой других документов. Я...
— Тогда приходите в другой раз.
— Но у посылки вот-вот выйдет срок...
— Ну, я оставлю ее еще на пару дней— в порядке исключения.
Она была спокойна, уверена в себе. Она наглухо забаррикадировалась своими инструкциями и правилами и ничего другого знать не желала.
Я в замешательстве посмотрел на Эрминию. Но она только морщила нос и не отрывала взгляда от пыльной коробки.
Тут почтмейстерша воскликнула:
— Послушайте, мсье!..
— Да?
— Раз вы даете техпаспорт, значит, вы на машине?
— Разумеется...
— А раз вы На машине, то у вас должно быть водительское удостоверение! Вот оно как раз подойдет!
Это был последний удар дубиной по моей бедной голове. А между тем толстуха говорила как нельзя вежливее и определенно радовалась, что нашла выход из положения.
— Видите ли, я оставил его в отеле, в другом бумажнике.
— Ну, привезите...
Я достал тысячу франков.
— Послушайте, милочка... (Чтобы назвать эту цистерну "милочкой", надо было совсем рехнуться.) — Послушайте, милочка, мы очень спешим. Вот, возьмите, и выручите нас, пожалуйста...
И я протянул ей деньги: ничего другого не оставалось. В черных глазах почтмейстерши блеснул жадный огонек. Но она упрямо покачала головой:
— Что вы себе позволяете? Думаете, меня можно купить?
Представляете — эта стерва еще и решил.; разыгрывать оскорбленное достоинство!
Это оказалось сильнее меня: я вытащил пистолет. Меня не могла остановить ни угроза полиции, ни крик Эрминии.
— Давай сюда коробку, сука!
Она, спотыкаясь, понесла мне посылку. Ее толстые губы дрожали. Я просунул руку в окошко и выхватил коробку у нее из рук. Потом приставил ствол к ее пухлой груди, не помещавшейся, в лифчике.
— Получай, корова, вот тебе документ!
Я выстрелил всего один раз. Пуля вошла пониже левого плеча и,-казалось, не причинила ей никакой боли. Она грузно опустилась на стул, и на ее кофте начало быстро расплываться красное пятно.
Ее коллега завопила во всю глотку и забилась в истерике. Пора было рвать когти. Первой это поняла Эрминия: она уже выскочила за дверь и, как безумная, понеслась прочь.
И я поскакал под ярким солнцем вслед за ней.
Я догнал ее и через силу пропыхтел:
— Ну и дурак же я... Надо было приехать на машине.
— Спрячь! — ответила она, указав на пистолет, который я до сиХ пор держал в руке.
Я сунул пистолет в карман, зажимая под мышкой твердую коробку с деньгами.
Эта коробка придавала мне невероятное мужество. Ради нее мне позарез нужно было выплыть из всего этого дерьма. Но легко сказать... Убийство почтальонши обещало наделать грома. Уже сейчас сотрудницы толстухи, небось, вовсю накручивали телефон... Оборудование-то у них для этого было как раз самое подходящее!
Я плоховато соображал, что нужно делать, и машинально следовал за Эрмипией, как малолетний мальчонка следует за своей мамашей. В плане сооб-ражаловки я ей полностью доверял.
Мы безболезненно дооралпсь до первого перекрестка. Но поставленные в известность полицмены тоже, наверное, шевелили задницами, и медлить нам было нельзя. Ох, какую нам готовили свадьбу! С крупнокалиберным органом и шестизарядными скрипками, с кровавыми гвоздиками в петлицах...
На перекрестке мы замешкались. Решать нужно было как можно скорее.
— Туда! — приказала Эрминия и кинулась к фургончику марки "рено", стоявшему возле бакалейной лавки. Она прыгнула за руль, я уселся рядом. Это была машина, на которой подвозили товар, и в ней крепко пахло колбасой.
Увидев, что его железяка куда-то рванула, бакалейщик выскочил на тротуар, отчаянно размахивая граблями.
— Надо было мне сесть за руль, — сказал я Эрминии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Почта была еще закрыта. До начала рабочего дня оставалось минут десять. В ожидании мы принялись расхаживать по аллее, обсаженной пиниями.
— Мой банковский счет наверняка арестовали, — заметил я. — Вот уже десяти миллионов как не бывало.
— Жаль, — проронила Эрминия.
От солнца ее рыжие волосы отбрасывали странные, необычные отблески. Ее кожа почти не загорала; она лишь становилась более матовой, сохраняя все тот же нежный вид.
Я смотрел на нее и думал, что теперь мне не обязательно ее убивать. Это было бессмысленно: меня ведь все равно уже раскрыли. Тем лучше: она мне нравилась и была мне нужна. Минувшей ночью я овладевал ею несколько раз, не в силах насытиться ее живым, содрогающимся, словно наэлектризованным телом
— О чем ты думаешь?
— О тебе...
— Нашел время...
Действительно, думать следовало о другом. На городской колокольне пробило восемь. Мое сердце заработало в форсированном режиме. У меня даже заболело в груди. Мне казалось, что я сейчас не выдержу, взорвусь, что меня вот-вот разнесет на мелкие куски.
— Пошли! — Я потянул ее за руку. На пороге почты она спросила:
— У тебя есть документ без фотографии?
— Погоди-ка...
Я достал бумажник и выругался: в нем лежал только технический паспорт автомобиля. Паспорт Рапена остался на вилле. Он шлепнулся на пол, пока я душил полицейского, и я в спешке забыл его подобрать...
— Ну, знаешь! — вскричала Эрминия. В ее глазах появилась явная враждебность. Этого она простить уже не могла.
— Помолчи. Попробуем обойтись техпаспортом. Мы вошли. Посетителей в помещении не было. Были только две тетки, сидевшие за своими окошками и квохтавшие, как целый курятник. Насколько я понял, речь шла о муже одной из них, завитой усатой толстухи, и о ревматизме, которым страдал вышеупомянутый муж.
Я просмотрел указатели на картонных табличках и подошел к окошку с надписью "До востребования". За ним как раз сидела жена ревматика.
— Я за посылкой, — сказал я.
— На чье имя?
— Робер Рапен. Она абсолютно не изменилась в лице.
— Минутку... Она вышла в соседнюю комнату, и я услышал,как она шарудит по полкам...
— Эге-ге! — донеслось оттуда. — А пылищи-то на ней, пылищи! Да, вовремя вы пришли: того и гляди, отправили бы ее, бедолагу, на свалку!
Она вернулась, сдувая пыль с посылки величиной с коробку для обуви.
Стоявшая за моей спиной Эрминия издала легкий вздох... Мне хотелось заорать — так я был напряжен. Вот они, миллионы, прямо иод рукой! Если б эта тетка знала, что там внутри...
— Документ есть?
— Конечно... Я протянул техпаспорт и вкрадчиво спросил:
— За доставку с меня что-нибудь причитается?
— Нет, все уже оплачено. Она цапнула мой техпаспорт.
— Постойте, но это же не документ!
— Как? Почему же?
— Нет-нет, — продолжала она. — Ведь техпаспорт может передаваться в другие руки вместе с машиной... И на нем нет фотографии.
Судьба опять подкладывала мне свинью! Я уже привык к ее поворотам, но на этот раз она явно хватила через край...
Я попытался уговорить тетку:
— Понимаете, мы здесь проездом, й у меня нет с собой других документов. Я...
— Тогда приходите в другой раз.
— Но у посылки вот-вот выйдет срок...
— Ну, я оставлю ее еще на пару дней— в порядке исключения.
Она была спокойна, уверена в себе. Она наглухо забаррикадировалась своими инструкциями и правилами и ничего другого знать не желала.
Я в замешательстве посмотрел на Эрминию. Но она только морщила нос и не отрывала взгляда от пыльной коробки.
Тут почтмейстерша воскликнула:
— Послушайте, мсье!..
— Да?
— Раз вы даете техпаспорт, значит, вы на машине?
— Разумеется...
— А раз вы На машине, то у вас должно быть водительское удостоверение! Вот оно как раз подойдет!
Это был последний удар дубиной по моей бедной голове. А между тем толстуха говорила как нельзя вежливее и определенно радовалась, что нашла выход из положения.
— Видите ли, я оставил его в отеле, в другом бумажнике.
— Ну, привезите...
Я достал тысячу франков.
— Послушайте, милочка... (Чтобы назвать эту цистерну "милочкой", надо было совсем рехнуться.) — Послушайте, милочка, мы очень спешим. Вот, возьмите, и выручите нас, пожалуйста...
И я протянул ей деньги: ничего другого не оставалось. В черных глазах почтмейстерши блеснул жадный огонек. Но она упрямо покачала головой:
— Что вы себе позволяете? Думаете, меня можно купить?
Представляете — эта стерва еще и решил.; разыгрывать оскорбленное достоинство!
Это оказалось сильнее меня: я вытащил пистолет. Меня не могла остановить ни угроза полиции, ни крик Эрминии.
— Давай сюда коробку, сука!
Она, спотыкаясь, понесла мне посылку. Ее толстые губы дрожали. Я просунул руку в окошко и выхватил коробку у нее из рук. Потом приставил ствол к ее пухлой груди, не помещавшейся, в лифчике.
— Получай, корова, вот тебе документ!
Я выстрелил всего один раз. Пуля вошла пониже левого плеча и,-казалось, не причинила ей никакой боли. Она грузно опустилась на стул, и на ее кофте начало быстро расплываться красное пятно.
Ее коллега завопила во всю глотку и забилась в истерике. Пора было рвать когти. Первой это поняла Эрминия: она уже выскочила за дверь и, как безумная, понеслась прочь.
И я поскакал под ярким солнцем вслед за ней.
Я догнал ее и через силу пропыхтел:
— Ну и дурак же я... Надо было приехать на машине.
— Спрячь! — ответила она, указав на пистолет, который я до сиХ пор держал в руке.
Я сунул пистолет в карман, зажимая под мышкой твердую коробку с деньгами.
Эта коробка придавала мне невероятное мужество. Ради нее мне позарез нужно было выплыть из всего этого дерьма. Но легко сказать... Убийство почтальонши обещало наделать грома. Уже сейчас сотрудницы толстухи, небось, вовсю накручивали телефон... Оборудование-то у них для этого было как раз самое подходящее!
Я плоховато соображал, что нужно делать, и машинально следовал за Эрмипией, как малолетний мальчонка следует за своей мамашей. В плане сооб-ражаловки я ей полностью доверял.
Мы безболезненно дооралпсь до первого перекрестка. Но поставленные в известность полицмены тоже, наверное, шевелили задницами, и медлить нам было нельзя. Ох, какую нам готовили свадьбу! С крупнокалиберным органом и шестизарядными скрипками, с кровавыми гвоздиками в петлицах...
На перекрестке мы замешкались. Решать нужно было как можно скорее.
— Туда! — приказала Эрминия и кинулась к фургончику марки "рено", стоявшему возле бакалейной лавки. Она прыгнула за руль, я уселся рядом. Это была машина, на которой подвозили товар, и в ней крепко пахло колбасой.
Увидев, что его железяка куда-то рванула, бакалейщик выскочил на тротуар, отчаянно размахивая граблями.
— Надо было мне сесть за руль, — сказал я Эрминии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113