— Сбила зенитка.
Стоим и молчим, опустив головы. Такова судьба боевого экипажа. Летчики погибают в небе, а техники долго переживают утрату. Кровь, пролитая в бою, еще сильнее скрепляет боевую дружбу между летным и техническим составом.
Проводив в боевой полет летчика, каждый техник с нетерпением ждет его возвращения. С тревогой всматривается в горизонт, внимательно следит за бортовыми номерами садящихся машин. Эти мгновения приносят ему радость или горе. Когда летчики отдыхают после напряженного боевого дня, техник и мотористы успевают залатать все пробоины в самолетах, снять поврежденный мотор, поставить новый. От золотых рук этих людей, их беспримерного патриотизма и трудолюбия во многом зависят успехи в небе.
К моему самолету собрался весь состав эскадрильи. Из подъехавшей «эмки» вышел Иванов. Я доложил ему обстоятельства гибели Ф. В. Атрашкевича.
— Жаль! Такого человека и командира потеряли! — со вздохом выговорил Иванов. Какое-то время он стоял, молча переживая потерю. Потом оглядел всех.
— Ну, что вы носы повесили? Живые еще злее должны бить врага и мстить за погибших товарищей!
От сказанного Ивановым на душе легче не стало, но как-то все сразу приободрились и подняли головы.
— До прибытия Соколова командиром эскадрильи назначаю Покрышкина.
Все смотрели на меня. О чем они думали? Может быть, об Атрашкевиче. Он был настоящим командиром. Я же думал о том, справлюсь ли с возложенными на меня обязанностями в этот нелегкий период. Понимал, что на меня ложилась вся ответственность за людей и боевую деятельность эскадрильи, знал, что придется действовать в отрыве от полка. Не просто заменить такого командира, как Федор Васильевич.
— Покрышкин, немедленно отправляйте передовую команду в Сынжерею. После явитесь на командный пункт для уточнения всех вопросов вашей работы там, — уже сев в машину, приказал В. П. Иванов.
— Есть, товарищ командир полка!
Через час машины с личным составом, боеприпасами и горючим, вытянувшись в колонну, запылили по дороге на запад. Полевая площадка у молдавского села Сынжерея должна стать нашим аэродромом подскока, приближенным к линии фронта. Я уже знал, что с него будем наносить штурмовые удары по колоннам противника и совершать вылеты на перехват вражеских самолетов, налеты по скоплениям гитлеровских войск. К вечеру следующего дня в Маяки сообщили по телефону, что Сынжерея готова нас принять.
Совершив с утра вылеты на штурмовку и разведку, эскадрилья в полном составе вскоре приземлилась на аэродроме подскока, около Сынжереи. Назначенный начальником комендатуры комиссар нашего подразделения Барышев встретил и показал мне все, что было сделано на этом поле для обеспечения боевой работы. Передовая команда потрудилась здорово. Были оборудованы укрытия для горючего и боеприпасов, окопчики для личного состава и небольшая землянка для командного пункта.
Аэродром имел и серьезный недостаток: ограниченные размеры летной полосы. Посадка самолета должна быть исключительно точной. Ошибка в расчете грозила летным происшествием. Хорошо, что летчики эскадрильи были обучены посадке с газом, и их первое приземление обошлось без поломок. Вот так в боевых условиях пригодилась новая методика расчета на посадку. Боевая действительность заставляла нас брать на вооружение все новое и передовое, что рождала творческая инициатива.
Я собрал летчиков. Еще раз, теперь уже на месте, напомнил об особенностях посадки, а потом предложил продуманный вариант действий на день. Нам предстояло наносить штурмовые удары в двух направлениях: по району Унгены, дорогам от него на Кишинев, а также северо-западнее Бельцы, где гитлеровцы, форсировав Прут, вели наступление.
Мне казалось, что наиболее целесообразно действовать на этих разобщенных направлениях единой группой, в составе всей эскадрильи. В этом случае два или три звена наносят удар, а одно подавляет зенитный огонь и прикрывает штурмующих от внезапных атак вражеских истребителей. При таких условиях удары будут более эффективными и мы понесем меньше потерь.
По себе знал, что состояние летчика, идущего в штурмовую атаку, значительно выше, когда чувствуешь локоть товарища, знаешь, что тебя прикрывают. Воздушный боец точнее заходит на цель, надежнее поражает ее. Когда же в момент штурмового удара около тебя никого нет, то отвлекаешься на осмотр воздушного пространства, можешь сделать ошибки в прицеливании. Следуя суворовскому правилу, «каждый солдат должен знать свой маневр», посоветовался с летчиками. Они с полным одобрением отнеслись к моим предложениям.
Закончив дозаправку самолетов, вылетаем на штурмовку восьмеркой. Сверху нас прикрывает пара «мигов», Вот уже под нами противник: дорога от Унгены на Кишинев забита автомашинами и артиллерией. Навстречу нам летят снаряды «эрликонов». Прикрывающая пара пикирует на зенитную батарею и подавляет ее. Мы, сбросив бомбы по скоплениям автомашин, стали в круг и начали обрабатывать цели из пушек и пулеметов.
Действовали все смело, старательно. Уже уходя на аэродром, посмотрел назад. Не скрою, столбы дыма от горящих автомашин радовали глаз. А группа потерь не имела. Лишь один самолет получил серьезные повреждения от зенитного огня, но благополучно приземлился. Им сразу же занялись техники. В руках этих умельцев машина к утру снова была в полной боевой готовности.
Затем сделали боевой вылет в район северо-западнее Бельцы. Но сейчас штурмующую группу усилили. Она состояла из двух звеньев, а прикрывающая — в составе звена. Только что проведенный налет показал, что пары «мигов.» может оказаться недостаточно для подавления зениток.
До вечера мы совершили несколько боевых вылетов. Затем эскадрилья произвела посадку в Маяки. Командование не решилось оставлять нас на аэродроме подскока на ночь из-за отсутствия надлежащей охраны. Фронт ведь был совсем рядом.
Доклад о результатах действий в районе Сынжереи командир полка Иванов выслушал молча. Уточнил итоги дня.
— Почему-то вашей работой недоволен Осипенко. Считает, что мало сделали налетов.
— Как же мало! На каждого летчика пришлось в два раза больше вылетов, чем установлено.
— Он требует штурмовать звеньями, беспрерывно, на каждом направлении: в районе Унгены и северо-западнее Бельцы.
— Это же будут булавочные уколы. Через пару дней, пожалуй, останемся без самолетов…
Командир полка еще раз, вникая в детали, расспросил меня о каждом вылете, его результатах, наличии у противника зенитных средств, встречах с вражескими истребителями. По-видимому, он пришел к определенному выводу.
— Ну, хорошо. Действуй так и дальше. Разговор с командиром дивизии возьму на себя. На завтра вам те же задачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Стоим и молчим, опустив головы. Такова судьба боевого экипажа. Летчики погибают в небе, а техники долго переживают утрату. Кровь, пролитая в бою, еще сильнее скрепляет боевую дружбу между летным и техническим составом.
Проводив в боевой полет летчика, каждый техник с нетерпением ждет его возвращения. С тревогой всматривается в горизонт, внимательно следит за бортовыми номерами садящихся машин. Эти мгновения приносят ему радость или горе. Когда летчики отдыхают после напряженного боевого дня, техник и мотористы успевают залатать все пробоины в самолетах, снять поврежденный мотор, поставить новый. От золотых рук этих людей, их беспримерного патриотизма и трудолюбия во многом зависят успехи в небе.
К моему самолету собрался весь состав эскадрильи. Из подъехавшей «эмки» вышел Иванов. Я доложил ему обстоятельства гибели Ф. В. Атрашкевича.
— Жаль! Такого человека и командира потеряли! — со вздохом выговорил Иванов. Какое-то время он стоял, молча переживая потерю. Потом оглядел всех.
— Ну, что вы носы повесили? Живые еще злее должны бить врага и мстить за погибших товарищей!
От сказанного Ивановым на душе легче не стало, но как-то все сразу приободрились и подняли головы.
— До прибытия Соколова командиром эскадрильи назначаю Покрышкина.
Все смотрели на меня. О чем они думали? Может быть, об Атрашкевиче. Он был настоящим командиром. Я же думал о том, справлюсь ли с возложенными на меня обязанностями в этот нелегкий период. Понимал, что на меня ложилась вся ответственность за людей и боевую деятельность эскадрильи, знал, что придется действовать в отрыве от полка. Не просто заменить такого командира, как Федор Васильевич.
— Покрышкин, немедленно отправляйте передовую команду в Сынжерею. После явитесь на командный пункт для уточнения всех вопросов вашей работы там, — уже сев в машину, приказал В. П. Иванов.
— Есть, товарищ командир полка!
Через час машины с личным составом, боеприпасами и горючим, вытянувшись в колонну, запылили по дороге на запад. Полевая площадка у молдавского села Сынжерея должна стать нашим аэродромом подскока, приближенным к линии фронта. Я уже знал, что с него будем наносить штурмовые удары по колоннам противника и совершать вылеты на перехват вражеских самолетов, налеты по скоплениям гитлеровских войск. К вечеру следующего дня в Маяки сообщили по телефону, что Сынжерея готова нас принять.
Совершив с утра вылеты на штурмовку и разведку, эскадрилья в полном составе вскоре приземлилась на аэродроме подскока, около Сынжереи. Назначенный начальником комендатуры комиссар нашего подразделения Барышев встретил и показал мне все, что было сделано на этом поле для обеспечения боевой работы. Передовая команда потрудилась здорово. Были оборудованы укрытия для горючего и боеприпасов, окопчики для личного состава и небольшая землянка для командного пункта.
Аэродром имел и серьезный недостаток: ограниченные размеры летной полосы. Посадка самолета должна быть исключительно точной. Ошибка в расчете грозила летным происшествием. Хорошо, что летчики эскадрильи были обучены посадке с газом, и их первое приземление обошлось без поломок. Вот так в боевых условиях пригодилась новая методика расчета на посадку. Боевая действительность заставляла нас брать на вооружение все новое и передовое, что рождала творческая инициатива.
Я собрал летчиков. Еще раз, теперь уже на месте, напомнил об особенностях посадки, а потом предложил продуманный вариант действий на день. Нам предстояло наносить штурмовые удары в двух направлениях: по району Унгены, дорогам от него на Кишинев, а также северо-западнее Бельцы, где гитлеровцы, форсировав Прут, вели наступление.
Мне казалось, что наиболее целесообразно действовать на этих разобщенных направлениях единой группой, в составе всей эскадрильи. В этом случае два или три звена наносят удар, а одно подавляет зенитный огонь и прикрывает штурмующих от внезапных атак вражеских истребителей. При таких условиях удары будут более эффективными и мы понесем меньше потерь.
По себе знал, что состояние летчика, идущего в штурмовую атаку, значительно выше, когда чувствуешь локоть товарища, знаешь, что тебя прикрывают. Воздушный боец точнее заходит на цель, надежнее поражает ее. Когда же в момент штурмового удара около тебя никого нет, то отвлекаешься на осмотр воздушного пространства, можешь сделать ошибки в прицеливании. Следуя суворовскому правилу, «каждый солдат должен знать свой маневр», посоветовался с летчиками. Они с полным одобрением отнеслись к моим предложениям.
Закончив дозаправку самолетов, вылетаем на штурмовку восьмеркой. Сверху нас прикрывает пара «мигов», Вот уже под нами противник: дорога от Унгены на Кишинев забита автомашинами и артиллерией. Навстречу нам летят снаряды «эрликонов». Прикрывающая пара пикирует на зенитную батарею и подавляет ее. Мы, сбросив бомбы по скоплениям автомашин, стали в круг и начали обрабатывать цели из пушек и пулеметов.
Действовали все смело, старательно. Уже уходя на аэродром, посмотрел назад. Не скрою, столбы дыма от горящих автомашин радовали глаз. А группа потерь не имела. Лишь один самолет получил серьезные повреждения от зенитного огня, но благополучно приземлился. Им сразу же занялись техники. В руках этих умельцев машина к утру снова была в полной боевой готовности.
Затем сделали боевой вылет в район северо-западнее Бельцы. Но сейчас штурмующую группу усилили. Она состояла из двух звеньев, а прикрывающая — в составе звена. Только что проведенный налет показал, что пары «мигов.» может оказаться недостаточно для подавления зениток.
До вечера мы совершили несколько боевых вылетов. Затем эскадрилья произвела посадку в Маяки. Командование не решилось оставлять нас на аэродроме подскока на ночь из-за отсутствия надлежащей охраны. Фронт ведь был совсем рядом.
Доклад о результатах действий в районе Сынжереи командир полка Иванов выслушал молча. Уточнил итоги дня.
— Почему-то вашей работой недоволен Осипенко. Считает, что мало сделали налетов.
— Как же мало! На каждого летчика пришлось в два раза больше вылетов, чем установлено.
— Он требует штурмовать звеньями, беспрерывно, на каждом направлении: в районе Унгены и северо-западнее Бельцы.
— Это же будут булавочные уколы. Через пару дней, пожалуй, останемся без самолетов…
Командир полка еще раз, вникая в детали, расспросил меня о каждом вылете, его результатах, наличии у противника зенитных средств, встречах с вражескими истребителями. По-видимому, он пришел к определенному выводу.
— Ну, хорошо. Действуй так и дальше. Разговор с командиром дивизии возьму на себя. На завтра вам те же задачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139