ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Любовью и доверием от меня с детских лет можно было добиться всего, и если бы ты, мудрая и осмотрительная, не задумываясь, вручила мне свою судьбу, я не помнил бы себя от счастья и старался бы только заслужить твое одобрение, изгладил в тебе всякий след сомнения; я был бы способен сорвать для тебя с неба солнце и звезды и не побоялся бы никакого испытания!… Но теперь… теперь!… Вместо того чтобы поднять меня на высоту, вы меня унижаете, позорите в моих собственных глазах. Об руку с тобой я поднялся бы в светлые сферы, где царит совершенство, но так… Выжидать, пока мои добрые дела превратят твою спокойную привязанность в пламя страсти! Не смешно ли это? Я не могу вынести такой оскорбительной пытки, такого искуса, и ты сама откажешься от него, если меня любишь.
- Я люблю, люблю тебя! - воскликнула Паула, с тоской хватая руки Ориона. - Пожалуй, ты прав. Но что мне делать, Господи?… Не требуй от меня, по крайней мере в данную минуту, никакого решительного слова! Я не в состоянии ничего обдумать! Ты видишь, как я страдаю!
- Вижу, - отвечал он, с сожалением взглянув на бледное лицо девушки, по которому пробегали болезненные конвульсии. - В таком случае, отложим наш разговор до вечера. Отдохни и прими лекарство, а потом…
- Потом, на пути в Дамьетту, ты повторишь игуменье то, что сказал теперь мне! - заключила дамаскинка. - Она превосходная женщина и научится любить и понимать тебя, я уверена в этом. Почтенная настоятельница возвратит мне мое слово…
- Какое слово?
- Мое обещание не отдавать тебе своей руки, пока…
- Пока я не выдержу искуса, назначенного эзотерикам? - насмешливо перебил Орион, пожимая плечами. - Отдохни, Паула; ступай в свою комнату! Посторонняя женщина отравила нам лучшие часы нашей жизни. Теперь мы оба не уверены в себе и не можем договориться ни до чего хорошего. О если бы ты могла видеть, что происходит у меня в душе! Однако тебе пора успокоиться и заснуть, а я постараюсь забыть полученную обиду… Прощай до другой, более ласковой и… смею сказать, более счастливой встречи.
Орион повернулся и торопливо пошел из сада.
- Не забывай одного - что ты безгранично дорог мне! - крикнула ему вслед глубоко взволнованная девушка.
Но он не слышал ее слов и, не заходя к Руфинусу, вышел из ворот на улицу.
XXXII
Вернувшись к себе, глубоко оскорбленный юноша бросился в изнеможении на диван. Паула отдала ему свое сердце, но какое жалкое, холодное чувство питала она к нему, если не хотела сделать ни малейшей уступки, не заручившись предварительно вескими фактами, которые доказали бы ей, что на него можно положиться. И как могла любящая девушка позволить третьему лицу вмешаться в их отношения? Неужели она доверила тайну Ориона мелхитской монахине, враждебной якобитам?… А он еще рисковал головой для спасения этой фанатички и ее сподвижниц, сестер обители святой Цецилии!… Право, здесь было от чего сойти с ума!… Как жаль, что нельзя нарушить слова, данного почтенному Руфинусу в присутствии Паулы, и отказаться от безумного предприятия. Вместо прекрасной и гордой владычицы своего сердца, юноша видел теперь в дочери Фомы плаксивую, бесхарактерную, малодушную женщину.
В его комнате лежали планы и карты. Он велел Нилусу принести их сюда, чтобы исполнить поручение полководца Амру. Эти предметы напомнили ему знаменательный разговор с арабом. Орион вскочил с места и стал тревожно ходить по комнате, где прожила два года его возлюбленная.
Здесь стояла лютня Паулы; юноша натянул на инструмент новые струны и настроил его. Желая развлечься музыкой, он взял плектр и принялся играть. Но лютня оказалась плохой. Как могла богатая девушка довольствоваться такой негодной вещью! Орион бросил лютню на кушетку и взял в руки свою собственную - подарок Элиодоры.
Как превосходно умела она играть на этом инструменте! И теперь еще струны лютни звучали упоительно и нежно, напоминая Ориону некогда любимую им женщину. По временам он ударял по ним с такой силой, что их звук походил на болезненный вопль страдающей души. Музыка мало-помалу успокоила его взволнованные чувства, но юноша опять взял несколько бурных аккордов; перекладина, на которой держались струны, соскочила с места и со звоном ударилась о подставку инструмента. Орион вздрогнул. В ту же минуту скрипнула дверь; на пороге комнаты стоял секретарь, ездивший с сыном мукаукаса в Византию.
- Господин! - воскликнул он в радостном волнении. - К тебе пришел посланный из гостиницы Зострата с этим вот диптихом . Он не был запечатан, я его прочитал. Какая неожиданная новость, подумай только: сенатор Юстин прибыл в Мемфис со своей благородной супругой, почтенной матроной Мартиной. Они просят тебя навестить их для переговоров по очень важному делу. Посланный говорит, что высокие путешественники приехали сюда сегодня ночью. Какая радость! Вспомни, как ты был принят в их роскошном дворце! Неужели мы оставим их в гостинице? Нет, до тех пор пока существует гостеприимство, это было бы грешно!
- Это невозможно, совершенно невозможно! - воскликнул Орион, бросив лютню и вскакивая, чтобы прочитать письмо.
- Почерк самого Юстина, - продолжал он. - Как могла эта ленивая чета решиться на отдаленное путешествие в Египет? Тут кроется что-то необычное. Однако, клянусь Зевсом, - так по старой привычке обычно клялась золотая молодежь в Александрии и в Константинополе, - клянусь Зевсом, я устрою дорогим друзьям княжеский прием! Постой, прежде всего скажи посланному, что я сейчас буду у них, и прикажи запрячь новую четверку паннонских лошадей в серебряную колесницу. А я тем временем отправлюсь к матушке. Но мы успеем еще всем распорядиться. Скажи тотчас Себеку, чтобы он приготовил запасные комнаты для гостей. Какое счастье, что больные освободили их. Мою теперешнюю комнату присоедините туда же; я перейду в свое прежнее помещение. У сенаторской четы, наверное, немало прислуги. Пусть двадцать, даже тридцать рабов немедленно займутся уборкой и чисткой комнат. Через два часа все должно быть готово. Обе залы нужно убрать с особенной роскошью. Пусть Себек берет все, что понадобится, из наших собственных покоев… Юстин здесь, в Египте!… Однако тебе следует поспешить! Но подожди, я позабыл еще одно. Возьми эти рукописи и планы; впрочем, нет… они слишком тяжелы для тебя. Отошли их с невольником к Руфинусу; они мне понадобятся во время путешествия.
Секретарь опрометью бросился из комнаты; тем временем Орион торопливо поправил свою прическу и смятые складки траурной одежды, после чего пошел к матери. Нефорис слышала не раз, что ее сын, а в прежние времена и покойный муж, всегда встречали самый радушный прием в доме сенатора, и потому одобрила мысль пригласить приезжих к себе, оговорившись, однако, что сама она, по болезни, не может исполнять роль хозяйки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167