Толпа спешила в одном с ними направлении; с площади доносился невообразимый гам; Иоанна была испугана этим шумным сборищем и охотно пошла бы окольной дорогой, но толпа против воли увлекала их за собой.
На площади женщинам поневоле пришлось остановиться. Беспокойство вдовы возрастало. Пульхерия с робостью прижалась к матери, но Мария была заинтересована неожиданным приключением; Иоанна взяла ее за руку.
- Смотрите, вон стоит наш Рустем, - сказала резвушка. - Он на голову выше других!
- Ах если бы нам к нему пробраться! - со вздохом заметила Иоанна.
Тогда девочка вырвалась у нее из рук, с проворством белки проложила себе дорогу в толпе и скоро добралась до масдакита. Тот не успел еще уехать из Мемфиса, потому что первый караван, к которому он хотел присоединиться с женой, должен был выступить из города только несколько дней спустя. Храбрый перс и Мария были друзьями. Узнав, что добрая госпожа Иоанна опасается за свою безопасность, он пошел к ней с ребенком, и бедная женщина вздохнула свободно под его охраной.
Тем временем шум и крики все возрастали; предметом общего внимания являлась Курия. Там, очевидно, происходили важные переговоры.
- Что это значит? - спросила Мария перса, дергая его за рукав.
Великан молча наклонился и поднял малышку сильными руками. Она спокойно уселась ему на плечо, откуда ей было видно все происходившее вокруг, точно с высокой башни. Иоанна со страхом придерживала ноги малышки.
- Матушка! Пуль! - воскликнула девочка. - Представьте себе: возле Курии стоит белый осел нашего старика и его шею украшают венком из ветвей оливы.
В эту минуту в душном воздухе раздались звуки сигнальной трубы; толпа стала постепенно затихать, и если кто-нибудь открывал рот, чтобы крикнуть или заговорить, сосед толкал его в бок, принуждая к молчанию.
- Что там происходит? - спросила вдова, вытирая вспотевший лоб и по-прежнему придерживая Марию за щиколотки.
Девчушка торопливо отвечала, не отрывая глаз от происходившей перед ней сцены:
- Взгляни на балкон ратуши, там стоит старший сенатор, торговец пурпуром Александр, он часто приходил к деду, и бабушка терпеть не могла его жену. А рядом с ним - разве ты не видишь? - стоит Горус Аполлон. Вот он снимает лавровый венок. Александр хочет говорить…
Новый сигнал трубача прервал слова ребенка. С балкона Курии раздался громкий голос мужчины. Толпа притихла, и речь старшего сенатора ясно звучала по всей площади.
- Сограждане, мемфиты, товарищи по несчастью! - медленно и внятно произнес он. - Вы знаете, сколько нам пришлось выстрадать. Одно бедствие за другим обрушились на нас, и в будущем надо ожидать еще худшего.
Неистовый вопль черни был ему ответом, но сигнальная труба опять восстановила тишину, и оратор продолжал:
- Мы, сенат, булевты нашего города, избранные вами, чтобы заботиться об общем благе…
Дикий вой заглушил его речь; послышались отдельные восклицания:
- Ну и заботьтесь, исполняйте свою обязанность!
- Беспечные богачи! Держите свое слово! Спасайте нас от гибели!
Звуки трубы опять уняли беспокойных, и старший сенатор продолжал речь на этот раз с глубоким волнением:
- Слушайте меня и не прерывайте! Страшное бедствие не щадит ни богачей, ни бедняков. Сегодня ночью я лишился жены и сына, умерших от чумы!
Собравшийся народ отвечал только легким ропотом, который вскоре улегся, когда седобородый старик, стоявший на балконе, начал вытирать слезы, катившиеся из его глаз. Он заговорил опять:
- Если кто-нибудь может обвинить нас в нерадении, будь то женщина, мужчина или ребенок, пусть взывает к суду Бога и требует справедливости от нашего нового государя, халифа, и от вас самих, почтенные граждане Мемфиса. Но только не теперь, товарищи по бедствию! Нет, не теперь! Вы должны успокоиться и прекратить беспорядки! Выслушайте меня: я предлагаю вам последнее, крайнее, средство спасения. Посмотрим, что вы скажете на это.
- Слушать его! Молчать! Долой крикунов! - раздалось со всех сторон. Оратор продолжал:
- Сначала мы просили помощи у нашего Небесного Отца, у Божественного Искупителя и Его святой церкви, как подобает добрым христианам. Разве мало устраивали мы торжественных богослужений, крестных ходов и процессий, мало жертвовали на храм? Нет, нет, дорогие сограждане и согражданки! Вы сами знаете, что нами было сделано все возможное. И все-таки небо осталось глухим к нашим мольбам, оно не только не помогло нам в беде, но, напротив, готово послать еще более тяжкие испытания. Все, что могла сделать человеческая предусмотрительность и мудрость, не было оставлено нами без внимания. Мы прибегали к старинному искусству колдунов, магов и алхимиков, которым не раз удавалось прежде разрушать силу злых духов, однако все оказалось напрасно. Тогда мы обратились мыслью к нашим великим, славным предкам и вспомнили, что среди нас живет человек, знающий многое, позабытое современной наукой. В течение своей долгой жизни он посвящал многие дни и ночи изучению мудрости древних, у него есть ключ к их письменам и тайнам. От него мы узнали то спасительное средство, к которому обращались наши отцы, когда их постигало такое же бедствие, как и нас, в эти ужасные дни. Маститый ученый, которого вы видите возле меня, мудрый и честный Горус Аполлон, научил мемфисский сенат, каким образом можно избавить жителей города от страшного бедствия. Взгляните на древние свитки в его руке! В них описаны чудеса, происходившие в прежнее время, когда люди прибегали к известному магическому средству.
В толпе раздался возглас:
- Хвала Горусу Аполлону, спасителю народа! - И тысячи голосов подхватили этот крик, громко выражая свою благодарность старику.
Жрец скромно поклонился, указывая рукой на свою слабую грудь и ввалившиеся губы, а потом на старшего сенатора, как на посредника между ним и собравшимися мемфитами.
Александр продолжал:
- Вспомните, однако, сограждане и друзья, что великая милость приобретается только великими дарами. Древние знали это, и когда река, от разлива которой зависит благосостояние страны, медлила наполняться водой, они приносили ей в жертву то, что считали самым благородным на земле - именно непорочную и прекрасную собой девственницу. Однако наши опасения сбываются: вы страшитесь предложенного мной. Я слышу ваш ропот, вижу, как ваши черты исказились ужасом. И действительно, душа христианина содрогается перед подобной жертвой. Но разве жертвоприношения совершенно исчезли из наших обычаев? Каждый египтянин обращается с молитвой к святому Ориону, дома или в церкви, при содействии духовенства, когда он ожидает какого-нибудь дара от нашего великолепного Нила. И в этом году «в ночь орошения» мы бросили с молитвой в волны реки ящичек, где лежал человеческий палец .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167