Победа в Пикардии была достигнута высокой ценой, а за этой кампанией последовала еще одна, в Бретани, которая окончательно их вымотала. Но он воспользовался краткой передышкой между войнами, чтобы до конца выполнить свой долг и соединить своего прежнего воспитанника с бывшей подопечной. Хотя похоже, что дочь Джона Гонта затаила на него обиду.
Немного опомнившись, он направился в зал, где его вниманием немедленно завладела леди Элинор.
Эдмунд стоял в глубине зала, рядом с Магдаленой, непрерывно наполнявшей его кубок. Оба неловко молчали. Эдмунд был сердит на себя за то, что не сумел приветствовать жену, как полагается доброму супругу. Конечно, он должен был ее поцеловать, ведь она его жена, а не какая-то дама, с которой следует обращаться учтиво, но холодно! И ему не нужен Гай де Жерве, чтобы указывать, как следует себя вести! Просто Эдмунд был охвачен лихорадкой возбуждения при мысли о том, что наконец-то сможет овладеть женой: последний шаг, необходимый для вступления в мир настоящих мужчин. Да, он уже не девственник, но разве можно ставить шлюх в один ряд с порядочными женщинами?!
Волнение оставалось, но к нему прибавилось злобное раздражение на всех и вся, раздражение, которое он пытался утопить в вине лорда Беллера.
Сунув кубок в руки маячившему рядом пажу, он неожиданно обратился к леди Элинор бесцеремонным тоном: очевидно, вино развязало ему язык и лишило сдержанности.
— Прошу прощения, госпожа, но я должен удалиться в свою комнату. Я слишком скромно одет для столь торжественного случая.
— Ну разумеется, — поспешно пробормотала Элинор. — Сейчас велю проводить…
— Меня проводит жена, — грубо перебил он, не чувствуя, что на скулах загорелись два красных пятна. — В подобных случаях жене полагается поухаживать за мужем.
Магдалена смертельно побледнела и тут же залилась румянцем, видя, что все взоры обратились к ней.
Гай де Жерве отвернулся к огню и погладил пятнистую гончую, положившую ему на колени голову. Эдмунд мог бы вести себя более тактично, но он все еще слишком молод, несмотря на то что показал себя во Франции поистине храбрым воином. Неудивительно, что его одолевает желание и в таком состоянии он забыл о вежливости и деликатности. Что ж, пусть сами выясняют отношения. Чем скорее все уладится, тем лучше.
Поэтому Гай не повернулся, продолжая гладить гончую, даже когда Магдалена, сдержанно присев, удалилась вместе с мужем.
Оруженосец Эдмунда пошел было за ними, но господин остановил его, досадливо махнув рукой, и парнишка застыл у подножия лестницы.
Магдалена стала подниматься по ступенькам на третий этаж, где находились предназначенные для гостей комнаты. Лорду де Жерве, как подобало человеку его возраста и положения, предназначалась самая большая спальня, и Магдалена, пройдя мимо массивной дубовой двери у самой верхней площадки, направилась в угловую комнату в конце коридора.
— Господин мой, — начала она, открывая дверь и отступая, чтобы дать ему пройти, — надеюсь, вам здесь понравится.
— Закрой дверь, — неожиданно охрипшим голосом велел он. Магдалена повиновалась, чувствуя, как больно ударяется сердце о ребра, и подошла к маленькому столу у очага.
— Налить вам вина?
— Спасибо.
Эдмунд взял у нее кубок, глотнул и поднес к ее губам.
— А ты не выпьешь со мной?
Магдалена ради приличия смочила губы вином и, отвернувшись, налила воды из кувшина в медный тазик.
— Вы, разумеется, хотите умыться с дороги, господин, — тихо, бесстрастно предложила она, скрывая тревожное волнение.
Эдмунд швырнул на подоконник бобровую шапку и стянул сюрко.
— Помоги снять кольчугу.
При всяком отсутствии опыта семейной жизни оба знали, что от них ожидалось. Магдалена была готова исполнить свой долг. Жена обязана ухаживать за мужем, ибо тот проводил дни свои в трудах, защищая и опекая ее, добывая все необходимое для семьи и хозяйства.
Она помогла ему избавиться от кольчуги и стеганой кожаной туники. За ними последовали полотняная рубаха, сапоги и шоссы. Магдалена намочила тряпочку в теплой воде и нерешительно остановилась. Ей следовало самой обтереть его, но она не могла решиться и поэтому протянула тряпочку мужу. Тот тоже поколебался, но взял тряпочку и принялся за дело. Она протянула ему полотенце. Оба никак не находили темы для разговора, занятые совершенно новыми для них ритуалами.
Магдалена не впервые видела обнаженного мужчину. Воины замкового гарнизона довольно часто раздевались под летним солнышком, чтобы искупаться в реке или облиться водой из колодца. Ей, разумеется, приходилось подглядывать за ними украдкой. Магдалене строго-настрого запрещалось и близко подходить к воинам, но это не мешало скучающей одинокой девочке нарушать запрет и забираться в те места, где ей никак не следовало быть. А в Хэмптоне деревенский дурачок Джон часто скакал в лугах голым, как только что остриженная овца, на что никто не обращал ни малейшего внимания. Но близость нагого тела Эдмунда в этой маленькой уединенной комнатке повергла ее в потрясенное молчание, и она изо всех сил пыталась не смотреть на него. Но как можно было не замечать его стройной фигуры, длинных ног, упругости кожи, твердых бугров мышц на руках и бедрах?
Почти с самого дня свадьбы Эдмунд вел жизнь воина: спал в канавах и под кустами, в замках и аббатствах. Однажды усталость одолела его прямо в воротах захваченного города, и он крепко заснул, не обращая внимания на грабящих дома солдат, горящие здания, вопли насилуемых и раненых. Он видел обезглавленных и проткнутых стрелами и копьями людей на поле боя и сам обезглавливал и протыкал врагов. Дрался, не имея в руках ничего, кроме кинжала, знавал жажду крови и слепящее торжество победы. Становился свидетелем пыток, безжалостной резни, ужасающих ран, несправедливых казней и принимал все как должное. Таковы будни войны. Ратного труда, который выпал на его долю и которым он будет заниматься, пока Господь хранит его.
И все это время он брал женщин, в основном шлюх… если не считать одной. Но об этом Эдмунд предпочитал не задумываться. В конце концов он исповедовался, покаялся и получил отпущение грехов, так что неприятное воспоминание не должно его больше тревожить. Он ничего не знал ни о девственницах, ни о дамах благородного происхождения, и собственная нагота в присутствии этой хрупкой, тоненькой молчаливой девушки и воспламеняла, и лишала самообладания. Ее безгласная услужливость приводила в восторг. И все потому, что это его жена. Жены — полная противоположность потаскухам, и их покорность мужьям разительно отличается от того повиновения, которое можно купить за деньги.
Когда Эдмунд закончил умываться, Магдалена отвернулась, старательно сложила полотенце, разглаживая каждую складку и морщинку влажной материи, и не торопясь положила его на сундук, тем самым показав, что ей нечего больше делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Немного опомнившись, он направился в зал, где его вниманием немедленно завладела леди Элинор.
Эдмунд стоял в глубине зала, рядом с Магдаленой, непрерывно наполнявшей его кубок. Оба неловко молчали. Эдмунд был сердит на себя за то, что не сумел приветствовать жену, как полагается доброму супругу. Конечно, он должен был ее поцеловать, ведь она его жена, а не какая-то дама, с которой следует обращаться учтиво, но холодно! И ему не нужен Гай де Жерве, чтобы указывать, как следует себя вести! Просто Эдмунд был охвачен лихорадкой возбуждения при мысли о том, что наконец-то сможет овладеть женой: последний шаг, необходимый для вступления в мир настоящих мужчин. Да, он уже не девственник, но разве можно ставить шлюх в один ряд с порядочными женщинами?!
Волнение оставалось, но к нему прибавилось злобное раздражение на всех и вся, раздражение, которое он пытался утопить в вине лорда Беллера.
Сунув кубок в руки маячившему рядом пажу, он неожиданно обратился к леди Элинор бесцеремонным тоном: очевидно, вино развязало ему язык и лишило сдержанности.
— Прошу прощения, госпожа, но я должен удалиться в свою комнату. Я слишком скромно одет для столь торжественного случая.
— Ну разумеется, — поспешно пробормотала Элинор. — Сейчас велю проводить…
— Меня проводит жена, — грубо перебил он, не чувствуя, что на скулах загорелись два красных пятна. — В подобных случаях жене полагается поухаживать за мужем.
Магдалена смертельно побледнела и тут же залилась румянцем, видя, что все взоры обратились к ней.
Гай де Жерве отвернулся к огню и погладил пятнистую гончую, положившую ему на колени голову. Эдмунд мог бы вести себя более тактично, но он все еще слишком молод, несмотря на то что показал себя во Франции поистине храбрым воином. Неудивительно, что его одолевает желание и в таком состоянии он забыл о вежливости и деликатности. Что ж, пусть сами выясняют отношения. Чем скорее все уладится, тем лучше.
Поэтому Гай не повернулся, продолжая гладить гончую, даже когда Магдалена, сдержанно присев, удалилась вместе с мужем.
Оруженосец Эдмунда пошел было за ними, но господин остановил его, досадливо махнув рукой, и парнишка застыл у подножия лестницы.
Магдалена стала подниматься по ступенькам на третий этаж, где находились предназначенные для гостей комнаты. Лорду де Жерве, как подобало человеку его возраста и положения, предназначалась самая большая спальня, и Магдалена, пройдя мимо массивной дубовой двери у самой верхней площадки, направилась в угловую комнату в конце коридора.
— Господин мой, — начала она, открывая дверь и отступая, чтобы дать ему пройти, — надеюсь, вам здесь понравится.
— Закрой дверь, — неожиданно охрипшим голосом велел он. Магдалена повиновалась, чувствуя, как больно ударяется сердце о ребра, и подошла к маленькому столу у очага.
— Налить вам вина?
— Спасибо.
Эдмунд взял у нее кубок, глотнул и поднес к ее губам.
— А ты не выпьешь со мной?
Магдалена ради приличия смочила губы вином и, отвернувшись, налила воды из кувшина в медный тазик.
— Вы, разумеется, хотите умыться с дороги, господин, — тихо, бесстрастно предложила она, скрывая тревожное волнение.
Эдмунд швырнул на подоконник бобровую шапку и стянул сюрко.
— Помоги снять кольчугу.
При всяком отсутствии опыта семейной жизни оба знали, что от них ожидалось. Магдалена была готова исполнить свой долг. Жена обязана ухаживать за мужем, ибо тот проводил дни свои в трудах, защищая и опекая ее, добывая все необходимое для семьи и хозяйства.
Она помогла ему избавиться от кольчуги и стеганой кожаной туники. За ними последовали полотняная рубаха, сапоги и шоссы. Магдалена намочила тряпочку в теплой воде и нерешительно остановилась. Ей следовало самой обтереть его, но она не могла решиться и поэтому протянула тряпочку мужу. Тот тоже поколебался, но взял тряпочку и принялся за дело. Она протянула ему полотенце. Оба никак не находили темы для разговора, занятые совершенно новыми для них ритуалами.
Магдалена не впервые видела обнаженного мужчину. Воины замкового гарнизона довольно часто раздевались под летним солнышком, чтобы искупаться в реке или облиться водой из колодца. Ей, разумеется, приходилось подглядывать за ними украдкой. Магдалене строго-настрого запрещалось и близко подходить к воинам, но это не мешало скучающей одинокой девочке нарушать запрет и забираться в те места, где ей никак не следовало быть. А в Хэмптоне деревенский дурачок Джон часто скакал в лугах голым, как только что остриженная овца, на что никто не обращал ни малейшего внимания. Но близость нагого тела Эдмунда в этой маленькой уединенной комнатке повергла ее в потрясенное молчание, и она изо всех сил пыталась не смотреть на него. Но как можно было не замечать его стройной фигуры, длинных ног, упругости кожи, твердых бугров мышц на руках и бедрах?
Почти с самого дня свадьбы Эдмунд вел жизнь воина: спал в канавах и под кустами, в замках и аббатствах. Однажды усталость одолела его прямо в воротах захваченного города, и он крепко заснул, не обращая внимания на грабящих дома солдат, горящие здания, вопли насилуемых и раненых. Он видел обезглавленных и проткнутых стрелами и копьями людей на поле боя и сам обезглавливал и протыкал врагов. Дрался, не имея в руках ничего, кроме кинжала, знавал жажду крови и слепящее торжество победы. Становился свидетелем пыток, безжалостной резни, ужасающих ран, несправедливых казней и принимал все как должное. Таковы будни войны. Ратного труда, который выпал на его долю и которым он будет заниматься, пока Господь хранит его.
И все это время он брал женщин, в основном шлюх… если не считать одной. Но об этом Эдмунд предпочитал не задумываться. В конце концов он исповедовался, покаялся и получил отпущение грехов, так что неприятное воспоминание не должно его больше тревожить. Он ничего не знал ни о девственницах, ни о дамах благородного происхождения, и собственная нагота в присутствии этой хрупкой, тоненькой молчаливой девушки и воспламеняла, и лишала самообладания. Ее безгласная услужливость приводила в восторг. И все потому, что это его жена. Жены — полная противоположность потаскухам, и их покорность мужьям разительно отличается от того повиновения, которое можно купить за деньги.
Когда Эдмунд закончил умываться, Магдалена отвернулась, старательно сложила полотенце, разглаживая каждую складку и морщинку влажной материи, и не торопясь положила его на сундук, тем самым показав, что ей нечего больше делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107