— Черт возьми, какая неприятная история! — воскликнул Эллиот, проводя руками по лицу.
Кембл, сложив корзиночкой пальцы, усердно их рассматривал.
— Ну, что еще? — спросил Эллиот, взглянув на него. Слуга поднял голову.
— Если уж вы спрашиваете, милорд, то есть еще кое-что. Ваша любовница вновь появилась в Лондоне и поселилась в роскошных апартаментах в районе Марилебон. По слухам, обзавелась дворецким и горничной.
Эллиот удивленно поднял брови:
— Вот как? Мне, по правде говоря, это безразлично.
— Я уверен, что это так, милорд, — сказал в ответ Кембл. — Но к сожалению, мисс Фонтэйн снова пропала. Дворецкий — он у нее приходящий — обнаружил ее комнаты в полном беспорядке, а сама она бесследно исчезла.
— Интересно, кто же ее так роскошно устроил? — спросил Линден, явно изумленный таким поворотом дел.
— В этом-то все и дело, милорд, — ответил слуга. — Судя по всему, никто. Мисс Фонтэйн каким-то образом раздобыла деньги, чтобы содержать себя.
— Причем на широкую ногу, — пробормотал Линден. — Знаешь что, Кембл, держи ушки на макушке. И не забывай сообщать нам, какие ходят слухи, о чем болтают злые языки.
— Понял, милорд.
— А тебе, Рэннок, излишне напоминать, что затевается что-то скверное. Не мог бы ты некоторое время не покидать Лондон?
Эллиот стиснул заложенные за спину руки.
— Нет, Линден, не могу. Я должен уехать.
— Очень жаль, — пробормотал Линден, помрачнев. — Мне кажется, тебе не следовало бы это делать. Я беспокоюсь.
— О том, чтобы я остался здесь, не может быть и речи, — решительно заявил Эллиот.
Эванджелина сидела в освещенном солнцем цветнике за домом, прилежно рисуя букет полевых цветов. Тяжело вздохнув, она положила карандаш. Кого она пытается обмануть? Все в доме знают, что она с утра ждет Эллиота, хотя он должен приехать только к вечеру. Никто, кроме нее самой, уже не пытался делать вид, что он приезжает исключительно для того, чтобы позировать. Конечно, Эванджелина работала над портретом, однако большую часть времени в Чатем-Лодже он проводил не сидя перед мольбертом, а гуляя с ней, читая или просто смеясь, радуясь чему-нибудь вместе с ней. Более того, когда Эванджелина была занята другими делами, Эллиот с удовольствием непринужденно болтал с Уинни, перевертывал страницы нот, когда Фредерика играла на фортепьяно, шепотом советуя ей что-то или нахваливая ее игру. Эванджелина с благодарностью отмечала, что Фредерика в присутствии Эллиота становится более уверенной в себе и не такой робкой. Их спокойная дружба очень радовала Эванджелину.
Однако отношения Эллиота с Гасом, Тео и Майклом назвать спокойной дружбой было бы трудно. На одиннадцатилетнего Майкла, например, присутствие Эллиота оказывало какое-то возбуждающее воздействие, потому что ее брат настаивал на том, чтобы его считали одним из членов мужской компании. Какие бы озорные затеи ни приходили в голову мальчишкам — охота, стрельба или гонки сломя голову по пересеченной местности, — Эллиот с наслаждением выделывал курбеты, не отставая от детей, а Майкл невероятно важничал, стараясь казаться мужчиной. Надо отдать должное Эллиоту, он не позволял старшим мальчикам исключать Майкла из всех этих рискованных занятий. Защита со стороны такого человека имела совершенно предсказуемый результат: Эллиот стал для него кумиром, завоевав прочное место в юном сердце Майкла.
Николетта обожала Эллиота издали и при каждом удобном случае безжалостно поддразнивала сестру. «В апреле — дожди, в мае — цветы», — напевала она, когда Эванджелина, вняв наконец уговорам Уинни, побывала у портнихи, чтобы заказать новые наряды. Тем не менее Николетта тоже надевала самое лучшее платье к ужину, когда присутствовал Эллиот. Короче говоря, в присутствии мистера Робертса в Чатем-Лодже острее ощущалась каждая радость жизни, хотя там и раньше весьма неплохо жилось всем обитателям.
Эванджелина слегка поерзала на садовой скамейке. Что-то ее беспокоило, что-то было не совсем так с Эллиотом Робертсом. Она не могла бы сказать ничего конкретного, просто чувствовала это. Несмотря на то что они о многом откровенно поговорили друг с другом, между ними оставалось что-то недосказанное. Даже не столько между ними. Ведь они не давали друг другу никаких обещаний, да, наверное, и не дадут.
С того волшебного дня у реки Ли, когда Эллиот поцеловал ее в зарослях боярышника, он не допускал никаких внешних проявлений страсти. Правда, они обменялись поцелуями в спальне, но эти поцелуи символизировали не страсть, а обещание. Правда, он часто держал, а иногда и нежно целовал ее руку в тех редких случаях, когда они оставались одни. Эванджелина не имела опыта в искусстве ухаживания, но она могла распознать страсть чутьем художника и, когда Эллиот смотрел на нее голодным взглядом, понимала, что это означает.
Хотя Эллиот не говорил ей об этом, она понимала, что он желает ее. Однако другие его эмоции было не так просто разгадать. В отношении собственных чувств Эванджелина пребывала в смятении, что было для нее необычно. Из целого клубка самых разнообразных эмоций отчетливо выделялась одна: когда он к ней прикасался, она загоралась. Эванджелине никогда не был свойствен глупый самообман, и она признавала, что хочет его, а также понимала, что он это знает. А теперь ей надо было посмотреть, что Эллиот предпримет в этом отношении, если вообще что-нибудь предпримет.
— Мисс Стоун? — послышался голос экономки. — Извините, но только что принесли письмо. Болтон положил eгo вместе с сегодняшней почтой на ваш стол в студии.
Эванджелина насторожилась:
— Письмо? Из Лондона?
Добродушная экономка слегка наклонилась к ней, позвякивая связкой ключей:
— Да, мисс. И на нем печать мистера Уэйдена.
Через два дня после визита виконта Линдена Эллиот приказал запрячь лучших вороных в парный двухколесный экипаж. Пора, решил он, воспользоваться для поездки в Роутем-на-Ли более элегантным средством передвижения. События последней недели давали богатую пищу для размышлений.
Крэнем лежал при смерти в своей лондонской квартире, и, как предсказывал Уинтроп, у барона началась лихорадка. Ожидали, что он не проживет до утра. Однако несмотря на опасения виконта, Эллиота никто не допрашивал oтносительно этого происшествия и едва ли кто-нибудь будет допрашивать. Маловероятно, чтобы власти в отсутствие прямых улик рискнули обвинить в этом аристократа, пусть даже он пользуется скверной репутацией. Но ведь достаточно бросить на человека тень подозрения, чтобы разбить его мечты, а также подмочить его репутацию, если она еще существует.
Десять лет назад Эллиот убедил себя, что общественное мнение ничего не значит. В течение мучительного периода, последовавшего за его помолвкой с Сесили Форсайт, он всем своим поведением демонстрировал презрение к общественному мнению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89