- Живешь не по-человечьи, - неожиданно уронил Мордасов.
Стручок замер, так и не донеся янтарный капустный лист до обветренных
губ: можно б слепить себе оправдание из всяких-разных оговорок,
междометий, охов-вздохов, да зачем? Стручок впихнул хрустящий лист,
прожевал, не торопясь: не по-человечьи! а кто по-человечьи, да и как?
Колодец мрачно двинул к калитке, целиком погруженный в предпохоронные
думы.
За время отсутствия Мордасова Настурция сколотила инициативную группу
- комитет для похорон, включив в число ее членов людей не пустых, со
связями: Боржомчика, отловленного на кухне ресторана, подружку из
парфюмерии, Туза треф для курьерских надобностей и бабку Рыжуху для
приличествующей численности похоронного комитета, а также для
бесперебойного снабжения квасом засевших у телефонов.
Боржомчик быстро обговорил похороны, отвалил деньги - Колодец вернет
- отрядил добытчиков за водкой для двух механиков, что пригонят
экскаватор, иначе каменистый грунт грызть-долбить в десять лопат целый
день; формальности с властями утрясла парфюмерша, позвонив на дом девице
из загса, сообщила о кончине и получила заверения - в понедельник с ранья
все оформится в лучшем виде.
Настурция вызвонила в Москву по части снеди для поминок и она же
снеслась с батюшкой для утряски отпевания, когда Мордасов вернулся, дел
особенных не осталось.
Колодец церемонно поблагодарил участников и помощников, громыхая
запорами, извлек из закромов коньяк в матовом пузыре и разлил в расписные
хохломские деревяшки-рюмки, дружно поругали чужеземный напиток за
жесткость, отдав дань родным коньячным букетам, дружно выпили.
Мордасов временно распустил комитет до надобности, указав лишь, что
похороны состоятся в понедельник без проволочек и сразу после - поминки.
Боржомчика Мордасов отдельно уполномочил пригнать пару халдеев на подмогу
Настурции и парфюмерше. Все катилось без заминок и Мордасов порадовался
крепкой смычке друзей: новая порода людей вывелась - отмываясь за грехи
будничной жизни, в беде творили чудеса.
Для себя Мордасов решил: кто из оповещенных на поминки не явится,
отпетый человечишка, конченный, Мордасову - не друг.
Рыжуха утопала на станцию, не забыв под шумок, пользуясь всеобщей
расслабленностью и сумятицей сшибить у Настурции из колготочных запасов
для дочери, обещавшей сегодня навестить родительницу после недельных
трудов в стольном граде, хотя воскресный вечер для промысла не из худших.
Остались вдвоем: Мордасов и Притыка. Молчали. Туз треф в постоянной
готовности маячил за пыльным окном на пыльной же площади...
- Не приезжали нюхачи? - Мордасов кивнул на обезглавленного пионера.
- Не выспрашивали народец, кто да что?
Настурция помотала головой. Жалела Мордасова, под глазами залегли
синие круги, нос еще более заострился, кожу и без того серую в розовых
следах бывших прыщей и вовсе прозеленью тронуло. Мается, за уход бабки
себя винит, казнит по-напрасну, и для отвлечения Мордасова от дурных
мыслей Настурция, похорошевшая от коньяка, радующаяся про себя, что
организм еще не подводит по-крупному, справляется, несмотря на безбожное к
себе отношение, постучала длинным ногтем по стеклу, указывая на центр
площади.
- Думаешь они его снесут или новую башку приварят?
- Гипс не приваришь. Хотя раствором приляпать получится. - Мордасов и
сам радовался отвлечению от тяжелых раздумий. - Моя б воля, я снес. На
черта он нужен? Уродливый парень стоит, дудит полвека. С какой целью? Че
на него смотреть: удовольствие или напоминает нам о хорошем? Я б снес. К
тому ж одну голову заказать, небось, мастерские не примут к исполнению и
потом все равно так, чтоб не заметно, не приделаешь, обязательно шов
останется, да и цветом в масть не попадешь. И люди-то не забудут, что
голова чужая - заимствованная. Смешливые рассказы посыпятся. Лучше
снести...
- А на его месте? - Настурция и сама в беседе отдалилась от дурного и
глаза ее уже по-вечернему сияли, как случалось в компании мужчин,
выказывающих вполне зримую приязнь.
- Не знаю. - Мордасов горько улыбнулся. - Я б поставил памятник
Шпындро. В отлично сшитом костюме, при галстуке, взгляд - черт с ним, как
у Гриши покойного - устремлен за горизонт, безо всяких там горнов, при
тонкой папке. А чё? - Мордасов оживился. - А че? Герой нашего времени! И
надпись: равняйтесь на маяки.
Настурция - впечатлительная особа, тут же представила скульптурный
ансамбль, - уже и не сдерживала смех, живо видела Шпындро во весь рост на
площади.
- И тоже золотом обмазать?
- А чё? - Мордасов, передохнул: впрямь умница Настурция, сняла
напряжение, а может коньяк облегчил участь? Мордасов полез в карман. -
Пусть будет такого цвета, преемственность поколений. - На ладони у
Мордасова лежало целехонькое гипсовое ухо пионера Гриши, бронзовое с
толстой мочкой. Настурция ойкнула, ухватилась за платок, зашлась смехом.
- Где... где взял?
Мордасов кивнул на Туза треф.
- У егойного дружка Стручка. Откололось и лежит в траве, круглится,
будто гриб диковинный. Прихватил на память. Положу в коробку, коробку в
погреб под картошку, а если взгрустнется, достану и нашепчу Грише в ухо,
мол, так и так, что порекомендуешь? Столько лет друг другу глаза в глаза,
почитай близкие. Может подсобит - подкинул ухо на ладони, - примета
времени, Настурция, минет пора, никто не поверит, что такие торчали
повсюду, а я в коробку руку запущу, за ушко да на солнышко. Не верите?!
Вот! До сих пор сияет, так отполировался чужими взглядами до сноса, зимами
и летами, в миры и войны, в голод и достаток. Выходит ухо Гриши вроде
кусок времени застывшего, а не каждому выпадает впослед событий, давно
ушедших прикоснуться ко времени, помять его в руках, погладить, пылинки
сдуть.
- Зря ты институт бросил. - Настурция посерьезнела. - Излагаешь -
заслушаешься.
- Изложенцами земля полна, - возразил Мордасов, - рукастые
повывелись, и честность - редкая птица краснокнижная, навроде дрофы или
американского журавля. Кругом жулездные или плоть от плоти их. Мы-то с
тобой жертвы, у нас выхода не было, а у них был. - Мордасов кивнул на
площадь, будто Шпындро во всем величии уже высился там. - У них был! А они
монету клепают, мирок себе отгородили, затхлый, но для прочих запретный.
- Завидуешь? - Настурция сжала виски, пригнула голову к столу: чего
зря бередить? Не изменишь...
Мордасов поперхнулся:
- Зря ты про зависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78