Я поблагодарил и решительным шагом двинулся в указанном направлении.
Это оказался небольшой, но довольно людный кабачок в африканском стиле. Клиентуру составляли в основном танцовщицы из "Фоли" и кавалеры, которые встречали их после представления.
Я взял бутылку красненького и забился в уголок. Первый из двух негров-музыкантов зверствовал за пианино; второй корчил из себя Луи Армстронга и так фукал в трубу, словно хотел, чтоб ее разорвало,
Я все сидел. В рамках культурной программы посетителям предложили довольно убогий номерок: танцевальный дуэт, якобы из Перу; на самом деле они были такими же перуанцами, как я. Их выступление не интересовало никого, даже традиционную супружескую пару из провинции, которая сдуру забрела сюда, клюнув на трехметровую неоновую вывеску.
Когда моя бутылка опустели, я почувствовал себя почти счастливым, Все это было приятным разнообразием после многих километров шоссе, после павильона с машинками и пухлой груди Джейн.
Я подозвал официанта и выложил ему десятитысячный билет. Я подождал сдачу, поднялся из-за стола и направился прямиком за кулисы, к служебному выходу. Там я наткнулся на перуанского танцора, который уже переоделся китайским мандарином и готовился жонглировать тарелками.
— Вы кого-то ищете? — спросил он.
Это был высокий мужик с большим крючковатым носом, и если он с таким шнобелем хотел сойти за китайца, то я мог смело выдавать себя за герцога Виндзорского!
— Я ищу Жильберту.
Он решил, что я ее знакомый, и сразу подобрел,
— Вы знаете, она болеет...
— Не может быть!
— Да-да.
— И давно?
— Уже два дня. Кажется, ангина.
— Какая досада... Мне нужно было ей кое-что передать,
— Так передайте моей жене... Она в ложе, в конце коридора.
— Спасибо.
В коридоре нашлась лишь одна комната с гордой надписью "ложа"; в ней обычно переодевались здешние "звезды эстрады". Женщина крикнула "войдите!"; я вошел и увидел, что она стоит почти голой перед зеркалом и сладострастно гладит себе сиськи.
Она посмотрела на меня без малейшего смущения. Для нее я был всего-навсего мужчиной, а мужчин она не боялась.
— Что вам угодно?
— Я искал Жильберту, но мне сказали, что она больна...
— Похоже, что так.
— Очень жаль, мне нужно было ей кое-что передать...
— Ну, передайте мне, завтра я ее унижу. Я изобразил смущение и сказал:
— Да нет... Это очень личное.
Лицо танцовщицы тут же зарумянилось от любопытства. Вообще она была очень недурно сложена. Я то и дело поглядывал на ее грудь. Она увидела, что я к ней, так сказать, расположен, и сразу перешла на ласковый топ:
— Вы мне не доверяете?
— Ну почему же... — вяло ответил я, еще сильнее подогревая ее любопытство. В сущности, то, что я делал, было довольно глупо: результат мог оказаться ниже всех ожиданий. Я добирался до Кармони самой что ни на есть дальней дорогой,
— Видите ли,— ляпнул я наконец,— это... что-то вроде нюхательного табака. Вы понимаете, что я имею в виду?
Она разинула рот.
— Серьезно?! Значит, Жильберта "шмыгает"?
— Я не знаю, ей это предназначено или нет. Меня просто попросили передать. Честно говоря, мне эти дела не очень-то по душе...
Теперь, когда танцорша выведала мою тайну, ей было на меня глубоко плевать, и она быстро затолкала свои гулящие сиськи в черный шелковый корсет. Я понял, что ее нельзя расхолаживать, иначе я останусь у разбитого корыта.
— Послушайте, мне неохота таскать это с собой. К тому же я заплатил свои деньги и хочу их поскорее вернуть. Вы, случайно, не знаете, кому тут можно это спихнуть?
Я знал, что вступаю на скользкую тропу. Если она испугается, мне впору будет возвращаться восвояси. Так что я постарался сказать это с самой невинной и самой глупой рожей, которую только мог состроить.
Она стала натягивать через голову блестящее платье; наконец из воротника вылезло ее чуть покрасневшее лицо.
— Спросите Лили.
— А кто это — Лили?
— Гардеробщица.
— А вы не могли бы сами меня с ней познакомить? С меня шампанское за труды...
Она сделала ужасную гримасу.
— Нет уж! Мы в нем тут купаемся за хозяйский счет...
Нужно было срочно что-нибудь предпринять, Я достал десятитысячную купюру и положил ее на трюмо.
— Танцовщицам всегда нужны чулки... Вот, купите себе несколько пар...
От этого она сразу расцвела.
— Подождите секундочку, я вас отведу!
Пока она заканчивала наряжаться, у меня, признаться, здорово чесались руки. Наверное, виной тому был стоявший в "ложе запах — странная смесь духов и подмышек. Я вовремя удержался, чтобы не цапнуть ее за ляжку; не хватало, чтобы она залепила мне пощечину!
Через минуту мы уже стояли перед вышеупомянутой Лили, высокой тридцатилетней бабой с довольно глупым лицом и черными, коротко подстриженными волосами.
— Знакомьтесь, — сказала танцовщица. — Это приятель Жильберты, да и мой тоже.
(До чего быстро вас записывают в друзья, когда вы бросаетесь деньгами!)
— Ему нужно кое-что продать, — продолжала вертипопка. — Думаю, вы договоритесь.
И, решив, что ее миссия выполнена, она оставила нас наедине.
Я вежливо улыбнулся, но этой Лили было начхать на предисловия... Я ее сразу раскусил — по глазам. Баба была скупой. Жадность читалась на ее лице, как в книге. Она наверняка промышляла "снежком" среди здешних кайфистов.
— Что вы хотите продать? — спросила она с легким недоверием.
Ее следовало поскорее расположить к себе. Но на этот раз притворяться влюбленным Ромео было бесполезно. Судя по всему, ей было начхать на мужские знаки внимания. Я даже заподозрил, что она лесба.
— Пустяк, — сказал я. — Небольшой пакетик "снега", попал ко мне чисто случайно. Сам-то я не балуюсь, вот и хочу побыстрее сдать,
— Товар хороший?
— Первый сорт... Если заберете весь, могу сделать скидку...
— Сколько у вас?
— Пятьдесят граммов. Она задумалась,
- А откуда порошок?
— Скажем — получил в наследство. Не волнуйтесь, не "засвеченный", если вас это тревожит...
— Сколько за него хотите?
— Да я вообще-то в ценах не разбираюсь, вам виднее... У нее сразу заблестели глаза. Говорил же я вам —
жадина... Я готов был побиться об заклад, что она аккуратно вносит деньги на сберегательный счет и потихоньку покупает золотые луидоры, пряча их под матрацем и пересчитывая по вечерам... Я почувствовал к ней отвращение.
— Ну что ж, надо подумать, — сказала она. — Вот что: я заканчиваю в четыре часа. Подождете?
— Конечно!
— Тогда — в четыре, у выхода...
— Идет.
Я вышел и посмотрел на часы: был всего час дня. Я отправился в район Больших Бульваров, отыскал аптеку, купил моток лейкопластыря и небольшой пакет соды, Этого было вполне достаточно.
На одной из темных улочек я высыпал большую часть соды и аккуратно завернул все остальное. Теперь оставалось только дождаться назначенного часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113