Я очень надеялся, что на этом мне удастся сыграть и усыпить бдительность Моник, если только она не знала наверняка, что на встречу должен был явиться капитан Эмилио. Судя по тому, что она ответила на пароль и показала обрывок наклейки, этого девушка не знала.
Вряд ли это могло мне чем-нибудь помочь, но я все же решил действовать, как планировал.
— Крайне удивлен, Моник. Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, — медленно произнес я.
Она впервые за время нашей встречи посмотрела мне прямо в глаза.
— А я... и не знала, что и подумать, — ответила она и глубоко вздохнула. — А у тебя с собой?.. Ты принес?..
— Принес, — прервал я ее, зная, что ее волнует, и, протянув ей сложенную газету, решил закинуть удочку: — Похоже, наш добренький доктор раскололся.
Моник вынула из газеты бумаги, которые раздобыл капитан Эмилио, и наклонилась с ними к свече.
— Да, — произнесла она, пробегая глазами медицинское заключение о смерти Амадора. — Все отлично.
Девушка мельком взглянула на отчет полицейского, открыла сумочку, чтобы спрятать в ней обе бумаги. Но я схватил ее за запястье:
— Они останутся у меня.
— Но ты должен передать их мне, — нахмурившись, возразила она.
— Знаю, Моник. Они для Кулебры, — сказал я и забрал у нее обе бумаги.
— Да, но...
— Мы вдвоем доставим их в центр.
Моник прищурилась, затем пожала плечами.
— А какая разница? — удивилась она.
Я посмотрел на часы.
— Нам пора трогаться, — решив подогнать девушку, сказал я.
— Нам? Должна была я одна...
— Нет, мы вместе, Моник, — с улыбкой возразил я. — Я же тебе сказал, мы оба едем в el centre с этими отчетами... Так меня инструктировали, — ляпнул я, не особенно надеясь, что Моник мне поверит.
А что я должен был ей сказать? Не мог же я допустить, чтобы она, прихватив с собой бумаги Эмилио, исчезла. То, что девушка может мне не поверить, меня уже не волновало. Она стала единственной нитью, которая связывала меня с Кулеброй, его центром, доктором Баффингтоном и его дочерью. Я понимал, что она последняя соломинка, за которую следует держаться, и, возможно, придется прибегнуть к силе, для того чтобы выбить из нее все, что меня интересовало. Но пока Моник не обнаружила подлога, я собирался и дальше изображать из себя коммуниста-подпольщика. Что делать?
— Пошли, — твердо сказал я ей.
Мы прошли через погруженные в темноту залы «Лос Туркоса» и вышли на улицу. Моник все время шла впереди меня.
Дождь усилился, и огромные капли, шлепая об асфальт, сливались в ручьи, которые пенными потоками бежали к дренажным решеткам. Я потуже запахнул полы своего плаща и прижал их к себе обеими руками.
— Вон там такси, — махнув мне рукой, крикнула Моник и кинулась к проходящей машине, новенькому «плимуту» черно-зеленого цвета.
Подбежав к такси, она остановилась, открыла дверь и юркнула внутрь. Я запрыгнул вслед за ней на сиденье и откинулся на спинку. Я молча вынул из кармана пачку сигарет: сказать водителю, куда ехать, я не мог, поскольку не знал.
Когда Моник, наклонившись к таксисту, сказала ему, куда ехать, я почувствовал, что мне стало легче дышать.
— Сначала на авеню Реформы, а куда затем, скажу.
Мы свернули с улицы Святого Антонио налево, выехали на Сан-Хуан де Летран и направились к центру города.
— Сигарету? — предложил я Моник.
— Одну стрельну, — улыбнулась она.
Я решил разговорить Моник, рассчитывая, что девушка, болтая; отвлечется от своих мыслей. Дождь тем временем продолжал барабанить по машине, а из-под ее колес с громким шелестом летели водяные брызги.
Я заговорил с ней о прошлой ночи, о проливном дожде, о погоде вообще, стараясь избегать всего, что могло иметь отношение к доктору Баффингтону.
Сделав левый поворот, мы проехали по улице Хуареса, выехали на авеню Реформы, проскочили Чапультепек-парк, затем ипподром «Лас Америкас», после чего покрыли расстояние еще в несколько миль. Наша болтовня, возможно, и отвлекала Моник, но и мне не давала сосредоточиться. Хотя в голове царил сумбур, мне все же удалось восстановить фрагменты событий, произошедших со мной за последние двадцать четыре часа. Я вспомнил, что вчера, когда сидел вот так же рядом с Моник в такси, меня ранили в шею. В том, что пытались меня убить, сомнений не было. Я обратил внимание также и на то, что Моник видела Бельчардо в ресторане, а потом и нашу драку на улице. Возможно, она не знала, что они из одной команды и делают одно дело. Но как она могла поверить, что я с ней заодно, если слышала мой разговор с доктором Баффингтоном, в котором я ругал коммунистов? А вдруг девушка только сделала вид, что доверяет мне, и затеяла со мной игру? Эта последняя мысль внезапно встревожила меня: я совсем не учел, что могу быть обведен вокруг пальца.
Наверное, иногда даже затуманенный рассудок человека, увидевшего или услышавшего нечто, что грозит ему смертельной опасностью и на что в нормальном состоянии он мог бы и не обратить внимания, неожиданно правильно срабатывает и выдает нужное решение. По крайней мере, такое со мной раньше случалось. Я попытался сосредоточить свои мысли на поисках этого единственного верного решения, но мне мешали накопленная за последние сутки усталость и непреходящее чувство тревоги. Я никак не мог понять, чем вызван мой страх: то ли боязнью провала своего плана, то ли воздействием ядовитых паров. В конце концов, не найдя лучшей тактики, я принял решение: если Моник играет со мной в кошки-мышки, мне следует быть начеку и действовать по обстоятельствам.
Я посмотрел по сторонам. В окнах машины я не увидел жилых домов. Мы уже были далеко от города, и только бесчисленные деревья и густой кустарник тянулись по обе стороны от дороги. Теперь нас окружала зелень сельского пейзажа без малейшего намека на цивилизацию. Не было видно даже маленьких деревенек с их домиками из камня и глины и земляными полами вроде той, с названием Тлакспасин, мимо которой мы проехали десять минут назад.
Беспокойство все больше овладевало мной. Я мысленно вернулся к тому моменту, когда мы с Моник вышли из ночного клуба «Лос Туркос». Если Моник поверила мне и теперь мы действительно едем на базу Кулебры, то почему она взяла такси? Я почувствовал, как в моей голове зашевелились мозги. Ведь местонахождение центра строжайше засекречено, и любой из подпольщиков, отправляясь туда, вряд ли бы рискнул взять такси, как, впрочем, и другую машину. Я вспомнил, что девушка помахала рукой черно-зеленому «плимуту», который проезжал мимо входа в клуб как раз в тот момент, когда мы появились на его пороге. Моник сразу побежала к этому такси, а я — за ней.
Я посмотрел вперед, и мой взгляд упал на зеркало заднего вида в салоне автомобиля. В нем я увидел широко раскрытые глаза водителя, настороженно наблюдавшие за мной, и тут же от его взгляда по моей спине пробежал легкий холодок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Вряд ли это могло мне чем-нибудь помочь, но я все же решил действовать, как планировал.
— Крайне удивлен, Моник. Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, — медленно произнес я.
Она впервые за время нашей встречи посмотрела мне прямо в глаза.
— А я... и не знала, что и подумать, — ответила она и глубоко вздохнула. — А у тебя с собой?.. Ты принес?..
— Принес, — прервал я ее, зная, что ее волнует, и, протянув ей сложенную газету, решил закинуть удочку: — Похоже, наш добренький доктор раскололся.
Моник вынула из газеты бумаги, которые раздобыл капитан Эмилио, и наклонилась с ними к свече.
— Да, — произнесла она, пробегая глазами медицинское заключение о смерти Амадора. — Все отлично.
Девушка мельком взглянула на отчет полицейского, открыла сумочку, чтобы спрятать в ней обе бумаги. Но я схватил ее за запястье:
— Они останутся у меня.
— Но ты должен передать их мне, — нахмурившись, возразила она.
— Знаю, Моник. Они для Кулебры, — сказал я и забрал у нее обе бумаги.
— Да, но...
— Мы вдвоем доставим их в центр.
Моник прищурилась, затем пожала плечами.
— А какая разница? — удивилась она.
Я посмотрел на часы.
— Нам пора трогаться, — решив подогнать девушку, сказал я.
— Нам? Должна была я одна...
— Нет, мы вместе, Моник, — с улыбкой возразил я. — Я же тебе сказал, мы оба едем в el centre с этими отчетами... Так меня инструктировали, — ляпнул я, не особенно надеясь, что Моник мне поверит.
А что я должен был ей сказать? Не мог же я допустить, чтобы она, прихватив с собой бумаги Эмилио, исчезла. То, что девушка может мне не поверить, меня уже не волновало. Она стала единственной нитью, которая связывала меня с Кулеброй, его центром, доктором Баффингтоном и его дочерью. Я понимал, что она последняя соломинка, за которую следует держаться, и, возможно, придется прибегнуть к силе, для того чтобы выбить из нее все, что меня интересовало. Но пока Моник не обнаружила подлога, я собирался и дальше изображать из себя коммуниста-подпольщика. Что делать?
— Пошли, — твердо сказал я ей.
Мы прошли через погруженные в темноту залы «Лос Туркоса» и вышли на улицу. Моник все время шла впереди меня.
Дождь усилился, и огромные капли, шлепая об асфальт, сливались в ручьи, которые пенными потоками бежали к дренажным решеткам. Я потуже запахнул полы своего плаща и прижал их к себе обеими руками.
— Вон там такси, — махнув мне рукой, крикнула Моник и кинулась к проходящей машине, новенькому «плимуту» черно-зеленого цвета.
Подбежав к такси, она остановилась, открыла дверь и юркнула внутрь. Я запрыгнул вслед за ней на сиденье и откинулся на спинку. Я молча вынул из кармана пачку сигарет: сказать водителю, куда ехать, я не мог, поскольку не знал.
Когда Моник, наклонившись к таксисту, сказала ему, куда ехать, я почувствовал, что мне стало легче дышать.
— Сначала на авеню Реформы, а куда затем, скажу.
Мы свернули с улицы Святого Антонио налево, выехали на Сан-Хуан де Летран и направились к центру города.
— Сигарету? — предложил я Моник.
— Одну стрельну, — улыбнулась она.
Я решил разговорить Моник, рассчитывая, что девушка, болтая; отвлечется от своих мыслей. Дождь тем временем продолжал барабанить по машине, а из-под ее колес с громким шелестом летели водяные брызги.
Я заговорил с ней о прошлой ночи, о проливном дожде, о погоде вообще, стараясь избегать всего, что могло иметь отношение к доктору Баффингтону.
Сделав левый поворот, мы проехали по улице Хуареса, выехали на авеню Реформы, проскочили Чапультепек-парк, затем ипподром «Лас Америкас», после чего покрыли расстояние еще в несколько миль. Наша болтовня, возможно, и отвлекала Моник, но и мне не давала сосредоточиться. Хотя в голове царил сумбур, мне все же удалось восстановить фрагменты событий, произошедших со мной за последние двадцать четыре часа. Я вспомнил, что вчера, когда сидел вот так же рядом с Моник в такси, меня ранили в шею. В том, что пытались меня убить, сомнений не было. Я обратил внимание также и на то, что Моник видела Бельчардо в ресторане, а потом и нашу драку на улице. Возможно, она не знала, что они из одной команды и делают одно дело. Но как она могла поверить, что я с ней заодно, если слышала мой разговор с доктором Баффингтоном, в котором я ругал коммунистов? А вдруг девушка только сделала вид, что доверяет мне, и затеяла со мной игру? Эта последняя мысль внезапно встревожила меня: я совсем не учел, что могу быть обведен вокруг пальца.
Наверное, иногда даже затуманенный рассудок человека, увидевшего или услышавшего нечто, что грозит ему смертельной опасностью и на что в нормальном состоянии он мог бы и не обратить внимания, неожиданно правильно срабатывает и выдает нужное решение. По крайней мере, такое со мной раньше случалось. Я попытался сосредоточить свои мысли на поисках этого единственного верного решения, но мне мешали накопленная за последние сутки усталость и непреходящее чувство тревоги. Я никак не мог понять, чем вызван мой страх: то ли боязнью провала своего плана, то ли воздействием ядовитых паров. В конце концов, не найдя лучшей тактики, я принял решение: если Моник играет со мной в кошки-мышки, мне следует быть начеку и действовать по обстоятельствам.
Я посмотрел по сторонам. В окнах машины я не увидел жилых домов. Мы уже были далеко от города, и только бесчисленные деревья и густой кустарник тянулись по обе стороны от дороги. Теперь нас окружала зелень сельского пейзажа без малейшего намека на цивилизацию. Не было видно даже маленьких деревенек с их домиками из камня и глины и земляными полами вроде той, с названием Тлакспасин, мимо которой мы проехали десять минут назад.
Беспокойство все больше овладевало мной. Я мысленно вернулся к тому моменту, когда мы с Моник вышли из ночного клуба «Лос Туркос». Если Моник поверила мне и теперь мы действительно едем на базу Кулебры, то почему она взяла такси? Я почувствовал, как в моей голове зашевелились мозги. Ведь местонахождение центра строжайше засекречено, и любой из подпольщиков, отправляясь туда, вряд ли бы рискнул взять такси, как, впрочем, и другую машину. Я вспомнил, что девушка помахала рукой черно-зеленому «плимуту», который проезжал мимо входа в клуб как раз в тот момент, когда мы появились на его пороге. Моник сразу побежала к этому такси, а я — за ней.
Я посмотрел вперед, и мой взгляд упал на зеркало заднего вида в салоне автомобиля. В нем я увидел широко раскрытые глаза водителя, настороженно наблюдавшие за мной, и тут же от его взгляда по моей спине пробежал легкий холодок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64