Но поскольку всем было известно, что мисс Зоя является любимицей спесивого дворецкого, на пороге классной комнаты в мгновение ока появились трое лакеев с серебряными подносами, нагруженными холодной ветчиной, горячей говядиной, а также винами, овощами и сладостями в количестве, достаточном, чтобы накрыть ужин в банкетном зале. А самое главное, был доставлен малиновый торт, который особенно любила Зоя.
Когда часы пробили восемь и крышки с блюд были давно сняты, Эллиот, сидя в небольшом кресле, довольно неуклюже вытирал испачканный малиновой начинкой подбородок дочери. Не выпуская из руки липкую салфетку, Эллиот откинулся на спинку кресла, вытянув перед собой длинные ноги, и стал очень внимательно вглядываться в личико Зои. Эта хорошенькая малышка была частицей его самого. В ней он видел темные вьющиеся волосы своей матери, обрамляющие серьезное, открытое лицо, как у его покойного отца. Острый подбородочек она, видимо, унаследовала от тетушки Агнессы, но упрямая линия челюсти, несомненно, досталась ей от него самого, а уж от кого она ему досталась, одному Богу известно.
Да, это было его дитя, и он любил свою дочь, хотя за ужином она не произнесла и десятка слов. Чему тут удивляться? Зоя, наверное, подумала, что отец сошел с ума, потому что Эллиот редко заглядывал в классную комнату, обычно ужинал один и никогда не вытирал салфеткой лицо дочери. Сидя здесь, среди книг и глобусов, Эллиот чувствовал себя — да, наверное, и выглядел — как разряженная шлюха на великосветском рауте. Может быть, он действительно сошел с ума? Такая мысль не впервые приходила ему в голову за последнее время, но он решительно прогнал ее прочь. Нет уж, надо постараться, чтобы у него все получилось как следует.
Он заставил себя улыбнуться.
— Зоя, принеси-ка свою любимую книжку с картинками… кажется, про зверей в зоопарке… Мы могли бы вместе посмотреть картинки.
— Я уже слишком большая, папа, чтобы рассматривать картинки.
Господи! Какой же он глупый! Конечно, девочка, которая так хорошо читает, как Зоя, уже давно утратила интерес к картинкам. Эллиот смущенно улыбнулся и очень обрадовался, когда дочь улыбнулась в ответ.
— В таком случае принеси книгу, которая тебе больше всего нравится, и расскажи своему глупому папе, о чем она.
Девочка послушно покопалась в стопке довольно потрепанных книг и протянула отцу одну из них.
— Это приключения желтого котенка. С ним то и дело случались всякие истории. Только здесь много трудных слов.
Эллиот снова улыбнулся, причем на этот раз улыбка уже не была принужденной. Возможно, со временем у него будет лучше получаться. Он ласково поправил прядку волос, упавшую на личико Зои, похожее формой на сердечко, и пощекотал при этом унаследованный от тетушки Агнессы подбородок.
— В таком случае папа почитает тебе эту книгу, и мы вместе поработаем над трудными словами. Согласна?
Зоя молча кивнула, но ее темные глазки блеснули в предвкушении удовольствия. Он не мог припомнить, когда читал книгу дочери. Пожалуй, никогда. Он любил дочку и часто испытывал желание ей почитать, но всегда что-нибудь отвлекало его от этого. Малышка практически не знала своего отца, и виноват в этом был он.
Конечно, далеко не все дети имеют любящего отца, а он искренне любил Зою. Никто из детей в Чатем-Лодже не имел отца, тем не менее все они были жизнерадостными и уверенными в себе, тогда как его дочь была застенчивой и нерешительной.
— Садись ко мне на колени, Зоя, — решительно предложил Эллиот, — и давай узнаем, в какие еще истории попал твой драгоценный желтый котенок.
Зоя обняла отца за плечи и улыбнулась вполне доверчиво. «Лиха беда начало! « — подбодрил он себя. Но начало чего? Пока он и сам не знал. Но постарается узнать.
В половине десятого Джералд Уилсон остановился перед дверью библиотеки маркиза Рэннока и спросил себя, что, черт возьми, он здесь делает. Нет, он, конечно, понимал, что ему приказал явиться хозяин. С обычным для него высокомерием маркиз прислал слугу с запиской, на которой было нацарапано два слова. «Библиотека, немедленно», а внизу стояла жирная черная буква Р вместо подписи. «Пора, — подумал Уилсон, — давно пора». Ему следовало бы начать искать себе новое место уже несколько месяцев назад.
Уилсон, имея безупречные рекомендации и большой опыт, с гордостью считал себя профессиональным личным секретарем. Два года назад он, хотя и не очень охотно, согласился работать у Рэннока, потому что за такие огромные деньги, которые предложил маркиз, можно было согласиться работать даже в преисподней. Теперь Уилсон сильно сомневшгся в этом, потому что на собственном опыте убедился, почему Рэннок так хорошо платит. Что еще хуже, маркиз обращался со своим персоналом, словно коса со спелой пшеницей: резал быстро и под корень. Уилсон поморщился, оценив эту аналогию. Он почти ощутил, как сверкающее лезвие приближается к его коленям. О Господи! Значит, настал его час. Его ждет увольнение! Чем еще можно было бы объяснить вызов к хозяину в столь необычно поздний час? И хотя Уилсону иногда хотелось гордо войти в библиотеку маркиза и дерзко заявить о своем уходе, он и помыслить не мог о том, что Рэннок может выгнать его вот так, без предварительного уведомления. Разве он не обеспечивал ему высококачественное обслуживание? Разве он не терпел дикие требования и мерзкое настроение патрона?
В течение двух долгих лет он выполнял за маркиза всю грязную работу. Он совершал сделки с подпольными торговцами, которые запросто могли пырнуть его ножом в спину из-за ящика бренди; время от времени, если возникала необходимость, он давал взятки; он вызволял похотливого старого баронета сэра Хью из самых разнообразных затруднительных положений. Это он собирал долги чести с почти обанкротившихся джентльменов, двое из которых пустили себе пулю в лоб, как только за ним закрылась дверь.
Да, было тяжело пережить, что тебя выбрасывают вон после всего, что ты сделал, но чем скорее он покончит с этим, тем лучше. Уилсон расправил плечи, постучался в тяжелую дубовую дверь и вошел в святая святых маркиза.
— А-а, Уилсон! — воскликнул его хозяин, положив незажженную манильскую сигару и с необычной для него вежливостью поднимаясь из-за стола. — Спасибо, что пришли так быстро, несмотря на столь поздний час. «Спасибо, что пришли»?
Столь необычная вежливость сбивала с толку, и Уилсон неуверенно шагнул в кабинет. Маркиз был одет по-домашнему. Тонкий льняной батист его сорочки казался влажным, рукава были закатаны, обнажая покрытые темными волосками мощные мускулы предплечий. Отросшая за сутки борода выгодно оттеняла и без того четкие черты его лица. Уилсон судорожно глотнул воздух, потому что, несмотря на окружающую его роскошь, этот шотландец всегда выглядел воплощением грубой силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Когда часы пробили восемь и крышки с блюд были давно сняты, Эллиот, сидя в небольшом кресле, довольно неуклюже вытирал испачканный малиновой начинкой подбородок дочери. Не выпуская из руки липкую салфетку, Эллиот откинулся на спинку кресла, вытянув перед собой длинные ноги, и стал очень внимательно вглядываться в личико Зои. Эта хорошенькая малышка была частицей его самого. В ней он видел темные вьющиеся волосы своей матери, обрамляющие серьезное, открытое лицо, как у его покойного отца. Острый подбородочек она, видимо, унаследовала от тетушки Агнессы, но упрямая линия челюсти, несомненно, досталась ей от него самого, а уж от кого она ему досталась, одному Богу известно.
Да, это было его дитя, и он любил свою дочь, хотя за ужином она не произнесла и десятка слов. Чему тут удивляться? Зоя, наверное, подумала, что отец сошел с ума, потому что Эллиот редко заглядывал в классную комнату, обычно ужинал один и никогда не вытирал салфеткой лицо дочери. Сидя здесь, среди книг и глобусов, Эллиот чувствовал себя — да, наверное, и выглядел — как разряженная шлюха на великосветском рауте. Может быть, он действительно сошел с ума? Такая мысль не впервые приходила ему в голову за последнее время, но он решительно прогнал ее прочь. Нет уж, надо постараться, чтобы у него все получилось как следует.
Он заставил себя улыбнуться.
— Зоя, принеси-ка свою любимую книжку с картинками… кажется, про зверей в зоопарке… Мы могли бы вместе посмотреть картинки.
— Я уже слишком большая, папа, чтобы рассматривать картинки.
Господи! Какой же он глупый! Конечно, девочка, которая так хорошо читает, как Зоя, уже давно утратила интерес к картинкам. Эллиот смущенно улыбнулся и очень обрадовался, когда дочь улыбнулась в ответ.
— В таком случае принеси книгу, которая тебе больше всего нравится, и расскажи своему глупому папе, о чем она.
Девочка послушно покопалась в стопке довольно потрепанных книг и протянула отцу одну из них.
— Это приключения желтого котенка. С ним то и дело случались всякие истории. Только здесь много трудных слов.
Эллиот снова улыбнулся, причем на этот раз улыбка уже не была принужденной. Возможно, со временем у него будет лучше получаться. Он ласково поправил прядку волос, упавшую на личико Зои, похожее формой на сердечко, и пощекотал при этом унаследованный от тетушки Агнессы подбородок.
— В таком случае папа почитает тебе эту книгу, и мы вместе поработаем над трудными словами. Согласна?
Зоя молча кивнула, но ее темные глазки блеснули в предвкушении удовольствия. Он не мог припомнить, когда читал книгу дочери. Пожалуй, никогда. Он любил дочку и часто испытывал желание ей почитать, но всегда что-нибудь отвлекало его от этого. Малышка практически не знала своего отца, и виноват в этом был он.
Конечно, далеко не все дети имеют любящего отца, а он искренне любил Зою. Никто из детей в Чатем-Лодже не имел отца, тем не менее все они были жизнерадостными и уверенными в себе, тогда как его дочь была застенчивой и нерешительной.
— Садись ко мне на колени, Зоя, — решительно предложил Эллиот, — и давай узнаем, в какие еще истории попал твой драгоценный желтый котенок.
Зоя обняла отца за плечи и улыбнулась вполне доверчиво. «Лиха беда начало! « — подбодрил он себя. Но начало чего? Пока он и сам не знал. Но постарается узнать.
В половине десятого Джералд Уилсон остановился перед дверью библиотеки маркиза Рэннока и спросил себя, что, черт возьми, он здесь делает. Нет, он, конечно, понимал, что ему приказал явиться хозяин. С обычным для него высокомерием маркиз прислал слугу с запиской, на которой было нацарапано два слова. «Библиотека, немедленно», а внизу стояла жирная черная буква Р вместо подписи. «Пора, — подумал Уилсон, — давно пора». Ему следовало бы начать искать себе новое место уже несколько месяцев назад.
Уилсон, имея безупречные рекомендации и большой опыт, с гордостью считал себя профессиональным личным секретарем. Два года назад он, хотя и не очень охотно, согласился работать у Рэннока, потому что за такие огромные деньги, которые предложил маркиз, можно было согласиться работать даже в преисподней. Теперь Уилсон сильно сомневшгся в этом, потому что на собственном опыте убедился, почему Рэннок так хорошо платит. Что еще хуже, маркиз обращался со своим персоналом, словно коса со спелой пшеницей: резал быстро и под корень. Уилсон поморщился, оценив эту аналогию. Он почти ощутил, как сверкающее лезвие приближается к его коленям. О Господи! Значит, настал его час. Его ждет увольнение! Чем еще можно было бы объяснить вызов к хозяину в столь необычно поздний час? И хотя Уилсону иногда хотелось гордо войти в библиотеку маркиза и дерзко заявить о своем уходе, он и помыслить не мог о том, что Рэннок может выгнать его вот так, без предварительного уведомления. Разве он не обеспечивал ему высококачественное обслуживание? Разве он не терпел дикие требования и мерзкое настроение патрона?
В течение двух долгих лет он выполнял за маркиза всю грязную работу. Он совершал сделки с подпольными торговцами, которые запросто могли пырнуть его ножом в спину из-за ящика бренди; время от времени, если возникала необходимость, он давал взятки; он вызволял похотливого старого баронета сэра Хью из самых разнообразных затруднительных положений. Это он собирал долги чести с почти обанкротившихся джентльменов, двое из которых пустили себе пулю в лоб, как только за ним закрылась дверь.
Да, было тяжело пережить, что тебя выбрасывают вон после всего, что ты сделал, но чем скорее он покончит с этим, тем лучше. Уилсон расправил плечи, постучался в тяжелую дубовую дверь и вошел в святая святых маркиза.
— А-а, Уилсон! — воскликнул его хозяин, положив незажженную манильскую сигару и с необычной для него вежливостью поднимаясь из-за стола. — Спасибо, что пришли так быстро, несмотря на столь поздний час. «Спасибо, что пришли»?
Столь необычная вежливость сбивала с толку, и Уилсон неуверенно шагнул в кабинет. Маркиз был одет по-домашнему. Тонкий льняной батист его сорочки казался влажным, рукава были закатаны, обнажая покрытые темными волосками мощные мускулы предплечий. Отросшая за сутки борода выгодно оттеняла и без того четкие черты его лица. Уилсон судорожно глотнул воздух, потому что, несмотря на окружающую его роскошь, этот шотландец всегда выглядел воплощением грубой силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89